«Боже, как же я буду рада увидеть внуков! – призналась себе Вероника. – Какая это глупость, стесняться того, что ты бабушка…»
Сеньора Монтейро была рада тому, что у нее в доме собралась вся семья, особенно внуки. Но эту радость омрачала тревога за дочь. Увидев ее, Вероника пришла в ужас. Она не думала, что состояние настолько ухудшилось. Хосе шепнул теще, чтобы та держалась и ничем себя не выдала, чтоб не волновать Валентину.
– Она прекрасно помнит, что больна, – говорил Хосе, – но если мы будем вести себя с ней, словно она здорова, у нее будет больше сил, чтобы справиться с болезнью.
Во власти противоречивых чувств Вероника накрыла на стол, но ужин получился невеселым. Беседа не клеилась, даже дети притихли, и чтобы как-то заполнить то и дело возникающие тягостные паузы, пришлось в конце концов включить телевизор, чего Вероника никогда не любила.
Мать и дочь провели вместе всего лишь один вечер. На следующее утро Валентине нужно было ложиться в клинику к доктору Пабло Альдо. Естественно, Вероника вызвалась сопровождать дочь. Она попросила Хосе остаться дома вместе с детьми, чтобы в клинике не было лишней суеты.
– Сейчас нашей Валентине нужно думать о себе, – сказала сеньора Монтейро, – а мы с тобой будем думать о детях.
На скулах Хосе заиграли желваки. Может быть, впервые в жизни он не стал спорить с тещей.
Больной отвели палату на десятом этаже.
Поднявшись вместе с Вероникой к себе, Валентина сразу направилась к кровати и легла. Вероника постояла посреди комнаты, потом приблизилась к окну и отдернула штору.
– Какая красота! – воскликнула она. – Ты только посмотри, перед нами весь Мехико…
Дочь сощурилась от яркого света.
Действительно, с высоты открывался великолепный вид на древний город.
Вероника подошла к дочери и присела рядом.
– Помнишь, девочка моя, когда ты была маленькой, ты мечтала о том, что мы будем жить в небоскребе на головокружительной высоте? Весь мир будет у наших ног, а мы будем чувствовать себя настоящими миллионерами!
Воспоминание вызвало у Валентины улыбку.
Вероника придирчиво осмотрела помещение и покачала головой.
– Ну что же, не так все плохо, как показалось вначале. Тем не менее я, конечно, все здесь поменяю. Больничную мебель вернем больнице…
– Мама, это не имеет смысла, – слабо возразила дочь.
– Имеет! – уверенно произнесла Вероника. – Я хочу, чтобы у тебя было ощущение, будто ты дома. Я в самом деле решила перетащить сюда половину нашей мебели, начиная с твоей кровати. Неважно, сколько это будет стоить! Ведь нужно на что-то истратить те деньги, которые оставил твой отец.
– Спасибо, мама… – прошептала Валентина.
«Милая, милая мама, – Валентина с нежностью посмотрела на мать. – Она хочет, как лучше… И не понимает, что ее желание превратить больничную палату в уютную комнату совсем меня не радует, поскольку свидетельствует о том, что я пробуду здесь очень долго…»
Неожиданно Валентина обхватила голову руками и зажмурила глаза. Из ее горла вырвался едва слышный стон. Мелькнувшая только что мысль заставила ее вдруг осознать страшную истину. «А ведь правда, я буду находиться здесь долго, возможно, всю жизнь…» – подумала она.
Слезы застилали ей глаза. «Господи, сколько мне осталось?» – в отчаянии спрашивала себя Валентина.
Вероника обняла дочь за плечи и прижала к себе.
– Девочка моя, не плачь… Ведь я понимаю, о чем ты думаешь! Ну, не плачь, еще рано сдаваться… И если я хочу поменять здесь мебель, то не надо из этого делать далеко идущих выводов. Я решила стать транжиркой. Честное слово, Валентина, я пожалуй, только сейчас понимаю, как это весело, сначала истратить кучу денег, чтобы перевезти мебель из дома в больницу, поднять на десятый этаж, расставить здесь. А потом, через недельку перевезти назад, домой.
Валентина через силу улыбнулась матери. «Через недельку…» – как бы ей хотелось поверить в это.
– И к тому же не забывай, в молодости я была дизайнером, – продолжала Вероника.
– Да, мам, – прошептала Валентина. – Ты в молодости была отличным дизайнером…
Вероника уже пребывала во власти задуманного. Она посмотрела на часы.
– Девочка моя, я, с твоего разрешения, тебя оставлю. Сейчас придет сестра, она сделает тебе укол, потом, видимо, заявится сам доктор Пабло Альдо. Ну, а я вернусь примерно через час. – Она заглянула дочери в глаза.
Валентина поймала ладонь матери и сжала своими горячими руками.
– Мама, – прошептала она, – пожалуйста, не уходи, не покидай меня. У Вероники сжалось сердце.
– Не говори так, родная, ведь я скоро вернусь. – Она осторожно высвободила ладонь.
Ее взгляд блуждал по палате и остановился на телефоне.
– Ты только посмотри, Валентина, ты в любую минуту можешь мне позвонить! Не то, что из этого захолустья, каким, без сомнения, является Монтеррей. И как ты могла там жить!