В углу было представление: клоун в белом халате и с лампочкой на размалеванном лбу установил бутафорскую рентгеновскую установку и демонстрировал двадцати – тридцати детишкам «флюорографию». Он поставил за экраном маленькую девочку и повернул карикатурно огромный выключатель на «рентгене». Экран засветился, и на нем возникла жуткая тварь – по желудку девочки полз огромный волосатый паук. «Рентген» оказался видеоплеером. Дети завизжали: одни давились от подступающей рвоты, другие хохотали. Следующим к экрану подошел маленький мальчик: при «обследовании» оказалось, что он «проглотил» белую мышь. Девчушка с черными как вороново крыло волосами бросилась прочь, зажимая рот руками. Клоун схватился за живот и затрясся в театральном хохоте. Его красный нос вспыхнул.
Голд опять поискал глазами Чарли или Марковица, но тех нигде не было видно. Встал, подошел к стойке. Бармен, не ожидая заказа, налил порцию виски и поставил перед Голдом, который осушил ее одним залпом.
– Черт! Только этого мне еще не хватало! – сказал он вслух. Бармен лишь взглянул на него с хорошо отрепетированным безразличием. Голд развернулся на каблуке и направился к выходу. Справа, сразу за дверью, был короткий вестибюль. В поисках туалета Голд пошел дальше и обнаружил искомую дверь, поднявшись на один пролет по застеленной ковровой дорожке.
В мужском туалете было пусто. Голд заперся в кабинке, опустил брюки, стремительно сел на унитаз и, попыхивая сигарой, справил нужду. Кондиционера в туалете не было, и его лоб покрылся испариной. Внутри у него все бурлило и урчало. Внезапно ему стало плохо.
Спустив воду. Голд встал перед широким зеркалом и осмотрел себя уже во второй раз за день. «Зеленоват малость», – подумал он. Наполнив раковину холодной водой, он наклонился, и принялся поливать лицо, пуская отдельные ручейки себе за шиворот. Когда он промокал лицо бумажным полотенцем, дверь отворилась.
– Джек! Я уже боялся, что упущу тебя.
– А, Хоуи, – холодно приветствовал Голд отражение своего зятя в зеркале.
Хоуи Геттельман был невысок и мускулист. На лице у него красовалась коротко остриженная черная бородка, а волосы на темени уже начали редеть. Темный костюм в тонкую полосочку в стиле «Сэвил Роу» сидел на нем безупречно. Хоуи выглядел стопроцентным юристом даже по выходным.
– Джек! – Вцепившись в рукав Голда, Хоуи крепко пожал ему руку. – Мне очень надо поговорить с тобой.
– Да пошел ты...
Хоуи пристально посмотрел на Голда.
– Значит, ты знаешь?
Завязывая галстук, Голд по-прежнему смотрел не на Хоуи, а на его отражение.
– Знаю.
– Как же тебе уда...
– Утром, когда я собирался в шуль, мне позвонил Сэмми Пирлман.
– Ах,
– Послушай, Хоуи, ты звонишь поручителю, человеку, которого я знаю тридцать лет и который очень многим мне обязан; ты прикрываешься моим именем, говоришь ему, что ты мой зять, сообщаешь ему, что ты в тюрьме и нуждаешься в его услугах, но при этом не хочешь, чтобы я знал об этом. Неужели после всего этого ты ожидаешь, что он будет молчать и не позвонит мне, чтобы все это проверить?
– Он же поклялся, что будет держать все в строжайшем секрете!
Голд повернулся лицом к Хоуи и присел на край раковины.
– Люди часто нарушают клятвы. Это им все равно что юристу вроде тебя поесть. А что ж ты прямо мне не позвонил?
– Боялся, что ты неправильно поймешь.
Голд пожал плечами.
– А что тут понимать-то? Что моя дочь замужем за наркоманом?
– Джек!
– Даже хуже – за торговцем наркотиками. За «толкачом»!
– Джек, это не совсем так.
– О? А как же?
– Возникло недоразумение. Небольшая проблема.
Голд вынул сигару изо рта и повертел ее между пальцами.
– Небольшая проблема, говоришь? Это полфунта первоклассного кокаина у тебя небольшая проблема?!
– Джек...
– На сколько это потянет? Тысяч десять, если толкать на улице, это минимум. Если поднажмешь – двадцать заработаешь. К тому времени, как чины из отдела наркотиков и прокурор округа поднимут сумму залога, эти полфунта будут стоить тысяч пятьдесят, а то и все шестьдесят. Так что речь идет о серьезном преступлении.
– Джек, не злись на меня так. Все это дело можно приостановить, если...
–
– Ради Бога, Джек, выслушай меня.
– – Нет уж, Хоуи, это ты выслушай меня! На кой хрен тебе сдались целых полфунта кокаина? Я знаю, что молодые юристы-хипы покуривают «травку», вкалывают себе ампулу-другую по утрам, прежде чем идти в зал суда, и принимают пилюли «Квалуд»[46], чтоб по вечерам стоял лучше. Однако восемь унций кокаина не «предназначены для личного пользования», понял, бубеле?![47]
Восемь унций кокаина – это достаточное основание для полицейской облавы с применением оружия. Радуйся, что ты не попал в сюжет программы «Новости из первых рук»! А теперь все-таки объясни мне, на кой хрен тебе столько кокаина?
Хоуи потупил глаза: этакий аккуратный, утонченный молодой человек с отшлифованными ногтями. Он всегда казался Голду чересчур изнеженным.
Хоуи поднял голову, взглянул Голду в глаза.
– Я оказывал услугу кое-кому из своих друзей.
Голд издевательски усмехнулся и покачал головой.
– Ну, тогда у тебя нет никаких проблем. На суде расскажешь всем, что это за друзья, и ступай на все четыре стороны!
Темные симпатичные глаза Хоуи, казалось, потемнели еще больше.
– Я не могу так поступить. Не такой я человек!
– Ах, вот как! Так какой же ты человек?
– Ну, я же не один из ваших уличных осведомителей. Не стукач какой-нибудь вонючий! Я не могу так поступить с этими людьми. И не буду!
– А кем ты себя возомнил, черт возьми? Может быть, ты – Багси Зигель или Мейер Лански? – Голд ткнул в сторону Хоуи обслюнявленным концом сигары. – Вот ты здесь стоишь и доказываешь мне, какой ты честный парень, прямой парень, словом, настоящий мужчина, а я тебе вот что скажу: Хоуи, у тебя нет ни малейшего представления об этом. Честные парни
– Кончай, Джек! Я не желаю слушать твои полицейские проповеди! Либо ты соглашаешься помочь мне,
