– Я полагаю, что если ты очень сильно захочешь организовать в своем классе бейсбольную команду, никто и ничто не сможет тебя остановить.
Какое-то время они ехали молча, вокруг кипело движение. По радио диктор распространялся на тему, насколько вопиюще безграмотно в этом сезоне защищают поле у своих ворот «Энджелс». Эстер покосилась на сына.
– Малыш?
– Угу? – рассеянно отозвался Бобби. Эстер убавила звук.
– А ты знаешь, что во вторник папа возвращается домой?
Бобби поднял на нее глаза. В стеклах очков блеснуло солнце.
– Да, мам.
– Так вот, – несколько неуверенно продолжала Эстер, – я бы хотела знать, как ты к этому относишься. Ты разве не рад?
– Конечно, мама. Наверное, рад.
– Что значит «наверное»?
– Да нет, конечно же, я очень рад, и все такое...
– Ты ведь скучал по папе, правда?
– Конечно, мама. Только...
– Что только?
– Только не хотелось бы, чтоб дома у нас снова начались все эти крики и скандалы. Как раньше, когда папа приходил домой... Я не могу заниматься, когда кричат и дерутся.
Эстер почувствовала, как сердце у нее дрогнуло и словно скукожилось. Словно клочок бумаги, объятый пламенем.
– И еще, мама. – Малыш Бобби обернулся и посмотрел на нее: – Ты говорила, что папу забрали потому, что он болеет. А Дуэйн сказал, что в тюрьму попадают только плохие люди. А больных забирают в больницу.
Не мешало бы добавить крысиного яда в сладкое, когда в следующий раз этот Дуэйн забежит к ним угоститься молоком с шоколадными чипсами, отметила про себя Эстер.
– Ты совершенно прав, малыш Бобби. Но иногда люди ошибаются. Иногда они помещают больного в тюрьму, а плохих людей – в больницу.
Бобби продолжал молча смотреть на нее.
– Твой отец был болен, – твердо заявила Эстер.
– А теперь поправился?
Эстер не сводила глаз с дороги.
– Будем надеяться, что да, малыш. Мы все на это надеемся.
– Потому что я не могу готовить уроки, когда в доме шум и драка.
– Не беспокойся, детка. – Она протянула руку и похлопала сына по бедру. – Никто больше не будет мешать тебе заниматься. Никто и ничто, обещаю. Ой, мы же чуть не проскочили съезд!
Эстер резко свернула направо. Машина, ехавшая следом, тормознула и сердито засигналила. Эстер и малыш Бобби только хихикнули, съезжая на боковую дорогу, ведущую под уклон.
– Куда мы едем, мама? Я здесь раньше никогда не был.
– Это Промышленный центр, детка.
– Ну и?.. Куда мы все-таки едем?
– Я же сказала.
– Куда?
– Это сюрприз.
– А когда мы туда попадем?
– Прямо сейчас! – Эстер свернула на дорожку, усыпанную гравием и выходящую на площадку перед невысоким кирпичным зданием. За домом виднелся длинный ряд клеток, обнесенных высокой изгородью. Вывеска у входа гласила: «Центральный приют для животных южного округа». Эстер выключила мотор, и воздух наполнился собачьим лаем и завыванием. Малыш Бобби с удивлением посмотрел на мать.
– Ду-ду! – изобразила звук трубы Эстер. – Сюрприз!
Малыш Бобби перевел взгляд на здание, затем – снова на мать.
– Я что-то не пойму, мама...
– Помнишь мисс Реджину, даму, которая у меня работала?
– Ага.
– Так вот, теперь она работает здесь. В комиссии по контролю над численностью домашних животных.
– О! – откликнулся малыш Бобби, откинувшись на сиденье.
– И она кое-кого присмотрела. Для тебя.
Бобби, похоже, пребывал в полном смятении.
– Послушай, – произнесла Эстер таинственным шепотом. – Чего бы тебе больше всего хотелось на этом свете?
Малыш Бобби задумался.
– Войти в школьную команду.
Эстер покачала головой.
– Нет, не то. Какую вещь ты бы хотел иметь больше всего на свете?
Бобби прикусил нижнюю губу.
– Маленький компьютер.
– Нет, не то, детка. На втором месте.
Малыш Бобби недоверчиво уставился на мать.
Эстер решила помочь: «М-р, м-р...»
– Котенка!
– Угадал! – воскликнула Эстер. – Идем!
Малыш Бобби выкатился из машины и преодолел лестницу у входа прежде, чем Эстер успела отворить дверцу автомобиля.
– Идем же, мама! Идем! – Бобби затанцевал от нетерпения, как делают дети, когда хотят писать. – Ну, скорее же, мам!
– Иду, иду!
Полы в холле были покрыты выщербленной плиткой и устланы газетами. В воздухе стоял острый звериный дух и запах экскрементов, но все перекрывала кислая вонь какого-то дезинфектанта. Посредине над стойкой из пластика возвышалась темнокожая женщина неопределенного возраста в коричневой униформе. Цвет костюма в точности гармонировал с цветом кожи. Позади нее от пола до потолка поднимались клетки, где обитали кошки, котята, маленькие собачки, щенки и даже целый выводок енотов. В одной из клеток сидела пара зеленых попугаев.
– Эстер! – воскликнула женщина в униформе. – Как поживаешь, детка? Как дела?
– Реджина! Смотрите-ка, какой на ней костюмчик! – рассмеялась Эстер, – Ты выглядишь просто шикарно!
Реджина была очень ухоженной и нарядной дамой с пышными формами. Высокая грудь, широкие бедра, соблазнительный зад. Под жакетом виднелась белая, туго накрахмаленная блузка. На запястьях блестели и звенели золотые браслеты.
– Иди сюда, Эс, – сказала Реджина и, обогнув стойку, подошла к подруге и обняла ее. – Могу поклясться, девочка, ты еще больше похудела. Хотя уж больше вроде бы некуда. Одна кожа да кости!
– Ты же знаешь меня, Ри. Сколько ни ем, все не впрок. Я всю жизнь такая.
– Нет, дело не в этом. – Реджина выпустила ее из объятий. – Слишком много работаешь. И слишком долго. И так – всю жизнь.
– Ну, ты же знаешь, какая на этот счет есть поговорка. Не потопаешь – не полопаешь.
– Слыхала. А кто это тут у нас такой толстый, того гляди лопнет?
Малыш Бобби, терзаясь нетерпением, перебегал от одной клетки к другой. Глаза его сверкали.
– Где он, мисс Реджина?
