готовые продать египтянам лес и даже корабли. Поистине стоило задержаться в этом месте и испросить покровительство здешней богини, которая, как сестра, походила на Хатхор из Мемфиса и на Иунит. А теперь войско поворачивалось спиной к морю. Оно проходило через леса, поднималось все выше и достигало пустыни. Снежная вершина, когда глядишь на нее с берега моря, кажется не выше пирамид, видимых из Мемфиса. Но вот наконец прохладный ветер освежает лица усталых воинов. Гористое плато позади, а впереди – зеленая равнина с прекрасно возделанными не хуже, чем в Египте, полями с многочисленными селениями и оросительными каналами, которые разбегаются во все стороны. Все воины знали, что впереди – Кадеш.
VI. Битва
Противник мог ограничиться оборонительной войной, прячась в своих крепостях. Если он чувствовал достаточно сил, он предлагал захватчику встретиться в чистом поле в назначенный день и в назначенном месте, а уж там – как боги рассудят. Когда эфиоп Пианхи двинул свои войска на север против египтян, он напомнил им об этом обычае, вернее, законе, который был запечатлен в его знаменитой надписи:
«Не нападайте [на врага] ночью, подобно игрокам, но сражайтесь тогда, когда видно. Объявите ему сражение издали. Если он скажет „торопитесь“ войску и колесницам другого города, то засядьте [ожидать] прихода его войска. Сражайтесь, [только] когда он скажет об этом. Если его союзники будут в другом городе, то пусть дождутся их. Князей, которых он призывал себе на помощь, [и] надежные отряды ливийцев следует первыми вызывать на бой. Скажите: „Мы не можем кричать ему при смотре войск: „Запрягай лучших лошадей из своей конюшни, начинай сражение. Ты знаешь, что Амон – бог, пославший нас!“» (перевод И.С. Кацнельсона).[494]
Это правило честного боя, установленное фараоном Пианхи,[*75] соблюдалось далеко не всегда.[495] Его применяли в соответствии с законами войны, как их понимали в античности и в средние века. Монтень рассказывает, как хитрость, примененная легатом Луцием Марцием, вызвала гнев старцев-сенаторов: «Хранившие в памяти нравы своих отцов, они осудили действия Марция как противоречащие древним установлениям, которые заключались, по их словам, в том, чтобы побеждать доблестью, а не хитростью, не засадами и не ночными схватками, не притворным бегством и неожиданным ударом по неприятелю, а также не начиная войну прежде ее объявления, но, напротив, зачастую заранее оповещая о часе и месте предстоящей битвы» (перевод А.С. Бобовича).[496]
Обычаи древних римлян мало отличались от обычаев египтян. Благодаря Монтеню мы сегодня понимаем, что имел в виду Пианхи, когда говорил о «правилах игры». Противники должны выстроиться друг против друга без всяких уловок, не скрывая свои силы и намерения, чтобы у обоих были равные шансы, как у шахматистов – равное количество фигур перед началом партии. Победа достанется лучшему, как рассудит бог!
О том, что египтяне приняли правила честного боя задолго до эфиопа Пианхи, свидетельствует эпитет, которым иногда награждали воинственного бога Сетха: «Объявляющий сражение»,[497] а также рассказ о битве при Мегиддо, когда армия Тутмоса III сразилась с войсками азиатской коалиции.[498]
Египетское войско на 16-й день первого месяца сезона «шему» дошла до города Ихема (у западного подножия Кармельского хребта в Палестине). Его величество фараон созвал на совет своих храбрых воинов и объявил им, что враг из Кадеша, обосновавшийся в Мегиддо, собрал вокруг себя властителей всех стран, которые прежде были покорны Египту, начиная с Нахарины, и сказал им: «Я противостану [его величеству] в Мегиддо. Скажите мне, [что вы об этом думаете]?» – вопросил фараон.
Советники заподозрили ловушку. Дорога от Ихема к Мегиддо резко сужается. Придется следовать по ней колонной по одному, человек за человеком, лошадь за лошадью. Авангард вступит в бой, когда арьергард будет еще в Арене (населенный пункт в горном проходе через Кармельский хребет). Лучше пойти кружным путем, чтобы все войско сразу могло приблизиться к Мегиддо с севера. Однако фараон отклонил этот разумный план. Он воскликнул: «Клянусь, как любит меня Ра, как жалует мой отец Амон, как молодо [дышит] мой нос жизнью и счастьем, мое величество пойдет по пути тому на Арену! Пускай, кто желает из вас, идет по этим путям, о которых вы говорите, и пускай, кто желает из вас, идет в числе сопровождающих мое величество. Да не скажут они, эти враги, омерзительные для Ра: „Его величество пошел по другой дороге, испугавшись нас!“ – так скажут они».
Эта речь сразу убеждает несогласных, и они примыкают к фараону: «Смотри, мы будем в числе сопровождающих твое величество во всяком месте, где будет ходить твое величество, ибо раб должен следовать за своим владыкой» (перевод Н.С. Петровского).
В свете наставлений Пианхи военный совет египтян обсуждал вполне очевидную ситуацию. Враг из Кадеша отправил фараону послание, назначив день и место сражения. Советники подозревают подвох, однако Менхеперра считает недостойным себя и богов, которые его любят и защищают, отклонить это предложение, вполне соответствующее древним обычаям. Дальнейшие события показали, что он был прав. Войско во главе с фараоном вошло в узкую долину и заполнило ее целиком. Военачальники еще раз обратились к нему, умоляя не продвигаться дальше, пока арьергард не минует опасную теснину. Но эта предосторожность оказалась излишней. Противник, расположившийся между Таанаком (город в Северной Палестине) и Мегиддо, даже не подумал атаковать египетское войско на марше, а позволил ему развернуться и занять к середине дня боевые позиции к югу от Мегиддо, где оно спокойно изготовилось для сражения. Правила игры были соблюдены.
Однако советники по-прежнему выполняли свой долг, напоминая фараону об осторожности. Перед ним стояло войско под водительством царя Митанни, но в нем было множество воинов-
«Подл азиат, плохо место, в котором он живет, – бедно оно водой, труднопроходимо из-за множества деревьев, дороги тяжелы из-за гор. Не сидит он на одном месте, ноги его бродят из нужды. Он сражается со времен Хора, но не побеждает и сам не бывает побежден. Не объявляет он дня битвы, подобно грабителю, страшится он вооруженных отрядов» (перевод Р.И. Рубинштейн).[499]
Аму прекрасно знали свои леса и горы и тщательно избегали сражений на открытой местности, где у них не было никакого преимущества. Они нападали на египтян внезапно и тут же рассеивались. Скрытность, быстрота и неожиданность – их лучшее оружие. Но даже в тех случаях, когда египтяне встречались с достойным противником, внезапность могла сыграть решающую роль. И она чуть не привела к разгрому египетской армии под Кадешем, когда Рамсес II двинулся навстречу армии хеттов.[500]
«Подлый враг» из Хатти создал против Египта коалицию из всех северных стран, вплоть до народов с далеких берегов моря. К обычным противникам фараона, собранным со всей Сирии, до Евфрата, присоединились народы Малой Азии: дарданы, люди из Ируна, Кешкеша, Каркиша и Ликии, а также европейцы, например из Меса.[*76] Царь Хатти растратил все свои богатства, чтобы привлечь их всех на свою сторону. Войско его заняло все горы и долины, как стаи саранчи. Главные силы скрытно сосредоточились северо-восточнее Кадеша. Но египтяне думали, что они задержались в районе Алеппо, потому что разведчики нигде не могли их обнаружить, и доверчиво вступили в долину Оронта. Рамсес во главе своего эскорта пересек реку вброд, за ним последовал корпус Амона. Корпус Ра перешел реку вброд у города Шабтуна. Корпус Птаха дожидался, пока освободится брод, в своем лагере в городе Аронаме. Последний корпус, корпус Сетха, тщетно пытался догнать войско, но отставал от него на несколько дней марша.
Когда фараон был в Шабтуне, к нему явились два воина-шасу, два кочевника из тех, что наводили ужас на караваны на путях между Сирией и Египтом и на земледельцев Суэцкого полуострова. Они сказали, что хотят перейти на службу к фараону.
«Где же ваши братья? – спросил Рамсес. – И какие сведения вы принесли его величеству?»
