гробницу, и возносет хвалы усопшему. Каждый из жрецов кладет по хлебцу к подножию его статуи, озаренной освященной свечой.
Совершив ежедневные обряды, жрец храма приносит в дар статуе хлеб и пиво. Другой представитель некрополя, начальник стражи горы, тоже приносит хлеб и кружки с пивом жрецу Ка, чтобы тот передал этот дар статуе усопшего.
Хапиджефаи мог похвастаться, что его не забывали и в другие, пусть не столь торжественные праздники, как день Нового года, но тем не менее достаточно важные, например в праздники начала сезонов. Начальник некрополя со стражей горы приходили в сад перед гробницей, брали стоявшую там статую и относили ее в храм Анубиса.
И еще одно его желание тоже было исполнено. С тех пор как Хапиджефаи стал главой жрецов Упуаута, он привык получать в дни праздников, а их было, как мы знаем, великое множество, мясо и пиво. Поэтому в дни праздников его статуе всегда приносили мясо и пиво под присмотром жреца Ка.
Все эти услуги не были бесплатными. Чтобы их оплатить, Хапиджефаи использовал свою долю натуральных продуктов, которую получал как управляющий и как верховный жрец Упуаута. С неподражаемым эгоизмом присваивает он то, что полагается его преемникам по должности. Он уменьшает их доходы, ибо его преемник вынужден теперь каждый год отдавать двадцать семь дней храма, а день храма был не чем иным, как одной триста шестидесятой частью всего, что поступало в храм за год. Хотя храм Упуаута провинциальный, но его доходы были довольно значительными, и преемники, вынужденные отдавать жрецам сумму, соответствующую примерно одной тринадцатой части годовых доходов храма Упуаута, лишались довольно жирного куска, тем более что основная часть должностного владения и без того была уменьшена из-за того, что Хапиджефаи подарил многие поля другим храмам. В связи с этим содержание гробницы могло обойтись намного дороже самой гробницы и Египет согнулся бы под грузом, который взвалили на его плечи мертвецы. Но Хапиджефаи невозмутимо замечает, что договор, заключенный им со жрецами его времени, должен соблюдаться неизменно и никакой будущий правитель не смеет его нарушать. К счастью, через два-три поколения доходы, предназначенные для их содержания, использовались на погребения других покойников.[637]
Мы уже видели, что фараоны и частные лица считали богоугодным делом восстановление обветшалых гробниц и возобновление приношений на их жертвенные столы. Но многие гробницы и заупокойные храмы были окончательно разрушены во время войны с «нечистыми». Из-за этой войны и последовавшей за ней анархии Египет был почти разорен и настолько обеднел, что ему уже было не до забот о древних мертвецах.
V. Бальзамирование
Ничто больше не удерживает на этой земле нашего египтянина! Предупрежденный Осирисом, он успел построить и обставить свой «дом вечности» и принял все меры для его содержания, какие подсказывали ему его набожность и обычаи. В тот день, когда он «отплыл к другому берегу» – египтяне не любили говорить: «он умер», – его близкие погружались в траур по меньшей мере на семьдесят дней. Они прекращали дела и сидели дома в безмолвной скорби. Если им все же приходилось выходить, они мазали лицо илом, как это сделал Анупу, когда подумал, что его младший брат погиб («Сказка о двух братьях»), и беспрестанно били себя по голове обеими руками.[638] Но они не могли отложить самое срочное дело: труп надо было сразу передать бальзамировщикам и выбрать способ бальзамирования. Таких способов, если верить Геродоту и Диодору, насчитывалось три.
Бальзамирование «по первому классу» требовало много времени и забот. Из головы трупа извлекали мозг, из тела – все внутренние органы, за исключением сердца, обрабатывали и укладывали в сосуды- канопы. После двойной промывки внутренние полости вместо извлеченных органов заполняли благовониями. Затем тело помещали в натрон, который в изобилии добывали в Вади Натрон, долине к западу от Фаюма, а также в районе Нехеба и который египтяне использовали для самых разнообразных нужд, в частности для дезинфекции домов. Через семьдесят дней тело тщательно обмывали и заворачивали в пелены, широкие льняные полосы, пропитанные камедью и смолами. Для этой работы требовалось как минимум пятнадцать различных веществ: пчелиный воск, чтобы покрыть им уши, глаза, нос, рот и разрез, сделанный бальзамировщиком, кассия и корица, «кедровое масло», которое в действительности извлекали из можжевельника, камедь, хна, ягоды можжевельника, лук, пальмовое вино, всевозможные смолы, древесные опилки, вар и гудрон и, разумеется, натрон – главная составная часть всех смесей. Многие из этих компонентов были иноземного происхождения, в частности гудрон и вар; некоторые добывали из ливанского кедра. Поэтому, когда прервалась морская торговля с Библом, бальзамировщики и их заказчики впали в отчаяние от одной только мысли, что теперь им придется искать какие-то заменители.[639]
Когда работа заканчивалась, тело представляло собой скелет, обтянутый кожей, однако покойного все- таки можно было узнать, несмотря на ввалившиеся щеки и сморщенные губы. Мумия Сети I и спустя множество веков позволяет нам воссоздать черты и выражение лица этого великого фараона. То же самое можно сказать и о большинстве других мумий.
Наступало время одеть и украсить мумию. На нее вешали ожерелья, пекторали и амулеты, надевали браслеты, напальчники и сандалии. На разрез, сделанный бальзамировщиком, чтобы вынуть внутренние органы, клали толстый золотой лист с выгравированными на нем четырьмя божествами-хранителями канон по краям и глазом «уджат» в середине, который обладал свойством залечивать раны. Между ногами мумии клали копию Книги мертвых – необходимого путеводителя по загробному царству. Затем все тело забинтовывали льняными пеленами. На лицо клали маску. У частных лиц она делалась из полотна с гипсовой штукатуркой, у фараонов и знати – из золота, иногда она соединялась золотыми проволочками с накидкой или воротником из бус.[640] Все покрывал последний саван. Вместо этого савана мумия Шешонка, найденная в Танисе в переднем покое гробницы Псусеннеса, была защищена футляром из папье-маше, на котором с помощью золотых листочков и очень тонких накладок синего фаянса довольно наивно воспроизведены орнамент и украшения, обычно выгравированные или изваянные на серебряном саркофаге.[641] Если все это время изготовители погребального инвентаря, которым были розданы заказы, не сидели сложа руки, через два с половиной месяца после кончины можно было наконец положить мумию в гроб и приступить к похоронам.
VI. Похоронная процессия
Египетские похороны были мрачным и одновременно красочным зрелищем.[642] Члены семьи усопшего безудержно рыдали и горестно заламывали руки на всем пути до гробницы. Кроме того, они нанимали профессиональных плакальщиков и плакальщиц, очевидно боясь, что сами не смогут показать всю глубину своей скорби. А те были поистине неутомимы. Вымазав лица илом, обнажившись до пояса, разорвав на себе одежды, они рыдали, стонали и били себя руками по голове. Солидные мужи в траурной процессии не предавались таким чрезмерным проявлениям горя, но вспоминали на ходу о достоинствах покойного: «Сколь прекрасна его судьба!.. Он заполнил сердце Хонсу в Фивах, и тот дозволил ему достичь Запада в сопровождении поколении и поколении его служителей».[643]
А в остальном погребальная процессия весьма напоминала переселение из одного дома в другой.[644] Первая группа служителей несла на коромыслах пирожки и цветы, глиняные кувшины и каменные вазы, ларцы со статуэтками-ушебти и их орудиями труда. Вторая, более многочисленная группа несла обычную погребальную мебель: кресла, кровати, ларцы и шкафчики, а кроме того – колесницу в разобранном виде. Личные вещи, ящики с канонами, трости, скипетры, статуи, зонты были доверены третьей группе носильщиков. Драгоценности, ожерелья, фигуры соколов или коршунов с распростертыми крыльями, птиц с человеческими головами и другие предметы роскоши несли на блюдах и
