Она оттянула руку Джироламо от руля и приложила к своей голове. Под шапкой густых тонких волос он ощутил нежную и хрупкую девичью головку и подивился, как может она извергать такие бури гнева.
— Да ты прямо сумасшедшая.
— Еще немного — и я выбросилась бы из окошка.
— Неужели нельзя себя сдержать? Для этого так немного нужно…
— Слушай, я уже тебе сказала: хватит морали, сегодня не тот день.
— Ладно, ладно, только, пожалуйста, успокойся.
Джироламо замолчал и продолжал вести машину в безмолвии. Теперь они уже выехали за черту населенного пункта и ехали по спокойной загородной дороге среди полей. После долгой паузы Джироламо заговорил о посторонних вещах, желая, чтобы Анна успокоилась и приняла письмо со своей отставкой в более благодушном настроении. Он стал рассказывать о лекциях в университете, о профессорах, товарищах. Затем, все еще стремясь перевести беседу на нейтральную почву, он завел речь о книге, которую читал в последнее время; книга эта лежала в машине на сиденье. Анна, по-видимому, теперь совершенно успокоилась и, когда Джироламо упомянул о книге, спросила, какая это книга. Джироламо, довольный этой неожиданной любознательностью, без лишних слов взял книгу с сиденья и бросил Анне на колени. Это была история Италии, заглавие было написано на обложке большими красными буквами.
Повертев книгу в руках, девушка спросила:
— Что тут есть, в этой книге?
— Как что в ней есть?
— Ну, о чем в ней написано?
— Да разве ты не видишь? Это ясно из заглавия.
Анна ничего не ответила; она смотрела на книгу как бы в нерешительности. Джироламо добавил:
— Великолепная история. Действительно интересная.
— Да о чем?
— Ну, ты просто дурочка! Об Италии же!
Внезапно, со своей обычной дикой и необузданной порывистостью, Анна вскипела:
— Не смей, слышишь, не смей мне так отвечать, я тебе сказала, что сегодня неподходящий день. Вот что я с твоей книгой сделаю, смотри!
Яростным жестом она опустила стекло окна и вышвырнула книгу на дорогу.
Скорее изумленный, чем возмущенный, Джироламо остановил машину.
— Что тебя так разбирает? — воскликнул он и, не дожидаясь ответа, вышел, чтобы подобрать книгу.
Здесь, совсем близко от дороги, находился небольшой аэродром с несколькими самолетами, сидящими на взлетной дорожке. Небо вновь заволакивалось тучами. Какие-то зеваки, глазевшие на аэродром сквозь щели в заборе, обернулись и с любопытством посмотрели на Джироламо, бежавшего за книгой. Он нагнулся, чтобы поднять ее; в это время самолет, шедший на посадку, с оглушительным рокотом пронесся над его головой, и в тот же момент у него столь же внезапно мелькнула мысль, что поведение Анны чересчур странное и не может не иметь определенной причины. Но какой? Занятый этой мыслью, Джироламо вернулся к машине, бросил книгу на сиденье и снова уселся рядом с девушкой. Но вместо того, чтобы включить мотор, он остался неподвижным, словно обдумывая что-то.
— Ну, что же мы не едем? — спросила Анна с оттенком раскаяния в голосе. — Ты на меня разозлился? Нужно стерпеться. Я уж такая: меня либо взять, либо бросить.
'Бросить', — хотелось сказать Джироламо. Но он вовремя сдержался.
— Нет, я не разозлился, — ответил он. — Но теперь сделай милость, прочти, пожалуйста, это письмо.
Он вынул письмо из кармана и бросил ей на колени.
Девушка посмотрела на письмо, но не взяла его.
— А что в этом письме?
— Прочти. Я написал его именно потому, что предпочитаю не рассказывать тебе его содержания устно.
— Но скажи мне, что там такое?
— Так прочти же.
Анна взяла письмо, вынула из конверта листок и мельком поглядела на него.
— Ладно, — сказала она. — Я возьму его домой и там прочту на досуге.
Внезапно Джироламо захотелось без проволочек разделаться со всей этой историей.
— Нет, — потребовал он. — Ты должна прочесть здесь, у меня на глазах; скажи мне, что ты об этом думаешь, — и кончен разговор.
Снова краска гнева бросилась Анне в лицо.
— Я это прочту, где и когда мне вздумается.
Разозлившись в свою очередь, Джироламо хотел было сказать: 'Да почему ты не хочешь прочесть? Неграмотная, что ли?' И вдруг он заметил, что Анна держит письмо вверх ногами, так что при всем желании не может его прочесть. Весь его гнев разом пропал: у него мелькнула мысль, что девушка, может быть, и в самом деле не умеет читать.
— Отдай мне письмо, — сказал он мягко.
— Я отдам, — ответила она недоверчиво и нерешительно, — но сначала скажи, что в нем написано.
Он поколебался и ответил:
— Ничего особенного. Я написал, что люблю тебя.
— Разве для этого надо было обязательно письмо писать?
— Ну, сказать по правде, я там тебе еще кое-что высказал.
— Что?
— То, что ты называешь моралью. Я написал, что ты не должна быть всегда такой нервной, бешеной, злиться на всех и вся.
— Я уже тебе сказала: такой я создана.
Джироламо включил мотор, и машина вновь помчалась среди полей.
— Это не ответ, — сказал он. — Ты действительно такой создана, но ты можешь себя изменить.
— Не желаю я меняться.
— По-моему, ты всегда так злишься потому, что есть много вещей, которых ты не знаешь, не понимаешь. Это тебя раздражает, и ты приходишь в ярость.
— Да откуда ты это взял?
— Это уж точно. Ты выкинула книгу за окно потому… потому что в ней есть кое-что для тебя недоступное.
Он увидел, как Анна сделала нетерпеливый жест, потом притворно зевнула:
— Ладно, хватит морали. Я голодная. Поедем обедать.
— Так отдашь мне письмо?
— На, держи.
Джироламо взял письмо и спрятал его в ящичек. Теперь машина выехала на дорогу, которая вьется вокруг озера Кастельгандольфо, мимо садов и вилл, расположенных на его берегу.
— Посмотри на карту, — сказал Джироламо. — Где надо свернуть на озеро Неми? Там надписано: 'Озерное шоссе'.
Это было последним испытанием. Анна взяла карту, развернула ее и в замешательстве стала разглядывать.
— Не вижу я здесь этого озерного шоссе.
— Оно должно там быть. Что наверху написано?
— Где?
— Наверху, в верхней части карты.
'Посмотрим, как она теперь выпутается', — подумал Джироламо не без оттенка жестокости. Но Анна подняла голову, посмотрела в окно и внезапно заявила:
