Выстрелы гремели почти непрерывно, и я невольно спрашивал себя, надолго ли у Бронсона хватит патронов. Тщетно пытался я вспомнить, сколько обойм он захватил с собой, и в конце концов обратился с этим вопросом к сержанту.
— Всю свою жизнь... всю свою солдатскую жизнь я ходил в разведку, — твердил сержант. — Кто бы мог подумать, что схлопочу такой удар ножом...
— Сколько обойм взял с собой господин подполковник?
— Не знаю, не знаю... Так ловко схватить за глотку... И я, как котенок, в его руках! Вшивый мерзавец! Сволочь!
Внезапно передо мной словно из-под земли выросли двое. Круто повернувшись, я побежал туда, откуда шел, но сержант был слишком тяжел, и неизвестные сразу же настигли меня.
— Постой, друг! К фрицам торопишься? А что с Бадом?
Только теперь я понял, что это были наши солдаты с поста боевого охранения. Я уже успел забыть, что они предупреждены о нашем возвращении и должны нас поджидать. Заслышав стрельбу, они сообразили, что с нами что-то стряслось, и держались наготове. Солдаты помогли мне донести сержанта до окопов, позвонили по телефону, и минут через десять к нам приползли двое санитаров. Когда сержанта укладывали на носилки, он повернулся ко мне.
— Спасибо, Гарри, — проговорил он. — Будешь писать, смотри не искази мою фамилию, ладно?
— Ладно, ладно. Береги себя и поправляйся.
— Передай спасибо и подполковнику... Столько хлопот вам обоим доставил... Извините...
Раненого унесли, а я отправился на командный пункт роты, передал капитану собранную информацию, присел рядом с отцом Бэрри, все еще занятым солдатскими письмами, и, обливаясь от волнения потом, стал поджидать Бронсона и остальных.
— Ну и влетит же мне от Кочерыжки! — горестно заметил капитан. — Зачем только я позволил Бронсону отправиться с разведгруппой!
— Только теперь спохватились, капитан?
— Будто вы не знаете Бронсона, Уильямс. Смог бы я, по-вашему, удержать его, если бы даже он и не был старшим по званию?
— Вряд ли.
— То-то и оно. Разведка на передовой — дело обычное. Будничное занятие, вроде получения пайка. Так вот... нашему Старику вдруг вздумалось отправиться с разведгруппой. Ему, видите ли, надо держать руку на пульсе, обязательно знать, как ведет и чувствует себя в подобных случаях простой солдат... Что ж, на здоровье! Мне-то что? Разведгруппы действуют у нас каждый день, и ничего с ними не происходит, хотя бывают исключения. И нужно же было случиться, что исключением оказалась именно ваша группа! Что я доложу Кочерыжке, зачем Бронсон отправился к немцам, если у нас тут тишина и спокойствие? Ну, укажу я в донесении, что пропал, дескать, без вести, так? А генерал спросит: «Как же это вы допустили, что ваш полковой командир пропал без вести?» Не отвечать же мне: «Да так вот, пропал, и все тут». Нет, снимет с меня генерал стружку!
— Не рано ли вы сокрушаетесь, капитан?
— А знаете, Бронсон взял с собой от силы шесть обойм к винтовке. Вы же слышали стрельбу. Он пытался отвлечь немцев от вас и от Бада. Вести длительную перестрелку он не мог — патронов бы не хватило, вот он и решил перехитрить немцев. А ведь немцам не всегда хочется, чтобы их облапошивали.
— Когда, по-вашему, самое позднее они должны вернуться?
— Если к полудню не придут, можете садиться за некролог.
— Почему к полудню?
— Да потому, что немецкие разведгруппы на рассвете возвращаются в свое расположение. Если Бронсон не появится к двенадцати дня, ждать бесполезно.
— Может, их просто захватят в плен?
— Разведгруппы пленных не берут, если не имеют специального приказа добыть «языка». Время от времени мы посылаем разведку именно с такой задачей. В тех, например, случаях, когда есть данные, что на наш участок переброшена другая часть противника и надо узнать, какая именно. Вообще же для разведгруппы важно всегда сохранять высокую подвижность, а пленные только связывают...
— Как пожилые корреспонденты и раненые сержанты.
— Примерно.
— Ну и как же, так вот и будем сидеть и ждать у моря погоды?
— Если не вернутся к девяти, пошлю на розыски двух солдат.
К девяти никто не вернулся, и капитан выслал патруль. Я показал на карте, где лежали наши убитые разведчики, и вскоре их подобрали солдаты похоронной службы. Патруль вернулся в час. Он не обнаружил ни малейших следов Бронсона и его людей, хотя пробрался до ручья и обшарил всю местность справа и слева от наших позиций.
— Что ж, — заметил капитан, — трупы тоже не обнаружены. Это уже кое-что.
— Не очень много.
— Согласен. Не очень много, но все же...
В четыре часа отец Бэрри отслужил мессу и раздал причастие. С наступлением сумерек для ознакомления с позициями прибыли командир и сержанты роты, назначенной для смены подразделения. Смена намечалась на десять часов.
В девять тридцать вечера, когда капитан, отец Бэрри и я сидели в блиндаже командного пункта, снаружи послышался голос:
— Можно войти?
Это был голос Бронсона!
Мы потушили свет, откинули прикрывавшее вход тряпье, и Бронсон спрыгнул в укрытие. Мы снова зажгли лампы.
— Нежданный гость, а? — широко ухмыльнулся Бронсон. — Пришлось немножко задержаться.
— Сукин вы сын, вот что! — воскликнул капитан.
— Так-то вы приветствуете своего полкового командира!
— Как ты себя чувствуешь, Чарли? — спросил я.
— Лучше некуда. Как Бад?
— Неважно. Отправили в госпиталь. Где ты пропадал? Что произошло?
— У нас кончились боеприпасы. Немцев было двенадцать человек, не считая убитого мною. Прорваться мы не могли, хотя Пит настаивал. Он утверждал, что немцы не берут пленных.
— Так оно и есть, — подтвердил капитан.
— А на этот раз взяли.
— Как?!
— Да, да. Перед тем как отправиться с группой, я снял погоны, а эмблему старшего офицера машинально сунул в карман. Когда стало ясно, что от немцев нам не уйти, я приколол ее к воротнику и стал ждать. Посмотрели бы вы на их физиономии, когда они подошли! Мы даже не подняли рук — просто сидели на земле и глазели на фрицев. Один из них уже совсем собирался прикончить нас, да и прикончил бы, если бы старший группы вовремя не заметил эмблему и не остановил нахала. Старший-то сразу смекнул, что подполковники на дороге не валяются. Во всяком случае, я надеялся, что он смекнул. Ну и они затеяли спор. Пит потом рассказал, что спор был о том, как поступить с нами. Они уже обнаружили своего убитого солдата, так что, сами понимаете, особого дружелюбия к нам проявить не могли. Старший настаивал: надо доставить нас к ротному командиру. Он, наверно, был страшно удивлен — в составе разведгруппы оказался подполковник! А наш Кочерыжка не удивился бы?
Одним словом, спорили они спорили, и вдруг вижу — побледнел мой Пит как мертвец. Спрашиваю, в чем дело, а он говорит: немцы решили доставить меня живым, а обоих солдат пристрелить. Правда, старший и от этого их отговаривал, доказывал, что если можно доставить одного пленного, то почему бы не доставить всех троих. По-моему, он просто растерялся, подумал, что и рядовые в действительности такие же важные птицы, как я. Кончилось тем, что они увели всех нас в свое расположение.
— А дальше? — спросил я.
