— Женитьбы вашего отца во всех подробностях были описаны в светской хронике. Мне хотелось бы знать, как это все происходило в действительности. Если бы только одну из вас бросила мать, а то всех троих…
Барбара понимала, что Томас специально переводит разговор с собственной печальной участи на ее детские переживания, надеясь, видимо, пробудить в ней желание высказаться, облегчить душу. Но для мисс Ровенталь все это уже было в далеком прошлом.
— Отец, наверное, не слишком дорожил своими женами. А вот детей любил. У него было достаточно денег и хорошие адвокаты, чтобы оставить нас при себе. К счастью, никто из наших матерей не носил фамилию Ровенталь достаточно долго, чтобы мы могли полюбить их. Мы с сестрами прекрасно жили под присмотром нянь.
Барбара пожала плечами. Она всегда пожимала плечами, когда речь заходила о ее матери, которая предпочла получить довольно приличную сумму денег в обмен на дочь. Потом Барбара видела в журналах ее фотографии в окружении трех красивых детей, которых она родила второму мужу. Ну что ж, у каждого своя жизнь.
— Вашему отцу не везло с женами.
— Он всегда был в поиске. — Барбара определенно никого не хотела пускать в свою душу. — Его не устраивали долгие и прочные взаимоотношения даже со своими детьми, если не считать того, что мы жили в его доме. — Испугавшись, что сказала о себе больше, чем хотела, Барбара переключилась на своих сестер. — Джанис вообще толком не знала свою мать лет до четырнадцати. Та была фотомоделью и летала по всему миру. А мать Лиз исповедовала умеренность во всем и требовала, чтобы муж ходил всю жизнь в дешевых костюмах и ждал, когда взойдут посеянные им семена добра…
— Мне кажется, достаточно сыру, — прервал ее Томас. — Если вы только не хотите свести меня в могилу высоким содержанием холестерина в пище.
— Боже милостивый, — в изумлении воскликнула Барбара, — кажется, я использовала его весь!
— Вот, — Томас подал ей бокал с вином, — садитесь и отдыхайте, а я буду готовить.
Он достал из шкафа бутылку с оливковым маслом и налил немного в сковороду. Поставил ее на огонь. Ловкость, с которой он вылил омлет на сковородку, свидетельствовала о том, что подобную операцию ему приходилось проделывать уже много раз.
— Чем вы занимались, когда я приехала? — спросила Барбара, отхлебнув вина.
— Занимался? — повернул к ней голову Томас.
— Ну, у вас был такой вид, словно вы…
— Пил? Вы так решили?
— Нет, это вы так сказали, — покачала головой Барбара. — Вы выглядели… да и сейчас выглядите так, словно копались в чулане под лестницей. Немного в пыли, немного взъерошенный.
Она подошла и достала щепку из его волос. Томас посмотрел сначала на щепку, потом на Барбару. И она вдруг ощутила, насколько близок ей этот человек. Настолько, что игнорировать это чувство было уже просто невозможно.
Не враг, который стремится изгнать ее из привычного мира, а человек, без которого жизнь в этом мире теряет смысл.
— Вы нашли то, что искали? — тихо произнесла Барбара, боясь нарушить установившуюся между ними невидимую связь.
— Кто сказал, что я что-то искал? — удивился Томас.
Из сковороды с шипением полетели брызги масла. Барбара отошла в сторону, чтобы они не попали на нее. Томас насыпал сверху тертый сыр и закрыл крышку.
Молодая женщина взглянула на кучу бумаг и конвертов. На одном из них стояло имя известного фотографа. Проследив за ее взглядом, Томас вздохнул:
— Впрочем, вы правы. — На мгновение он задержал дыхание. — Я хотел найти фотографии. Та девушка на показе мод напомнила мне Марту…
Барбаре не нужно было объяснять, какие именно фотографии искал Томас.
— Я видела фотографию Марты в вашей спальне. По-моему, кроме цвета глаз и волос нет никакого сходства. Хотите, посмотрим?
И она решительно протянула руку к конвертам.
— Нет. — Томас как ошпаренный подскочил к столу и схватил ее за руку, не давая вытряхнуть фотографии из конвертов. — Думаю, сейчас неподходящее время… И кажется, что-то горит.
Пять минут спустя он уже разделил омлет пополам и разложил по тарелкам.
— Вилки, — подсказала Барбара, придвигая к себе одну из тарелок.
Перед ней снова был мужчина, «застегнутый на все пуговицы». Безо всякого выражения на лице. Стараясь не смотреть на фотографии, он подошел к буфету, достал из ящика две вилки и одну из них протянул Барбаре.
Томас ел молча, склонившись над тарелкой и машинально отправляя в рот омлет с сыром. Он пытался делать вид, что ничего не произошло. Но Барбара чувствовала, что этому человеку больше не удастся спрятаться за каменной стеной, которую он возвел между ними.
Любые напоминания о прошлом — в том числе и фотографии — по-прежнему причиняют ему боль, поняла Барбара. Но если помочь ему преодолеть эту боль, то он перестанет быть мистером Ледышкой.
Она искоса взглянула на груду бумаг на столе. Письма, записочки, которыми обычно обмениваются влюбленные, и прочая ерунда, не предназначенная для чужих глаз. Почувствовав себя неловко, Барбара, уткнулась в свою тарелку.
— Моя сестра приехала и привела в порядок дом. Забрала одежду Марты и свадебные подарки. А все мелочи и фотографии сложила в коробку и убрала ее до лучших времен, — наконец произнес Томас.
— Нельзя было откладывать это так надолго.
— Разве для подобных вещей существует срок давности? — вскинул он голову. — Я что-то не знал об этом.
— Вы не должны замыкаться в своей печали. Вам нужно научиться жить с ней. — Барбара сознавала, что сейчас Томас «заперт» в своем горе, как в четырех стенах этого пустого дома. — Когда мы говорим о людях, которых любили, то нам кажется, будто они живы. Вам нужно чаще перебирать фотографии, вспоминать, как вы были счастливы вместе, что она говорила…
— Перестаньте! — воскликнул Томас. — Вы не понимаете, о чем говорите! — Потом он немного остыл и махнул рукой. — И я молю Бога, чтобы вы этого никогда не узнали.
— Ее любовь к вам вечна. — Барбара забрала у него тарелку, видя, что он больше не в состоянии есть, и погладила по руке. — Вы знаете это.
Действительно она не в силах ощутить всю глубину его страданий. Но ей тоже больно. Больно смотреть на этого человека. И ей очень хочется ему помочь. Вот почему она сидит сейчас с ним здесь, на этой кухне, а не спит спокойно в своей мягкой постели.
Барбара осторожно вынула фотографию из конверта. Это оказался снимок Марты в подвенечном платье.
— Манекенщица напомнила вам день вашей свадьбы? — мягко произнесла она.
— И вы еще спрашиваете!
Мисс Ровенталь смотрела на фотографию улыбающейся молодой женщины в белом платье с развевающейся фатой. Женщины, светящейся от радости, полной жизни. Она пыталась защитить Томаса, буквально вытолкнув его со сцены перед показом мод, а следовало, видимо, поступить как раз наоборот.
— Послушайте, Том. Марта была вполне земной женщиной из плоти и крови. Посмотрите на снимок. — Она протянула фотографию, но Томас не сводил глаз с лица своей собеседницы. — Вы любили ее всем сердцем. И она любила вас. Это останется с вами на всю жизнь, а фотографии — лишь кусочки бумаги. — Барбара вложила фотографию в руку Томаса. — Помните о том, что у вас было, а не о том, что вы потеряли.
— Я не могу. — Он положил снимок на стол.
— И все-таки посмотрите на нее.
После бесконечно долгой паузы, во время которой было слышно лишь мерное тиканье старинных
