взять ее с собой. Это слишком опасно.
— Для нее или для тебя?
Эйдан резко повернулся к нему. Едва сдерживаемый гнев пылал в единственном глазу.
— Не лезь в то, что тебя не касается!
Дэйн поудобнее устроился в кресле и рассмеялся.
— Ты пытаешься всучить мне свою жену, а потом говоришь, что это меня не касается? Ты поглупел от любви, как мартовский заяц!
— Любовь здесь ни при чем.
— Неужели? Тогда, возможно, это страх перед любовью, страх позволить себе привязаться к ней? Или ты боишься отказа?
— Это не важно, — вздохнул Эйдан и порывисто провел рукой по рассыпавшимся по плечам волосам. — Ей нет места в моей жизни. Хотя я и женился на Брианне, ничто не изменилось… и не изменится.
— Если ты победишь чародея, — мягко сказал Дэйн, — то проклятие с твоей семьи и земли будет снято. Тогда многое может измениться.
— Я все равно останусь его сыном!
— И королевы тоже. Право наследования передается через правителя, а не консорта. Ты все равно останешься наследным принцем.
— Ты не понимаешь! Если я даже убью Морлоха, у меня все равно останется Дурной глаз. Неужели ты думаешь, что народ примет такого правителя, как я?
Дэйн пожал плечами:
— Почему бы и нет, если ты докажешь, что твоя Сила добрая…
— Даже я этого не знаю, Дэйн! — Лицо Эйдана исказилось мукой. — Я даже не знаю, добрая она или нет. Если б ты только знал, как близко подошел я к черте безумного наслаждения смертью и разрушением, когда я открыл свой глаз и направил его Силу против тварей, напавших на нас в лесу…
Он опустил голову.
— Дэйн, я боюсь. Во мне кроется что-то злое. Я не хочу, чтобы Брианна присутствовала, когда я утрачу контроль над ним. Я не хочу причинить ей вред.
Он поднял глаза, светившиеся несказанным страданием.
— Еще я боюсь встретиться с Морлохом. Я не знаю, что тогда со мной произойдет. Может быть, он и сейчас имеет власть надо мной. Ведь он мой отец. Как я буду с ним сражаться? Святые угодники! — простонал Эйдан, откидываясь на спинку кресла. — Идти против своего отца! А вдруг когда я встречусь с ним, случится еще кое-что похуже? Вдруг я объединюсь с ним? Что тогда станет с Брианной?
— Я поеду с тобой. Возьму своих людей.
— Ну и что это даст? Против магии Морлоха? — Эйдан покачал головой. — Если я и вправду его сын, у меня по крайней мере будет шанс проникнуть в его крепость, подобраться к нему поближе… Этого никакое войско не сумеет. Нет, Дэйн, я глубоко благодарен тебе за это предложение. Но прошу, окажи мне единственную услугу. Позаботься о Брианне. То, что надо будет сделать против Морлоха, должно быть сделано в одиночку.
Он наклонился вперед, вцепившись в подлокотники.
— Теперь ты видишь, почему я не могу взять ее с собой? Почему хочу отдать ее тебе? Разорвать наши связи, пока не поздно? Ведь даже если я выживу и вернусь, я, вероятнее всего, уже не буду прежним.
— Уже слишком поздно, — неожиданно раздался нежный голос.
Головы друзей повернулись к двери. Там стояла Брианна с подносом в руках.
— Это уже давно слишком поздно, Эйдан, — продолжала она, подходя ближе и ставя поднос на столик около его кресла. — Поздно было уже с того дня, когда ты спас меня от разбойников. Тогда впервые переплелись наши судьбы, и теперь ты так же нужен мне, как я тебе.
— Ты не нужна мне, Брианна, — рявкнул он. — Мне никто не нужен!
— Я тебе не верю. Вспомни, что произошло в Виндермире, в гостинице. Забыл? Дэйн быстро встал с кресла.
— По-моему, разговор становится слишком личным. Я, пожалуй, пойду. Всего хорошего. Эйдан мрачно уставился на него.
— Что, оставляешь меня одного сражаться с этой фурией?
Его друг только ухмыльнулся в ответ:
— Думаю, это уравняет шансы. В ее пользу.
— Ты так считаешь? — крикнул Эйдан вслед Дэйну, поспешно отступавшему к двери. — Я могу сражаться против вас обоих! Вам меня не сбить с толку! Но Дэйн уже выскочил из комнаты. Веселый смешок. Эйдан обернулся к Брианне.
— Что смешного? — бросил он, свирепо глядя на нее.
— Ничего, милорд, разве что вы напоминаете мне лося, попавшего в западню, который отчаянно ревет о своей беде.
— Ни в какой я не в западне! И вовсе я не реву!
— Нет так нет. — Она пожала плечами и указала на поднос. — Вот тушеная говядина. Тут картошка, лук и морковь. А вот свежеиспеченный хлеб. А на сладкое пирог с черной смородиной. — Она невинно посмотрела на него и спросила: — Ну как, есть здесь что-нибудь по вашему вкусу?
— Нет, — буркнул Эйдан. — Нам надо поговорить. Насчет моего завтрашнего отъезда, насчет того, что произошло между нами в гостинице Виндермира, — он показал ей на кресло, на котором только что сидел Дэйн. — Сядь… Пожалуйста.
Брианна уселась и стала тщательно разглаживать складки изумрудно-зеленого шелкового платья, которое ей подарил Дэйн. Хоть он ничего ей не говорил, но слуги рассказали, что платье принадлежало его покойной жене. Оно подходило ей по росту и размеру, словно они были с этой женщиной близнецами.
При мысли об этом в ней шевельнулось сочувствие к их благородному хозяину.
Она подняла глаза на Эйдана:
— Ты сказал насчет завтрашнего отъезда. Это слишком рано.
Губы раздраженно дернулись.
— Четыре дня, Брианна. Я выполнял все, что ты велела, целых четыре дня. Больше я не могу здесь оставаться!
Она сделала протестующее движение, но он поднял руку, призывая ее к молчанию.
— Обещал я или не обещал, но завтра я отправляюсь в дорогу.
Брианна быстро сообразила, что выбора у нее почти нет.
— Будь по-твоему. Я приготовлю все к нашему путешествию. Надо собрать еду, коней подготовить…
— Девочка, — ласково перебил ее Эйдан. — Я хотел сказать, именно то, что сказал. Ты со мной не едешь.
Она улыбнулась:
— А вот в этом ты ошибаешься. Дэйн не станет держать меня здесь против воли.
— Ты в этом уверена? Я ведь подробно объяснил, что может произойти, когда я встречусь с Морлохом. Думаю, он понял, какая серьезная опасность грозит тебе.
— А как насчет серьезной опасности для тебя? — спросила она, начиная сердиться. — Это ему, что, безразлично?
— Нет, конечно, но он знает, что для меня он ничего сделать не может.
— Тогда вы оба не видите дальше собственного носа! — Брианна опустилась на колени около него и взяла его руки в свои. — Эйдан, нам суждено вместе встретить эту опасность. Издавна! Если ты признал то, что ты сын Морлоха и что Кэрлин заключен в твоем мече, почему же ты не хочешь признать все остальное?
Он упорно смотрел на дверь.
— Я… я не сказал, что признал себя сыном Морлоха. Мне тошно от одной этой мысли!
— А мне нет! — настойчиво продолжала Брианна. — Мне все равно, чей ты сын. Ты можешь быть хоть крестьянским сыном, и все равно я буду тебя любить!
