Рана кровоточила, но сухожилия не были повреждены.
Рванувшись вперед, Элпью едва не зацепила кого-то, кто увернулся от нее и чьи шаги стали быстро удаляться по коридору.
– Она убежала, – сказала, вставая, Бонтем. – Кто это был? Она совсем спятила? Она же могла кого- нибудь ранить.
По-прежнему закрывая лицо руками, герцогиня причитала:
– Изабелла? Изабелла? Милорд герцог?
– Потрясение было для нее слишком сильным. – Элпью повернулась к Бонтем: – Отведите несчастную леди наверх и, Бога ради, пришлите подмогу. – Оберегая раненую руку, она открыла дверь. – Приведите этих франтов-мушкетеров. И пусть не забудут свет.
Элпью побежала по коридору вслед за удалявшейся безумной женщиной.
– Куда ты идешь? Хватит прятаться от меня.
Графиня сразу же узнала голос Леоноры Смит.
Леди Анастасия выползла из-под скамьи и подошла к открытой двери. Бежать она не сможет, это ясно. Порез на ноге кровоточил, графиня чувствовала, как по икре стекает кровь. Чулки, наверное, тоже порваны, думала она, выглядывая в коридор.
Графиня не могла решить, идти ли в ту сторону, откуда пришла, навстречу Леоноре, или в противоположном направлении, где она рисковала упереться в тупик и таким образом попасть в ловушку.
Нечего и думать. Крепко прижав рану на бедре пальцами и прихрамывая, графиня пошла туда, где могла снова встретиться с мадемуазель Смит.
У ближайшего угла графиня остановилась и подождала. Осторожно заглянула за угол.
И увидела чье-то лицо.
Графиня вскрикнула, но чужая ладонь зажала ей рот.
– Это я – Элпью.
Графиня схватила ее за руку.
– Слава Богу, – прошептала она. – Ты цела?
– Порезала руку. А вы?
– Она поранила мне ногу.
Поддерживая друг друга, они пробирались в темноте по скользким каменным плитам пола.
– Зачем она это делает? – пошептала графиня.
– Тихо! – Элпью остановилась. – Что это?
Позади них послышались приглушенные шаги, нерешительно направлявшиеся к ним.
– Она преследует нас. Быстро! Обопритесь на меня. – Элпью обхватила графиню за талию. – А теперь – бежим.
Они устремились вперед; Элпью оступилась и поскользнулась, но удержалась на ногах.
Приближаясь к следующему повороту, они замедлили шаг. Элпью встала на колени и заглянула за угол, в темноту. Ш-ш-шух!
Нож со свистом рассек воздух. Графиня отпрянула назад.
– Я – Богоявление. Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний, Который был мертв и се жив.
Зажав нож в руке, на женщин бросилась пастушка в маске. Элпью, стоявшая на коленях, заметила, что со времени их последней стычки пастушка потеряла один кинжал.
– Ты уничтожила меня, и моя месть настигнет тебя.
– Поверь мне, дитя, я не понимаю тебя. – Графиня дрожала, но старалась, чтобы голос ее звучал спокойно. – Прошу тебя, скажи, что я сделала. И когда я все узнаю, ты совершишь свой акт возмездия. – Нож просвистел у самого ее лица. Элпью подобралась поближе к безумной девушке. – Значит, ты убила леди Мердо-Мактавиш по той же причине? – тихо спросила графиня. – Мы же не можем обе быть виноваты?
– Это кто-то из живущих в замке. У меня есть письма, они доказывают это. И своего отца я видела. Этого слабого и вероломного человека, который стоял и смотрел, как меня выбрасывают на помойку.
Пытаясь выиграть время, Элпью решила применить другую тактику.
– Твой отец – доктор Стикуорт, да?
– Этот дурак? – Девушка засмеялась. – Я использовала его. Он одержим своей идеей. Мечтает убить короля Франции за то, что тот признал Вильгельма законным королем Англии. Якобиты то, якобиты это, будто политика имеет какое-то значение! Он думал, я делаю это, чтобы помочь ему. Я сказала Стикуорту, что Изабелла – шпионка гугенотов, посланная поймать его. Поэтому он помог мне. – Девушка достала из кармана носовой платок. – Узнав его новое имя, я заказала себе платок с новыми инициалами… – Она помахала платком. – AW [124]. Теперь дочь лорда! Белошвейка сказала: «Альфа и Омега. Первый и Последний». – Девушка разразилась диким смехом. – Это я и есть. Ангел мщения из Апокалипсиса. «Скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая».
Находясь уже совсем рядом с ногами пастушки, Элпью приготовилась к броску.
– Успокойся, дитя. – Протянув к девушке руки, графиня направилась к ней. – Мы поможем тебе.
– Это должна быть ты. Ты украла у меня отца и заставила его вышвырнуть меня, верно? – Девушка снова взмахнула ножом, едва не угодив в графиню. – Если не ты, то кто?
– Дочка? – Позади них эхом разнесся по коридору мужской голос, и в мерцающем свете свечи на блестящих от влаги стенах заплясали тени. – Мы пришли получить то, что заслужили.
Графиня быстро оглянулась.
К ним решительно направлялся Уэкленд; его лицо в ореоле льющегося сзади света казалось призрачным. За ним, собранная и бледная, шла леди Прюд.
Элпью метнулась вперед, чтобы сбить девушку с ног, но ее ладонь проехалась по скользкому полу, и сыщица распласталась позади убийцы.
В мгновение ока пастушка села на Элпью верхом и занесла над ней нож.
– Только подойдите, – завизжала она, – и я убью эту женщину.
– Я твой отец. Я любил твою мать. И тебя любил.
– Недостаточно. – Пастушка встала, поставила ногу на спину Элпью и опять взмахнула ножом. – Несмотря на всю свою любовь, ты не долго держал меня при себе, а? Ты даже не узнал меня, когда я приехала, чтобы найти тебя. Хотя я узнала вас, мистер Смит.
Сорвав маску пастушки, девушка швырнула ее на пол.
Перед ними стояла Аурелия Браун.
– О Господи, спаси и сохрани нас! – воскликнула леди Прюд и перекрестилась. – Она встала из могилы.
– Я верил, что монахини позаботятся о тебе, – сказал, подходя ближе, Уэкленд. – И я действительно вернулся за тобой, но они сказали, что ты умерла. Я думал…
Девушка отошла от Элпью и, схватив графиню, приставила ей нож к горлу.
– Ты думал! Ты думал! Ты вообще не думал, не так ли? За тебя думала эта потаскуха. Сука, с которой ты сбежал. – Она встряхнула графиню.
– Оставь ее… Это не она… Пусть твой гнев падет на меня, твоего отца.
– Ты слишком поздно пришел! Слишком поздно. И не посылал денег на мое содержание. – Девушка заговорила мелодичным детским голоском. – Мне было семь лет, когда монахини отправили меня добывать себе пропитание. Посвети-ка мне, отец.
Уэкленд поднял свечу.
– Ты бросил меня ради этого? – Девушка рассмотрела лицо графини. – Шотландка была хотя бы твоего возраста.
– Это была я, – прорыдала леди Прюд. – Я была мачехой, не хотевшей чужого ребенка.
Аурелия уставилась на нее.
– Ты? Злюка, которая смотрела на меня свысока и помыкала мной, когда я два дня назад пришла на кухню без макияжа и своего пышного наряда. «Отнеси эти блюда, и побыстрей!» – кричала ты. Я так и
