Энджи кидало то в жар, то в холод. Ее разум негодовал, но тело предательски горело от возбуждения. Пусть ее сознание было затуманено дурманом соблазна – она отлично понимала, что натворила.
Энджи почувствовала себя ужасно виноватой. Как могла она заниматься сексом с мужчиной, которого так сильно любила ее сестра?
– Нам не следовало этого делать.
Никос криво усмехнулся.
– К несчастью, тело не столь проницательно, как разум. Признаюсь, мне понравилось заниматься сексом с женщиной, знающей все о древнегреческой керамике и ничего – о своем собственном теле. Ты оказалась отзывчивой и благодарной ученицей. Что бы я ни делал с тобой, тебе хотелось большего.
Напоминание о том, как она прижималась к нему, моля о ласках, было унизительным.
– Я не хочу об этом говорить.
– Отлично, я тоже не хочу. Разговоры о сексе не могут доставить столько удовольствия, сколько доставляет сам процесс. – Никос поднялся с постели и направился в ванную. – Если хочешь, можешь идти спать. Когда я снова захочу тебя, дам тебе знать.
Потрясенная его бесчувственностью, Энджи резко приподнялась; волосы мягкими волнами падали ей на плечи. Она убедилась в том, что их близость ничего для него не значила.
– Ты бесчувственный чурбан! – воскликнула Энджи, пытаясь спрятать свою обиду, но ей это не удалось. – Не знаю, что моя сестра в тебе нашла.
– Ты образованная женщина, Анджелина. Пораскинь мозгами, и, я уверен, ты поймешь.
Она напряглась.
– Если ты намекаешь на то, что Тиффани интересовали только твои деньги, то ты еще более жестокий и циничный, чем я думала. Разумеется, ей нравились дорогие платья и украшения, но она любила тебя.
Темные глаза мужчины угрожающе сверкнули.
– Правило номер два: в спальне мы не говорим о твоей сестре.
– Но…
– Если не хочешь спать, есть куда более приятный способ времяпровождения, чем разговоры.
Раздираемая мучительными вопросами, Энджи снова опустилась на постель и, повернувшись на бок, свернулась калачиком, будто ища защиты.
Как ей могло показаться, что она видела в его глазах нежность? Никос Кириакос не способен испытывать какие-либо чувства.
Никос стоял под душем, борясь с незнакомыми ему доселе эмоциями. Впервые в жизни он испытывал неловкость и чувство вины.
Оставлять в своей постели очередную обессиленную и удовлетворенную красотку было для Никоса обычным делом. Он привык иметь дело с женщинами, которые хотели от него большего, чем несколько ночей страсти, но он умело уклонялся от обязательств. Он никогда не говорил им о любви и не проявлял привязанности, которая могла бы быть неправильно истолкована. До сих пор эта стратегия срабатывала, и в отношениях с женщинами у него не возникало проблем.
Закрыв глаза, Никос подставил лицо под струи воды.
Никос попытался убедить себя, что она – лишь очередная охотница за его состоянием, которая нашла способ подобраться к нему…
Но почему он не мог забыть ту нежность, которую увидел в ее глазах после их близости?
На мгновение Никосу тоже захотелось обнять ее, но, к счастью, инстинкт самосохранения удержал его от этого необъяснимого поступка.
Наверное, проблема состояла в том, что Никос не ожидал ничего подобного. Он не привык к такому проявлению чувств. Секс для него был всего лишь способом снять физическое напряжение, и его это устраивало.
Он видел собственными глазами, что происходит, когда мужчина безуспешно пытается хранить верность одной женщине. Вся жизнь его отца стала постоянной борьбой с соблазнами.
То, что его жена необычайно умна и хороша в постели, ничего не меняло. Она – алчная авантюристка, желающая урвать долю его состояния. При других обстоятельствах Никос ни за что бы на ней не женился.
