доме, признанном 'аварийным'. В дом не проводили газ и теплую воду, туалеты находились во дворе, воду носили из колодца. Осенью 1971 года редакция попросила Мишу съездить, посмотреть, чем можно помочь людям на острове Ранкас. Он поехал и увидел город бараков. Потолки были зелеными от мха, в щели полов проваливались дети. Электричество было отрезано — электросеть не хотела отвечать за проводку в гнилых строениях, а все бараки были гнилые.
Деньги уплывали на памятники и цветы, а в школах занимались по три смены. И не в одной какой- нибудь, а во всех решительно. У правительства не хватало денег для новых школ, поэтому в каждом классе сидели по 40 учеников.
Миша стоял на углу улицы Ленина и Бульвара Райниса, а мимо него несся поток автомобилей, принадлежавших частным лицам. В потоке преобладали новые 'Жигули', про которые все и каждый знал, что это — 'Фиат' советского производства, только за рубежом он стоил не больше 1800 долларов, а тут — 5900 рублей или шесть с половиной тысяч долларов. В 'Жигулях' сидели хорошо одетые мужчины и женщины, из многих машин выглядывали собаки.
— Если бы я увидел собак в автомашинах в буржуазной Латвии, я бы кричал и потрясал кулаками: 'Буржуи! Сволочи! Потешают собак, когда столько людей перебиваются с хлеба на воду!'…
По улице проходили женщины с авоськами, набитыми морковью и картофелем, шли инвалиды на одной ноге, старушки тащили на спине внучат; вся эта публика покорно ждала затем на остановке троллейбусов, чтобы спрессованно уехать к себе в районы новостроек — на улицу Дартас или Буллю. Сотни катались в собственных машинах, сотни тысяч и думать не могли о такой роскоши.
— Слава богу, у меня нет автомобиля! — сказал мне Миша. — При нашей технике обслуживания, когда на весь миллионный город только одна станция автосервиса, и та без запчастей, если не дашь 'на лапу', легко ли иметь авто? Сегодня они едут, три дня потом пролежат под машиной. И откуда я знаю, что послезавтра скажет очередное политбюро? Сталин поощрял частный автомобилизм, Хрущев объявил его буржуазным пережитком и отбирал машины в таксопарки. Кто знает, что решит новый башибузук, который сядет на престол после очередного внеочередного съезда партии?!
7
В коридорах ОВИРа стояла табачная прохлада, линолеум сверкал свежим воском. На лестнице, с первого этажа до второго, стояли люди, разговаривали шепотом на идише. На втором этаже, в узком коридорчике напротив дверей, обитых дермантином, на венских стульях сидели восемь человек — по числу стульев, и еще шестеро занимали места в очереди в проходной. На двери номер 8 висел список счастливых граждан, которым 'в приемные дни разрешалось обратиться'. В списке значилось 25 фамилий. То был второй крупный список после второго августа, когда ввели уплату за дипломы.
— Ну, что у вас?
Миша не знал имени и отчества женщины, заговорившей с ним, но она была тут в ОВИРе постоянным клиентом. Он ответил:
— Вот стою в списке, номер 5.
— А мне так они не дают! Говорят, ждите 7 лет! Сын служил в авиации… Нет, я еще раз пойду к Кайе, я скажу ему — пускай меня направляют к Косыгину!
— Кайя к Косыгину не направляет. Поезжайте сами, только разговаривать в Москве не с кем. Я ездил, — сказал молодой человек в кожаной куртке.
— Вы уже нашли деньги?
Миша развел руками.
— Слушайте, голландцы дают! Мне один человек под честное слово рассказал, одному дали 15000!
— Знаю! — сказал молодой в куртке. — Райхману. Так я — Райхман. И дали мне шиш. Чтобы попасть к голландцам, надо иметь визу. А визу купишь только, если уплатишь за диплом.
— Это они здорово придумали! — весело заявил мужчина, курчавый головой, шеей и руками, как плюшевый мишка. — Обложили, что волков красными флажками.
— По Москве ходит письмо какого-то Перельмана, он призывает, чтобы не платили, чтобы отказывались от виз. Пускай они отменят выкуп.
— У него есть разрешение?
— Не знаю.
— Так пусть он сидит и ждет. А мы-то как попались! Вы слышали, чтоб где-нибудь закон имел обратное действие? Даже в СССР нет. А для нас имеет. Я подавал документы 10-го июля, когда никакого выкупа не требовали! Как я теперь могу оставаться, если меня с работы — фьють, с очереди на квартиру — фьють, из профсоюза — тоже?! Не-ет, тут уж разбивайся, но уезжай.
— Давайте, скажите, как разбиться! Вы слышали про Лондонский конгресс? Собрались евреи из 12 стран, решили: никаких фондов выкупа, никаких долларов за евреев! И правильно. Нельзя поощрять работорговлю. Но мы-то влипли! О нас, кто подумает? Ей-богу, Голда могла бы подумать о нас, может таких человек 200 на весь СССР, кто подавал документы до, а получил разрешение после закона о дипломах!
Отворилась дверь, обитая дермантином, выглянула молодая, симпатичная лейтенантша:
— Граждане! Вы мешаете!
— А что нам делать? Молчать, когда нас раздевают?!
— Если у вас нет денег на отъезд, значит ваше решение уехать было ошибочным. Я бы давно ввела уплату за дипломы!
— Вот как? Вы нас так любите, что не хотите отпускать?
— Что ты привязываешься к лейтенанту? Она имеет свое мнение, мы — другое.
— Конечно! — сказала лейтенант. — У вас мнение, что вас ограбили. А мы что должны думать? Вас тут растили, учили бесплатно, мы все платим за это налоги, а вы поедете служить капиталистам?
— Мы ходим домой, на свою Родину!
— Но мы должны заботиться о нашей!
— Ладно! — сказал плюшевый мишка. — Допустим вы правы. Надо платить за высшее образование. Но если это сделано в целях справедливости, так надо установить цену нового диплома, и сколько стоит год отработки, и смотреть, кто уезжает: может я отработал уже 30 лет и давно выкупил диплом? А вы берете с пенсионеров и с молодых инженеров одно и то же!
— Давайте откровенно! — сказала лейтенант. — И мы знаем, и вы, что это сделано не из-за денег. Но деньги у вас есть! Да для меня и 900 рублей — огромная сумма! Я в год не могу отложить 300 на путевку! Но ваши люди несли по 900, платили тысячи за упаковку! Сколько сервизов и хрусталя вывезли? 'Юбилейную' мебель — всю вывезли! Янтаря в Риге нет! Почему же не брать с вас денег?
— Провалились вы с этими деньгами! — сказал парень в куртке. — На что вам рубли? В Советском Союзе рублю цены нет. Все государственное. Заводы и магазины, и колхозы. Сегодня я заработал, завтра понес те же деньги в магазин, а магазин уплатил колхозу, а колхоз — госбанку. Государству от наших выкупов только международный скандал будет. Вы на доллары рассчитывали, полтора миллиарда долларов хотели отхватить. А не выйдет!
— Мне от вас лично ничего не нужно! — обиделась лейтенант.
— Мы тут ни копейки не имеем надбавки за ваши деньги. Только возня лишняя с квитанциями.
— Все это лишнее! — сказал плюшевый. — Кругом нехорошо. Давайте, товарищи, умолкнем. Не будем мешать работать, пусть получают визы те, кто уплатил, а то им лишнее начислят!
Миша прошел в глубь ОВИРа. Там была маленькая ожидальня, круглый стол и под стеклом печатное объявление:
'Зам. министра МВД Латвийской ССР по вопросам выезда принимает каждый второй понедельник месяца по предварительной записи'.
Женщина в зеленом берете кивнула Мише, показала головой на объявление:
— Все сделано, чтобы не принимать! Раньше принимали по живой очереди раз в неделю. Теперь надо записываться, А запись на два месяца вперед. А принимают один раз в месяц… Раньше, чем через три
