– У меня не было большого выбора.
– Да, – сказал он, улыбаясь еще шире. – У Хелен настоящий талант на такие вещи. Я могу себе представить, как она это разыграла. Насколько элегантно она бросила тебе спасательный круг после того, как попыталась сломать тебе карьеру.
Ли прищурила глаза.
– А откуда ты знаешь, что тут замешана Нгуен?
– Ну, ты ведь знаешь меня, любопытного. Виноград?
Он предложил ей неглубокое блюдо с несколькими зелеными кистями мелких ягод.
Она вынула свою руку из его руки и оторвала ягоду с ветки. Потом положила ее в рот и начала осторожно жевать.
Оказалось, что этот виноград по вкусу совершенно не был похож на виноград. У ягод была жесткая кислая кожа. И они лопались у нее на зубах, неожиданно выбрасывая сочную мякоть с какими-то острыми деревянными кусочками.
– Осторожно, косточки, – предупредил Коэн, когда она чуть не подавилась одной. Он внимательно смотрел на нее, очевидно ожидая какого-то комментария.
– Он неплохой, – сказала она, кивая.
– Ты – страшная лгунья.
– Ты – прав. Виноград ужасный. Если не сказать, что еще и опасный. Для чего есть эту гадость?
Вот так они и перешли к прежнему привычному доверительному общению. Тема Метца была отложена в сторону. Они просто продолжали разговаривать, словно там ничего не произошло. Такая манера была ближе всего по форме к извинению. Большего никто и никогда не добивался от Коэна. Или от самой Ли.
Они проговорили весь день, пока длинные полосы преломленного солнечного света медленно ползли по кабинету, играя яркими голубыми и желтыми цветами узбекского ковра. За виноградом последовал чай, оладьи, сливки и маленькие зелено-белые бутерброды с кресс-салатом – все настоящее. Не было большего великолепия, чем чай с Коэном – будь то в потокопространстве или в реальности.
Когда они, сидя за чаем, завершили обмен личными новостями, слухами и наболтались о политике, Коэн поставил чашку и взглянул на нее.
– Ты понимаешь, что тебя чуть не убили тогда?
– Да брось ты!
– Тебя абсолютно и безоговорочно выключили.
– Ерунда, – ответила она, на самом деле не подозревая, что все было так серьезно.
– А что, если бы меня там не было? Я не всегда смогу прискакать на белом коне, чтобы спасти тебя. Понимаешь?
– Думаю, что в случае, о котором мы говорим, ты шел спасать меня медленной походкой с дорогой сигарой в руке. И кстати, я не просила тебя о помощи.
– Верно, – немного раздраженно ответил Коэн. – Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы ожидать благодарности. Но давай сделаем так, чтобы такое впредь не повторялось, хорошо?
– Почему ты думаешь, что это было не случайное нападение?
– Тебе, наверно, будет интересно узнать, что сигнал передавался через полевого AI компании «Анаконда Майнинг»?
Ли изумилась:
– Это невозможно! Полевой AI отключился, когда произошел взрыв на шахте.
– Это всего лишь история, распространенная Секретариатом для общего пользования. В действительности он живой и здоровый. Это понятно любому даже без установления контакта с ним.
Он зажег сигарету и смотрел на нее сквозь клуб дыма.
– Он просто с нами не говорит.
Ли с подозрением посмотрела на него.
– А ты откуда знаешь?
– Так получилось, что мне это стало интересно. И определенному числу моих коллег.
– То есть, другими словами – ALEF.
– Хм-м-м. Секретариат, кажется, под впечатлением, что у нас в АМК есть свободный полевой AI.
– А это действительно так и есть?
– Конечно нет. Действительно. – Он закатил глаза. – Ты загружаешь слишком много дешевых интерактивных программ.
– Хорошо, – сказала Ли. – Здесь вы были ни при чем. Насколько ты веришь другим AI из ALEF?
Он посмотрел на нее снисходительно.
– Этот вопрос почти по-человечески тупой. При чем здесь доверие? Все дело в протоколах обмена информацией. Кроме того, здесь и речь об этом не может идти. Полевые AI – это зомби. Ты видела циклы обратной связи, запрограммированные в них? Их едва чувствуешь.
