оставаться в Хасиро, подвергая свою жизнь смертельной опасности? Расследовать обстоятельства гибели Акэми Идзаки он вызвался сам, фирма его об этом не просила. Брось он свои поиски, никто ему слова не скажет. А воевать в одиночку с несправедливостью и социальными пороками глупо, по-детски наивно. Если умыть руки, то именно сейчас.
«Ну как быть?» — спросил себя Адзисава. И перед его глазами встало изуродованное, растерзанное тело Томоко. Оставить убийц гулять на свободе? Поджать хвост и трусливо бежать? А как же убийство Акэми? А афера в низине Каппа? Смалодушничать, спасать свою шкуру?
Отступить было проще простого: уехал отсюда — и дело с концом, преследовать никто не станет.
Но чего стоит безопасность, добытая ценой безоговорочной капитуляции, разве это не безопасность пленника? Он окажется в вечном заточении, в заточении у собственной совести. И куда бы он ни скрылся, на нем будет несмываемое клеймо трусости и предательства, невидимые путы свяжут его по рукам и ногам.
Колебаниям положил конец междугородный звонок из Ф.
— Адзисава-сан, это вы? — услышал он знакомый голос профессора Сакаты из агротехнического института. — Я тут выяснил еще кое-что о вашем баклажане. Слушаете?
— Ох, прямо не знаю, как вас благодарить, — несколько смущенно ответил Адзисава. Занятый мыслями то о таинственных способностях Ёрико, то о грозившей ему опасности, он совсем забыл о баклажане.
— Итак, подробное исследование плода обнаружило еще кое-что.
— Что же?
— Ну, во-первых, микроскопических тараканов.
— Ну и что? Насколько я понимаю, они часто живут на растениях.
— Да, многие таракановые питаются растениями и являются переносчиками болезнетворных вирусов. Но на наш баклажан они принесли не вирус, а кое-что другое.
— Интересно, что?
— Микрочастицы щавелевокислого натрия, он же оксалат натрия, соды Леблана и черного пороха.
— Это химикаты, используемые для удобрений, да?
— Ничего подобного. Соли щавелевой кислоты довольно часто присутствуют в растениях, особенно оксалат натрия. Однако частицы щавелевокислого натрия были обнаружены на поверхности плода, понимаете? А также на самих тараканах, они словно искупались в оксалате натрия, соде Леблана и порохе.
— Что это может значить?
— Крылатые тараканы, прилетающие на поля, испытывают особую тягу к желтому цвету. Сейчас даже разрабатывается метод их уничтожения с помощью специальных желтых ловушек. А должен вам сказать — хоть здесь я вторгаюсь в сферу не моей компетенции, — что соединения натрия, горя в воздухе, дают пламя желтого цвета.
— Значит, насекомые прилетели, привлеченные желтым облаком горящего натрия, и упали на баклажан?
— Да. И скорее всего, соединения натрия горели в сочетании с черным порохом. Буквально, как мотыльки, летящие на огонь. Попав в эту пылающую смесь, тараканы опалили крылышки и упали вниз, на баклажан.
— А откуда в воздухе взяться горящему натрию, да еще с порохом?
— Я тоже поначалу затруднялся ответить на этот вопрос, но химики подсказали мне, что щавелевокислый натрий, а также сода Леблана используются для расцвечивания фейерверков, ну а порох — сами понимаете.
— Фейерверков, говорите?
— Если я не ошибаюсь, в Хасиро где-то в конце августа всегда устраивают Праздник фейерверков. Сам я там никогда не бывал, но это довольно знаменитое мероприятие. Так ведь?
В Хасиро действительно с давних пор существовала традиция в конце лета устраивать большой праздник с салютом и фейерверками. Каждый год полюбоваться захватывающим зрелищем приезжали многие десятки тысяч гостей — причем не только из соседних префектур, но даже из Токио. В этом году праздник проводился 30 августа.
— Значит, баклажан рос неподалеку от того места, где запускали фейерверки?
— Если бы так, то частицы пороха и прочих веществ разлетелись бы на большую территорию и не налипли бы так густо на поверхность растущего в теплице плода, Впрочем, возможно, какая-нибудь петарда разорвалась лишь частично и густо осыпала своими ингредиентами все вокруг. Конечно, оксалат натрия используется не только в фейерверках, но, если учесть любовь тараканов к желтому цвету… Причем эти насекомые по ночам, как правило, не летают. Они могли принять вспышки салюта за дневной свет и прилететь на желтое свечение. Или, возможно, фейерверк начали запускать еще днем? Пожалуй, действительно, вам следует искать теплицу, расположенную вблизи от места, где устраивали фейерверки.
Адзисава внимательно слушал профессора и чувствовал, как постепенно в его душе зреет твердая решимость.
Штаб расследования убийств в поселке Фудо продолжал существовать, заброшенный и всеми забытый. В первое время, когда все только и говорили о чудовищном преступлении, префектуральное управление полиции бросило на розыск лучшие силы, но время шло, а следствие топталось на месте. Численность штаба начала сокращаться, и теперь в нем оставалось всего несколько сотрудников.
Но это не означало, что поиск прекратился — в жалком подобии прежнего штаба еще теплилась жизнь, и инспектор Китано не бездействовал. Когда крупномасштабный розыск был свернут, молодой полицейский вошел в число немногих сотрудников, закрепленных за «Делом Фудо». Так начальство отметило необычайное рвение и инициативность сельского инспектора.
Китано следовал тенью за Такэси Адзисавой, ставшим для него теперь подозреваемым номер один. Все свои силы и все свое время отдавал инспектор этой слежке. Он знал: человек, даже совершивший самое тщательно продуманное, самое ловкое преступление, рано или поздно непременно расслабится и сделает ошибку. В поселке Фудо улик не осталось, но, возможно по прошествии времени, успокоившись, чувствуя себя в безопасности, убийца вновь проявит свой звериный облик — выдаст себя, совершив нечто такое, на что способен только зверь.
Надо терпеливо ждать у расставленного капкана, и добыча сама попадется в него. Главное, чтобы убийца не догадывался о слежке. Кропотливое, многотрудное дело — ждать, когда преступник, уверенный, что шум погони давно утих, сам сделает шаг, который уличит его.
Адзисава жил, не подозревая, что находится под постоянным наблюдением. Ничто не ускользнуло от всевидящего ока: ни сближение подозреваемого с Томоко Оти, ни расследование «несчастного случая» у обрыва Куртизанки, ни ниточка, потянувшаяся оттуда к дамбе в низине Каппа.
Когда Китано узнал, что Томоко Оти убита, поначалу он решил: все, капкан захлопнулся. Он был уверен, что убийство — дело рук Адзисавы. Китано и прежде не сомневался, что интерес подозреваемого к Томоко каким-то образом связан с убийством ее старшей сестры, Мисако. Правда, он не предполагал столь скорой трагической развязки.
Со стороны казалось, что Адзисава и Томоко Оти любят друг друга. Если страховой агент — тот самый маньяк из Фудо, зачем ему убивать девушку? Может быть, она располагала какими-то уликами, доказывающими его причастность к убийству Мисако? Но ведь Адзисава сам вышел на Томоко — какой ему резон обнаруживать себя перед сестрой погибшей? Дал ей понять, что он убийца, а потом взял и убрал? Что-то странно.
Китано терялся в догадках. Убийством Томоко Оти занималась местная полиция, он к расследованию никакого отношения не имел. Вот если бы Адзисаву арестовали — тогда другое дело, тогда он мог бы помочь следствию. Пока же Китано продолжал держаться в тени, наблюдая за ходом расследования со стороны. Полиция Хасиро не внушала ему особого доверия. И чем дольше находился он в городе, ожидая добычу у расставленного капкана, тем меньше нравилось ему поведение здешних блюстителей закона.
