В толпе было много знакомых лиц, и Макс улыбался все шире.
— Джош, — позвал он, и шериф протиснулся к нему сквозь толпу. — Твой сотовый у тебя с собой?
Усмехаясь, Джош достал телефон.
— Видит бог, я не должен этого делать, — сказал он. — Но только ради Энни.
— Свяжись с моей бабушкой.
Макс диктовал номер, а шериф нажимал на кнопки.
Любопытная публика придвинулась поближе.
— Макс, что ты делаешь? — спросила Энни.
— Это первое семейное дело. Он взял трубку.
— Бабушка? Это я. Мы хотели, чтобы ты узнала первой… Энни и я собираемся пожениться.
Радостный возглас Грейс потонул в шквале барабанной дроби и поздравлений от посетителей.
— Еще один из великих пал, — объявил кто-то в микрофон.
Макс посмотрел на Энни. Ее лицо светилось от счастья.
— Я пал, верно, — прошептал он ей на ухо. — Любовь — самое приятное из поражений.
Эпилог
— Ты счастлива, дорогая?
Блаженно улыбаясь, Энни прислонилась к груди мужа, и его сильные руки заключили се в объятия.
— Мм. Люблю светлячков, — сказала она, наблюдая за мерцанием призрачных огоньков над широкой гладью Миссисипи.
В этой части палубы, вдали от болтающих туристов и гудения гребного колеса, было тихо. Приглушенный шум реки отдавался в ее теле, и Энни закрыла глаза, растворяясь в ночи. Последние два года прошли в лихорадочном темпе, и поэтому было приятно наконец расслабиться и насладиться вечерней прохладой и объятиями любимого человека.
Он решили ежегодно повторять поездку по Миссисипи.
— О чем ты думаешь? — спросил Макс. Энни усмехнулась.
— О том, как, должно быть, довольны команда и пассажиры, что на этот раз мы оставили близнецов дома.
— Нам повезло, что Грейс согласилась понянчиться с ними.
— Бабушка считает, что это ей повезло. Если бы мы позволили, она бы только и делала, что баловала их.
Макс еще сильнее прижал ее к себе, и Энни подумала о бесценной тайне, покоящейся под его сильными руками. У нее еще не было подходящего случая сказать ему, что у них будет ребенок. Чудо, как и вся их совместная жизнь.
Энни повернулась и прижалась щекой к груди мужа. По его все ускоряющемуся сердцебиению она поняла, что он возбужден.
— Мм, — снова промурлыкала она, чувствуя, как се тело откликается той же сладкой болью.
Не имело значения, как часто они заключали друг друга в объятия, им никогда не было достаточно. Иногда Макс полушутя говорил, что всю оставшуюся жизнь им придется наверстывать упущенное.
— Должна признать, что повторять медовый месяц романтичнее, когда не приходится делить каюту с парой двухмесячных малышей, — сказала она.
Макс улыбнулся, хотя и помнил несколько очень романтичных моментов, ухваченных между вытиранием выплеснувшейся из ванночки воды, сменой подгузников и кормлением детей. Он любил наблюдать, как Энни нежно обнимает их сыновей… любил тепло и заботу, с которыми она относилась ко всем членам семьи. Все жители Митчеллтона знали, что Макс Хантср — счастливейший человек на свете.
Митчеллтон…
Кто бы мог подумать, что ему суждено будет пройти полный круг и опять полюбить этот маленький город.
Они вернулись из свадебного путешествия и приступили к капитальному ремонту в доме Митчеллов — теперь Хантеров. Все их друзья и соседи пришли, чтобы помочь им. Несмотря на годы запустения, дом оказался даже в лучшем состоянии, чем рассчитывал Макс, хотя работы было много.
Нагнувшись, он поцеловал Энни в мягкий изгиб шеи. Она была такой теплой и соблазнительной… Его влечение усиливалось с каждой минутой на протяжении всего вечера, от ужина при свечах ii мягкой музыки до неторопливой прогулки по палубе. Он не мог ждать дольше.
Макс не отличался терпением — особенно тогда, когда дело доходило до близости с женой, — но иногда была нужна прелюдия. Иногда. И он знал, как она любит наблюдать за замысловатым танцем светлячков над водой.
— Милая, хочешь, я расскажу тебе, почему эти жучки светятся? — поддразнил се Макс.
— Нет. — Она прижалась щекой к его груди, зная, что этим одновременно успокаивает и возбуждает своего мужа. — Я знаю все, что мне нужно, о светлячках.
Ученые могут без устали объяснять, почему светятся эти удивительные насекомые, но в их свечении вес равно есть что-то магическое и таинственное… такое же, как в соединении двух человеческих сердец в одно целое.
Энни обхватила руками шею Макса, и их губы встретились. У нес не осталось сомнений в силе его желания.
То, что Энни смогла забеременеть во второй раз, было чудом. После рождения близнецов ей сделали операцию, и доктор сказал, что она вряд ли сможет зачать еще.
Энни задрожала от беззвучного смеха. Хирург, очевидно, не принял в расчет способности Макса.
— Милая. — Голос мужа звучал напряженно, он с еще большей страстью прижал ее к себе. — Не достаточно ли огоньков на сегодня?
— Не знаю. Давай вернемся в нашу каюту и попробуем сами осветить темноту, — прошептала она.
С улыбкой Макс почти бегом пустился по палубе, увлекая за собой Энни.
— Я люблю тебя, — сказал он, когда они оказались в каюте. — Никогда об этом не забывай.
— Просто почаще повторяй это.
— Легко, — прошептал он, прижимаясь к нежной груди, освобожденной из кружевного бюстгальтера.
Его пальцы избавили тело Энни от оставшейся одежды, и после бесконечно долгого наслаждения ее ароматом он поднял голову.
Свет лампы с прикроватной тумбочки падал на них, и Макс положил руку на ее плечо. Контраст между персиковой кожей жены и его бронзовым телом всегда казался ему завораживающим. Энни как-то предложила выяснить побольше об индейских корнях Макса, чтобы в будущем рассказать об этом сыновьям.
— Макс… — Да?
— На тебе слишком много одежды для такого случая.
Когда одежда Макса легла на пол рядом с ее бельем, она рассыпала волосы по его бедрам и услышала резкий стон.
Энни спрятала улыбку под своими густыми локонами. Когда она впервые проделала это с Максом, его реакция встревожила ее.
«Я сделала тебе больно?» — обеспокоенно спросила тогда Энни.
«Да, — протянул он. — И это самая сладкая боль».
Теперь она понимала… и в очередной раз вовлекла мужа в подобие чувственного поединка, из которого он вышел победителем, накрыв се своим телом.
