водителя.
– Да, это действительно я виноват, я не понял, что вы полицейский.
– А, – ответил полицейский, – значит, если полиции рядом нет, то можно спокойно нарушать закон?
– Нет, нет, нет! – начал оправдываться Гарретт. – Я вовсе не то хотел сказать. Видите ли, я покупал газету, и мне показалось, что за мной следят. Я подумал, вы узнали меня, поэтому попросил Эйли ехать быстрее.
– Почему бы тебе не рассказать все, чтобы офицеру было понятно? – спросила Эйли.
Гарретт исподлобья взглянул на нее.
– Я Гарретт Миллер, – сказал он, как будто это все объясняло.
– Кто? – недоуменно посмотрел на него полицейский. – Знаменитый поп-певец? Или актер?
Эйли сжала губы, чтобы не рассмеяться.
– Нет, нет, – поспешила ответить Эйли. – Нет, сэр, Гарретт Миллер – владелец «Технологий будущего», компьютерной компании.
Лицо полицейского по-прежнему не выражало ни тени понимания.
– А ты говорил… – Эйли с ухмылкой взглянула на Гарретта.
– Это не смешно! – возмутился Гарретт, плюхнувшись на диван.
– Нет, это очень смешно! – расхохоталась Эйли. – Видел бы ты свое лицо, когда полицейский приказал тебе положить руки на капот!
Гарретт, хмыкнув, скрестил руки на груди.
– Я рад, что тебе кажется это забавным, но я, честно говоря, не привык, чтобы меня принимали за преступника.
– А я подумала, ты успокоишься. Ты рассказал ему про себя все, кроме, наверное, любимого цвета нижнего белья, а он по-прежнему понятия не имел, кто ты.
– Да, я смотрю, ты повеселилась от всей души.
– Ага, – Эйли даже не пыталась скрыть своего насмешливого настроения.
– Не понимаю, что здесь смешного… – пробормотал Гарретт.
– Да все смешно! Мне кажется, ты слишком важничаешь, вот и выглядишь смешным.
– Правда? – Гарретт приподнял бровь.
– Да, правда. Тебе нужно расслабиться. Забудь хотя бы ненадолго, что ты миллиардер, просто наслаждайся жизнью!
Гарретт тяжело вздохнул.
– Ты не представляешь, что это такое – быть Гарреттом Миллером…
– Не представляю, – согласно кивнула Эйли. – Уверена только, что это ужасно скучно.
– Скучно?! – разозлился он и вскочил с дивана. – Дай-ка я расскажу тебе, каково это – быть Гарреттом Миллером. Деньги привлекают людей, в том числе всяких психов. И, в отличие от твоего дружелюбного полицейского сегодня утром, обычно все узнают меня и знают, кто я. Именно по этой причине я уже несколько лет не могу позволить себе летать обычными рейсами и вынужден иметь частный самолет. Я не могу сходить в кино или ресторан, как все нормальные люди, потому что окружающие тут же начинают на меня таращиться. Если я все-таки должен выйти на улицу, то всегда должен иметь рядом телохранителя, на случай если какому-нибудь идиоту придет в голову меня похитить, чтобы получить выкуп. Л что касается веселья, – продолжил он, – о нем я могу забыть. Если, конечно, мне не пришлют его в коробке на дом. Веселье на людях закончилось для меня тогда, когда я заработал свой первый миллион.
К тому времени, как Гарретт завершил свою тираду, он стоял к Эйли так близко, что она могла чувствовать его дыхание.
– Я… Я не думала… – промямлила она.
– Никто не думает. Все завидуют моему успеху, и никому не приходит в голову, как дорого я плачу за этот успех. И как дорого бы платили они, если бы имели то же самое. – И Гарретт отвернулся, спрятав ухмылку. – Впрочем, ты сама скоро все почувствуешь.
Эйли напряглась.
– Что ты имеешь в виду?
– Наш славный дружок полицейский, его фамилия Вильгельм – я запомнил, дал слово, что никому не расскажет. Так вот, я почти уверен, что он уже кому-нибудь рассказал. А это значит, что мы можем ждать репортеров уже завтра утром.
Глаза Эйли округлились.
– Здесь?!
– Здесь и в любом другом месте, где мы решим появиться. Журналисты ужасно надоедливые особы, и от них практически невозможно избавиться.
Эйли продолжала расхаживать по комнате, время от времени приоткрывая жалюзи и выглядывая на улицу. Пока все в порядке. За окном не видно ни машин, ни людей. Надеясь на то, что офицер Вильгельм сдержит слово или что Гарретт слегка все преувеличил, Эйли перестала выглядывать в окно и пошла на кухню налить себе что-нибудь выпить.
– Я выпью бокал вина. Ты не хочешь? – сказала она Гарретту, проходя через гостиную.
– Да, спасибо, было бы очень неплохо… – кивнул он, не сводя глаз с телевизора.
Эйли вернулась из кухни, вручила Гарретту бокал вина и кинула взгляд на экран.
– Что смотришь?
– Теннис.
– Ясно, ну и кто ведет?
– Пока итальянец.
Началась реклама, и Гарретт тут же стал щелкать кнопками, переключая каналы.
– Зачем ты переключил? Что ты имеешь против рекламы?
– Ничего, кроме того, что считаю ее пустой тратой времени.
– Ты тоже рекламируешь свою компанию, – напомнила Эйли.
– Иногда.
– Тогда это нечестно.
– Что нечестно? То, что я отказываюсь смотреть нудную рекламу? Кстати, ты давно не выглядывала на улицу.
– Там никого нет, – ответила Эйли, делая глоток вина.
– Завтра утром у дома обязательно кто-нибудь появится.
– Да ладно тебе, никто сюда не придет.
– Хочешь поспорить?
– Да, хочу.
– Ставлю пять сотен, что они непременно появятся.
– Пять сотен?! Откуда у меня столько?
– Хорошо, не хочешь ставить деньги, поставь на кон какую-нибудь из своих фотографий.
Эйли подумала немного и протянула руку.
– Хорошо, согласна.
– Кстати, я предпочитаю пейзажи, а не портреты.
– То есть ты хочешь сказать, что уверен в своей победе? – Эйли приподняла бровь.
– Более чем, – ответил Гарретт, вставая с дивана.
– Ты куда? – окликнула его Эйли.
– Спать.
– Подожди, кажется, ты идешь не туда. Это моя комната.
– Да, я знаю. Разве ты не помнишь? Я ведь выбрал спальное место в твоей комнате.
– Ты не будешь спать в моей комнате!
– Буду! – сказал Гарретт, заходя в ее спальню. Эйли метнулась вслед за ним, надеясь, что не оставила там ничего неприличного – нижнее белье, например.
– Гарретт, ну правда! Ты можешь спать в любой комнате, но только не в моей.
Гарретт уселся на край ее кровати, попробовал пружины.
– Нет, мне крайне нравится именно эта кровать, – сказал он, вставая и снимая свитер.
