стороной и опустил ее на колено.
— Я надевал ботинки и увидел портрет. Я…
Мэнди подошла к нему, не совсем понимая, что происходит.
— Я никогда не знал его таким, — сказал Джесс, а слезы так и текли по его щекам. — Он такой крошечный, такой хрупкий…
— При рождении он весил всего семь фунтов и шесть унций, — сказала Мэнди.
Джесс снова посмотрел на портрет.
— Мне так этого не хватает.
Мэнди услышала печаль в его голосе.
— У меня много его фотографий. Ты бы хотел их посмотреть?
— Да, мне бы очень хотелось.
Мэнди достала несколько альбомов с фотографиями и села на кровать рядом с Джессом.
— Эти снимки были сделаны в больнице, где он родился.
— Где-то на востоке, — сказал Джесс, не раздумывая.
— Откуда ты знаешь?
— Пит рассказывал мне. Он говорил, что Лукас отправил тебя туда, когда узнал, что ты ждешь от меня ребенка.
Мэнди опустила голову, слезы переполнили ее глаза.
— Да, это так. Он отправил меня к тете Милдред в Роли.
— Прости меня, Мэнди. Я знаю, что причиняю тебе боль, когда…
— Это больше не имеет никакого значения, — сказала она, смахнув слезу с лица. — Все нянечки говорили, что это самый красивый ребенок, которого они когда-либо видели.
Она переворачивала страницы одну за другой, рассказывая о жизни Джемми. С каждой фотографией связь между ними становилась все сильнее и сильнее, и эта связь имела имя — Джемми.
Волосы загораживали ей лицо, и, когда она обратила свой взгляд на очередную фотографию, Джесс собрал ее локоны и заправил их за ухо.
— Джемми — хороший малый. Ты приложила много усилий, чтобы он стал таким, какой есть.
Мэнди почувствовала, как у нее загорелись щеки — то ли от прикосновения Джесса, то ли от его комплимента.
— Спасибо. Я сделала все, что было в моих силах.
— А какой ценой?
— Что ты имеешь в виду?
— Лукас не мог быть счастлив, зная, что у тебя есть сын, в котором течет моя кровь.
— Нет, не мог. Но это ничего для меня не значило. Я любила Джемми еще до момента его появления на свет, и никто, слышишь, никто не мог забрать его у меня! Даже мой отец.
— А что, он пытался?
— Он убеждал меня сделать аборт или отдать его на воспитание.
— Но ты не сделала ни того, ни другого.
Мэнди отрицательно покачала головой, но так и не подняла на него глаз. Если бы она взглянула на него, Джесс, наверное, нашел бы в ее глазах ответы на все мучившие его вопросы, понял бы, что она не повиновалась отцу потому, что хотела иметь маленькую частичку его, Джесса.
— Нет, я никогда не пожалею о своем решении.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что не послушала Лукаса и подарила мне Джемми. Я бы никогда не уехал, — сказал он хриплым голосом.
— Почему же ты это сделал?
— Ты помнишь свой выбор? Ты выбрала отца.
— Нет! — воскликнула она.
— Тогда почему же ты не осталась со мной?
Мэнди посмотрела в его карие глаза, и альбом упал на пол.
— Если бы я осталась с тобой, Лукас был бы вне себя. Он не позволил бы тебе уйти от меня живым. Я пыталась выиграть время, чтобы мы нашли способ быть вместе.
Земля уходила у него из-под ног. От услышанного он застонал:
— А я думал…
Мэнди прислонила палец к его губам:
— Нет, Джесс. Все, что я хотела, — это быть с тобой.
— О, Мэнди! Если бы не моя гордость… я бы мог быть с тобой и Джемми.
Мэнди улыбнулась.
— Ты теперь с нами.
Джесс вздохнул и положил ее руку на свое сердце.
— Да, теперь мы вместе. Все трое.
Их сердца начали биться в унисон все быстрее и быстрее.
— Джесс?
— Да?
— Почему ты ушел от меня прошлой ночью, не попрощавшись?
— Я не знаю, испугался, наверное.
— Испугался меня?
— Нет, себя. Я испугался того, что ты во мне пробудила.
— Что ты почувствовал?
— У меня было ощущение, что ничего не изменилось, словно время остановилось с тех пор, как я последний раз держал тебя в своих объятиях.
— Ну а я почувствовала перемены. Ты никогда не любил меня так, как прошлой ночью. Мне показалось, будто ты хотел наказать меня за что-то.
— Прости меня. Я не хотел тебя обидеть.
— Ты не хотел, по крайней мере, физически. Я это знаю.
Ему казалось, что запах женского тела с каждой секундой становился сильнее, его мысли стали путаться, а чувства обострились. Он ничего не видел, кроме женщины, чья рука все еще лежала на его груди.
— Мэнди, — прошептал он. — О, Мэнди, — еще раз чуть слышно промолвил он и поцеловал ее в губы.
Когда их уста слились, она почувствовала в его поцелуе нежность, сожаление и любовь, бескрайнюю любовь, которую он питал к ней. Это слияние губ не шло ни в какое сравнение с поцелуем прошлой ночью. Тогда его губы наказывали, а руки желали возмездия за преступление, которого она не совершала.
Это был настоящий Джесс. Ее Джесс. Убрав ладонь с его груди, Мэнди обвила руками его шею и прильнула к нему.
Она больше никогда не потеряет его, они всегда будут вместе.
Его рука скользнула под ее кофту. Мэнди тяжело вздохнула, когда он дотронулся ладонью до ее груди. Закрыв глаза, она наслаждалась каждым движением мужских пальцев, каждым их прикосновением к ее соску. Его бескрайняя нежность пробуждала в ней воспоминания о прежних встречах. Ей захотелось ласкать его тело, чувствовать биение сердца.
Она обхватила руками его спину, ощутив каждый мускул, каждый позвонок. Когда ее пальцы коснулись той раны, которую она недавно обработала, он вздрогнул.
— Извини меня, пожалуйста. Я не хотела причинять тебе боль.
Джесс поднял на нее темные глаза, полные страсти.
— Ты совсем не сделала мне больно.
Улыбнувшись, Мэнди погладила его по лицу.
— Я люблю тебя, Джесс, — прошептала она. — И никогда не переставала любить тебя.
Об этом говорили и ее глаза, и ее сладкие губы.
