коробки, выносить мусор, словом, все, что скажешь.
Он почувствовал ее сопротивление, но потом она удивила его, решительно кивнув.
— Хорошо, но помни — это была твоя идея, не моя.
Стефани сама не знала, почему приняла предложение Уэйда помочь… а может, и знала.
Это был один из способов, посредством которых ее отец планировал изменить свою жизнь… и одно из тех изменений, которые Стефани должна внести в свою, если собирается почтить память отца, переняв его план.
Но сможет ли она простить Уэйда? По-настоящему простить?
Она покачала головой, опуская в коробку завернутое в бумагу блюдо, не уверенная, возможно ли это.
— В какую кучу определить вот это?
Стефани подняла глаза.
— Ой, ну надо же, — она взяла у него из рук круглый кусок гипса, — сто лет его не видела.
Уэйд присел на корточки рядом с ней.
— А что это?
Она улыбнулась.
— Я сделала это на кружке по искусству. Учитель наливал гипс в сковороду, а мы оставляли в нем отпечаток своей руки.
Уэйд приложил свою ладонь к отпечатку.
— Посмотри, какая маленькая, — изумленно проговорил он, — моя раза в три больше твоей.
Стефани насмешливо взглянула на него.
— Мне тогда было всего пять лет. С тех пор я подросла.
— Не сказал бы, что намного. — Он поднял руку. — Приложи свою к моей. Давай посмотрим, чья больше.
Она заколебалась, опасаясь физического контакта, но все же собралась с духом и приложила к его ладони свою, ощутив вначале тепло, а потом и силу руки Уэйда. А затем закрыла глаза, когда ощущение его близости омыло ее с ног до головы.
— На добрых три дюйма длиннее, — похвастался Уэйд, — а может, и больше. И моя ладонь шире, по крайней мере, на два дюйма. — Он посмотрел на нее и нахмурился. — Стеф? Что с тобой? У тебя лицо все красное.
Ну еще бы! Ее тело горит огнем, а в голове проносится воспоминание за воспоминанием о том, как эти руки могут сводить женщину с ума.
Судорожно вздохнув, она выдавила улыбку.
— Ничего страшного, просто немножко голова закружилась.
Девушка хотела убрать свою руку, но он сплел их пальцы, не отпуская ее. Стефани испуганно подняла глаза и встретилась с его взглядом. В его глазах она прочла то же осознание близости, ту же потребность, которая горела в ней. Не в силах отвести взгляд, она все смотрела, медленно сознавая, что он собирается поцеловать ее.
— Стеф…
В последнюю секунду она отвернулась и покачала головой.
— Нет. Не надо. Пожалуйста, я…
— Что?
Проглотив слезы, она снова посмотрела на него.
— Я не хочу, чтобы ты целовал меня. То, что случилось… я не могу это забыть.
В его глазах полыхнул гнев.
— Не можешь или не хочешь?
Покачав головой, она отвела взгляд.
— Это не важно. Результат тот же.
Он с силой стиснул ее пальцы.
— Для тебя, может, и нет, а для меня важно. Бога ради, Стеф! Все это в прошлом. Почему ты никак не можешь забыть?
Стефани разозлилась. Неужели он думает, что это так легко?
— Да потому что мне больно! — закричала она, прижимая кулачок к груди. — Столько лет прошло, а все равно болит.
Уэйд уставился на нее, мускулы на лице расслабились.
— Ты все еще страдаешь, — изумленно пробормотал он.
Она отчаянно затрясла головой и попыталась вырвать свою руку.
— Нет, нет, это невозможно.
Он крепко сжимал ее пальцы, отказываясь отпустить.
— Возможно, ты этого не хочешь, но я же вижу, что ты чувствуешь.
Слезинка выкатилась из-под века и покатилась по щеке девушки.
— Ах, Стеф, — горестно воскликнул Уэйд, — я никогда не хотел причинить тебе боль. Я просил тебя простить меня, но ты отказалась. — Он опустил глаза и покачал головой, потом снова поднял голову, встречаясь с ее взглядом, и она чуть не расплакалась от того, сколько сожаления было в его глазах. — Я знаю, что погубил наши шансы быть вместе, но не могли бы мы остаться по крайней мере друзьями? — Он умоляюще сжал ее руку. — Пожалуйста, Стеф? Неужели я прошу так много?
Ей хотелось крикнуть: да, ты просишь слишком много, хотелось засыпать его градом обвинений, но она обнаружила, что не может. И дело было не только в ее желании претворить в жизнь отцовский план о прощении. Мольба в глазах Уэйда и искренность в голосе проникли в такие глубины ее сердца, до которых она уже и не мечтала добраться.
Но Стефани не позволит ему еще раз причинить ей боль. И сделает все возможное, чтобы быть его другом, но не больше.
Сделав успокаивающий вздох, она расправила плечи.
— Полагаю, мы можем попробовать.
Уэйд долгое мгновение смотрел на нее, не мигая, словно не верил своим ушам.
— Что ж, по крайней мере, это начало. — Отпустив ее руку, он взял гипсовый круг. — Итак, куда его?
Радуясь, что он положил конец эмоциональной сцене, Стефани заморгала, прогоняя слезы с глаз, затем показала на кучу под названием «выбросить».
— Может, потом я и буду ругать себя, но выбрасывай.
— Если ты хочешь оставить его как нечто особенно дорогое…
— Да в том-то и дело, что здесь все особенно дорогое! — Стефани жестом обвела комнату. — С каждой вещью связано какое-нибудь воспоминание. Как я могу с ними расстаться?
— Не расставайся. Или пристрой комнату к своему дому, или найми еще одно помещение под склад.
Стефани нахмурилась, когда он взял кусок бумаги и стал заворачивать в нее гипсовый круг.
— Что ты делаешь? Я же сказала выбросить.
— Такое произведение искусства? — Он покачал головой. — Ни за что. Эта вещь бесценна.
К глазам девушки опять подступили слезы, когда Уэйд положил завернутый отпечаток ее ладошки в коробку. В этом простом действии была какая-то доброта, которой даже он сам, вероятно, не сознавал. Его отказ выбросить сувенир из ее детства проделал еще одну брешь в броне, которой она окружила свое сердце.
Чтобы еще больше не расклеиться, Стефани спросила:
— Который час?
Он взглянул на свои часы.
— Тридцать пять второго.
— Это означает, что ты уже отработал свою повинность.
— Я могу еще остаться, если хочешь.
