12.12 - Головченко, Краснов во втором потеряли сознание.
12.15 - Перенесли личный состав второго отсека, потерявший сознание, наверх. Всплывающая камера готова принять четырех человек.
Совершенно очевидно, что центральный пост подводной лодки, то есть главный командный пункт, в лице командира (и его помощников), обстановкой не владеет, и что делается в отсеках - не знает.
Следующий сеанс связи начнется только в 13.27. Но уже есть первые жертвы: двоих моряков откачать не удалось, врач дает заключение о смерти мичмана С. Бондаря и матроса В. Кулипина - отравление угарным газом.
Командир дивизиона живучести В.Юдин по приказанию центрального поста с аварийной партией пытается проникнуть в шестой отсек, чтобы оценить обстановку.
Температура переборки между пятым и шестым отсеками не оставляет сомнений: в отсеке продолжается пожар. Уже запущен дизель и провентилированы четвертый, третий и второй отсеки. Дан ЛОХ в шестой отсек из пятого. В 14.18 установлена связь на УКВ с самолетом. На него передают сообщение для командного пункта Северного флота и ВМФ: «Поступлений воды нет, пожар тушится герметизацией отсеков».
Трудно понять успокоительный тон донесения. Ведь постоянный контроль за осадкой и дифферентом лодки не осуществлялся. Между тем, осадка ее увеличивалась, а дифферент на корму возрастал постоянно. Как потом показал анализ снимков с самолета, за неполных два часа — с 15.00 до 16.45 — осадка лодки увеличилась с 8,5 до 10 метров, а дифферент на корму возрос с 2 до 3,5 градусов.
Заместитель главного конструктора «Комсомольца» Дмитрий Андреевич Романов так оценивает состояние корабля в 16.30: «Величина продольной остойчивости достигала столь малых значений, что рост дифферента чреват трагическим исходом, мог бы увидеть и невооруженный глаз специалиста. А посадка подводной лодки не оставляла ни единого проблеска надежды...». Это подтверждается и показаниями членов экипажа.
Например, лейтенант А.В.Зайцев, командир группы живучести сообщил комиссии: «Один градус на корму был приблизительное 13.00, до 16.00 было 3 градуса. С 16.30 до 17.00 дифферент начал резко возрастать. Около 17.00 он составил 6,2 градуса...».
В 16.35 на командный пункт Северного флота с «К-278» поступило донесение: пожар усиливается, необходима эвакуация личного состава. Такой доклад был неожиданностью для командования Северного флота. Командующий СФ передал приказ приготовить всплывающую камеру и доложить обстановку. Его интересовало, заглушен ли реактор, и каково давление в аварийных отсеках, использовались ли там газогенераторы и главный осушительный насос? Эти вопросы свидетельствовали об отсутствии нужной информации на командном пункте флота. С лодки же достаточно уверенно ответили: «Обстановка в пятом отсеке нормальная, газогенераторы не использовались, борьба за живучесть продолжается».
Хотя, в это же самое время в вахтенном журнале появляется запись: «В 16.42 - Приготовиться к эвакуации. Исполнителям сдать секретную литературу. Приготовить секретную литературу к эвакуации». Звучит невероятно, но, посылая бодрое донесение на командный пункт Северного флота, командование лодки считало корабль обреченным и отдавало команду на эвакуацию экипажа. Только вот не сказало, куда именно эвакуироваться... Ведь вокруг, кроме холодных волн Норвежского моря, ничего не было. Наверно, у экипажа был шанс поддержать лодку на плаву в последние часы аварии и дождаться плавбазы «Алексей Хлобыстов», используй он командирский запас воздуха высокого давления для продувания кормовой группы цистерн главного балласта. И такой приказ, отмечу, на «К-278» был получен. Командующий Северным флотом велел личному составу использовать эту группу воздуха для продувания кормовой группы балластных цистерн и докладывать об изменении крена и дифферента.
Однако, как пишет заместитель главного конструктора «Комсомольца», личный состав не мог использовать этот запас воздуха, экипаж не знал, как это сделать... Пытались разобраться по схеме системы воздуха высокого давления, но не сумели. Сказалось отсутствие руководящих документов по использованию технических средств, которое должно разрабатывать командование ВМФ.
За 16 минут до гибели было отправлено последнее донесение с «Комсомольца»: «Дифферент резко нарастает. Весь личный состав находится наверху». Подводная лодка начала погружаться с дифферентом на корму около 80 градусов.
Почему же на «К-278» не выполнили весьма здравый приказ командующего о приготовлении всплывающей камеры? Если бы его успели выполнить, то, вполне возможно, личный состав не переохладился и число жертв было бы минимальным.
Здесь необходимо пояснить, что же такое всплывающая камера на подводной лодке. Если коротко — «групповой парашют» для спасения личного состава с затонувшей подводной лодки. Появились они в 60-е годы, и сначала это были многоразовые устройства с механическим приводом. Принцип использования был прост. В камеру заходило несколько человек, камеру изнутри герметизируют, и она, как мячик, начинает всплывать. Одерживают ее с помощью лебедки, расположенной на подводной лодке. А после подъема, затягивается лебедкой назад, чтобы поднять следующую партию. Потом появились всплывающие камеры на весь экипаж, в виде отдельного отсека. На «Комсомольце» спасательная всплывающая камера была встроена в ограждение рубки, и войти и выйти из подводной лодки можно было только через нее. Камера представляла сферическую капсулу, равнопрочную с корпусом подводной лодки, вместимостью на весь экипаж.
Но воспользоваться ею весь экипаж не успел. Готовили камеру командир дивизиона живучести и два мичмана. Личный состав был уже наверху - на верхней палубе и в рубке. Командир лодки спустился сверху, видимо - проверить, как идет подготовка. При резком возрастании дифферента верхний люк камеры быстро захлопнули сверху, чтобы в нее не попала вода. Впрочем, вода в камеру все же попала, уменьшив запас ее плавучести. Мичман В.Слюсаренко задержался в лодке - он оповещал оставшегося на вахте капитана 3 ранга Испенкова о выходе наверх. Испенкова спасти не удалось, а мичмана Слюсаренко втащили в камеру за руки и закрыли нижний люк. Вот так, по стечению обстоятельств, в камере остались всего пять человек: командир Ванин, капитан 3 ранга Юдин, мичманы Слюсаренко, Черников и Краснобаев. Лодка стала стремительно тонуть.
После того, как камера всплыла на поверхность и люк самопроизвольно отдраился, избыточным давлением выбросило мичмана Слюсаренко. И он единственный из пятерых, кому удалось выжить. Позже мичман так рассказывал комиссии (магнитофонная запись):
«Лодка погружалась, и слышно было, как трескались переборки... Глубиномер показывал 400 м и стрелку зашкаливало. Я спросил: „Какая глубина моря?“ Кто-то ответил - 1500 метров. А командир сказал, что если достигнем дна, то камеру раздавит. И тут под нами раздался удар, как будто взорвалась бомба, затем началась мощная вибрация... Кто-то крикнул: „Включиться в индивидуальные дыхательные аппараты“. Включились только я и Черников: Юдин потерял сознание, у него была судорога, он хрипел. Краснобаев лежал на боку и никаких признаков жизни не подавал. Командир с верхнего яруса стал давать указание, чтобы мы включили в аппарат Юдина, что мы с Черниковым и сделали с большим трудом. После того, как Юдин стал делать редкие, но глубокие вдохи, я полез наверх - посмотреть, что с командиром, так как его уже не было слышно. Он сидел на скамеечке, свесив голову, и хрипел, у его ног лежал дыхательный аппарат. В течение одной или двух минут камера всплывала. И когда она достигла поверхности, избыточным давлением, которое было внутри камеры, с защелки сорвало верхний люк. Черникова пробкой выбросило наверх. Меня тоже выбросило. В открытый люк хлынула вода, в течение пяти-семи секунд капсула набралась воды и камнем ушла на дно. А я остался наверху. Метрах в двадцати от меня плавал мертвый Черников.»
В 18.20 плавбаза «Алексей Хлобыстов» поднимет на борт 30 оставшихся в живых подводников. Таким образом, из 69 членов экипажа четверо погибли во время пожара, 38 утонули или умерли от переохлаждения.
На помощь лодке
Под давлением прессы и общественного мнения военным руководителям пришлось давать отчет о
