самое сокровенное, все, что составляет самую нашу суть. Это несомненный признак настоящей истины».
Согласен, хотя не всякий сознает эту врожденную идею. Но тут дело такое: не всякий чувствует также биение собственного сердца, движение крови по артериям и венам, расширение и сжатие легких… Мы вообще плохо осознаем самих себя.
Дальше математик-социолог продолжает:
«Идея эта обладает и другими чертами несомненной истины: она поражает нас своей красотой, величием… И — утешительностью. И — «надличностностью». Эта истина из разряда высших. Что я имею в виду? Часто поэт, найдя удачную строчку, приходит в недоумение: ощущение такое, что он ее не придумал, а именно нашел, она как бы существовала где-то в готовом виде. Так и здесь: идея множественности обитаемых миров — это не какая-то придуманная человеком теория, не изобретение человеческого ума; она словно бы жила и носилась в пространствах вне его и до него».
…Напоследок еще одно письмо — инженера-конструктора из Херсона (тридцать три года):
«Сегодня человечеству катастрофически не хватает чего-то такого, что могло бы его объединить — в великом деле, великой вере. Религия умирает. Да в общем-то она и не служила никогда объединению человечества — вспомните бесчисленные религиозные войны. Если бы сейчас была открыта хотя бы одна внеземная цивилизация! Хотя бы одна! Дух захватывает от такой перспективы. Готов опуститься на колени перед теми, кто обшаривает небо оптическими и радиотелескопами: ну, постарайтесь, пожалуйста, приглядитесь внимательно, отыщите хотя бы один разумный сигнал, он нужен именно сейчас, когда разобщенность людей достигла ужасающих размеров; завтра, боюсь, будет поздно!»
Наивное письмо. Наивный человек. Кто ж нам поможет разобраться в наших бедах?
А впрочем, может быть, что-то в этом письме и есть…
…Есть, конечно, и другие ответы, прямо противоположные. Цивилизаций — нет. Интереса к ним — нет. Дескать, все это вздор и пустая трата времени. Но вот что главное. По мере того, как я читал ответы на анкету, во мне все больше и больше крепло убеждение: в братьев по разуму верит большинство людей, просто у, одних эта вера, повторяю, осознанна, у других — нет. У этих других она пребывает где-то в глубине, ждет своего часа. Эти другие могут отрицать ее, просто о ней не думать — это ничего не меняет. Огонек теплится, лампадка горит.
Вот это-то убеждение, что большинство людей верит в инопланетный разум, и есть — замечу еще раз — самое главное и самое важное, что дала мне анкета, что с лихвой окупило все хлопоты.
Чем объяснить эту всеобщую веру и убежденность? Пытаясь найти ответ, я все время возвращаюсь в мыслях к тому давнему разговору с моим соседом по даче Владимиром Кирилловичем. Помните, я вам о нем рассказывал? Помните его слова? «Может быть, потому что я гуманитарий — причем не только по профессии, но и по складу характера, — я верю, что существует множество планет, таких вот, как Земля, населенных разумными существами. И существа эти, мне кажется, весьма похожи на людей. Ну, есть, наверное, какая-нибудь там разница, ведь и на Земле люди не все одинаковые — есть белые, есть черные, есть повыше, есть пониже… У меня никогда не было сомнений, что «они» есть. Есть повсюду. В каждом уголке вот этого неба. И, если говорить откровенно, что бы я в жизни ни делал, я всегда ощущал каким-то краешком даже не сознания, а подсознания их незримое присутствие — там, в отдалении, на огромном расстоянии, но тем не менее присутствие…»
И еще — помните, я спросил Владимира Кирилловича: «Что бы вы сказали, если бы выяснилось, что нигде больше такой вот Земли нет? Нет других разумных существ, кроме людей». Он тогда ответил: «Я, конечно, понимаю, что в век НТР это звучит как крамола, как ересь, но… ничего с собой поделать не могу. Так вот, сколько бы мне ни говорили, что разумных существ, кроме как на Земле, нигде больше нет, — я этому никогда не поверю».
Заметьте, речь здесь идет не о чьих-то предположениях, пускай вполне логичных, насчет того, что земная цивилизация — единственная во Вселенной. Речь здесь идет о таком воображаемом случае, когда вполне достоверно установлено, что нигде больше такой вот Земли нет. А он отвечает: «Не верю. И никогда не поверю». Совершенно ненаучная позиция.
И такую же вот ненаучную позицию занимает, по существу, большинство людей. В чем тут дело? Я не могу это точно объяснить. Мне кажется, вера в братьев по разуму зачем-то необходима человеку. Так же, как необходимо множество других вещей — например, как надежда, по сути дела никогда не покидающая человека (в том числе и в те минуты, когда надеяться не на что)… Или как всегдашняя романтизация жизни, стремление хотя бы чуть-чуть приподнять ее, приписать ей какое-то возвышенное содержание (в том числе и тогда, когда для этого нет ни малейших оснований)…
Одним словом, зачем-то человеку нужна обитаемая Вселенная, а не пустая… Зачем-то ему необходимо верить в нее… И он в нее верит — в этом я убедился.
Рыбников советует мне написать обо всей этой истории. Что ж, может быть, в самом деле когда- нибудь наберусь смелости и напишу. В конце концов я сам чувствую долг перед всеми этими людьми, кто ответил на анкету: ведь столько умных, подробных ответов, столько сквозь них проглядывает разнообразных характеров, а в коротеньком обзоре (скорее всего лишь его и напечатают в газете как итог анкеты) мелькнут разве что несколько фамилий… Если же я написал бы нечто вроде повести, может быть, мне и удалось бы процитировать кого-нибудь более или менее обстоятельно.
ГЛАВА IV
ПРИШЕЛЕЦ С ПРОКСИМЫ ЦЕНТАВРА
Я уже жалею, что заварил кашу с этой анкетой. Мало того, что мадам Борисова форменный скандал тут устроила, — теперь вот от «чайников» спасения нет. Казалось бы, чего проще: напишите ответы, положите в конверт и отправьте в редакцию — нет, недостаточно этого людям. Звонят по телефону, обрывают провод… Визиты наносят…, Требуют немедленного обнародования их мнений.
Борисову что — он забрал мешок ответов и сидит себе почитывает. Увлекательное чтение, А тут отдувайся за него, обороняйся, выстаивай против самых напористых, самых активных.
Допустим, вот такое послание, весьма лаконичное:
«Разумная жизнь за пределами Земли существует. Заверяю Вас в том как представитель этой самой инопланетной разумной жизни, сравнительно недавно прибывший на Землю. Хотел бы поговорить с Вами лично».
«С Вами» — это значит с главным редактором, с Фролом Петровичем, письмо ему адресовано По этой причине я не могу присоединить его к тому мешку ответов, что находится у Борисова.
Ясное дело: псих какой-то пишет. Но просто так отмахнуться от этого письма мы не имеем права. У нас должно быть официальное подтверждение, что автор — душевнобольной человек. В таких случаях мы посылаем запрос в диспансер по месту жительства.
Под письмом стоит подпись: Кохановский Валерий Викторович, кандидат физико-математических наук, доцент. Обратный адрес на конверте — иногородний.
Отправил запрос, объяснился с отделом писем: дескать, так и так, нужно получить кое-какие сведения об авторе — чтобы не требовали от меня ответа в срок (двадцать дней нам, отделу, на ответ дается; всего же редакции, как и прочим учреждениям, куда обращаются трудящиеся, — месяц).
Примерно через месяц из диспансера сообщили: Кохановский Валерий Викторович на учете не состоит.
Это, конечно, ничего не значит: он может быть прописан по другому адресу, да и вообще… не все же состоят на учете… Но, как бы то ни было, списать это дурацкое письмо в архив нельзя, надо что-то отвечать.