мажордома. Но Веня рассуждал об этом совершенно бесхитростно. И как будто без всяких задних мыслей.
— Нет, Серж, мне до такой женщины, как до неба, — печально повторил он.
Я ничего не сказал. Мы грелись на весеннем солнышке и смотрели, как толпа гостей, высыпавшая из особняка на улицу, стала перемещаться по усадьбе.
— Заметь, — сказал Веня, неожиданно меняя тему, — среди гостей отсутствует зеленоглазая девушка Альга. Хотя Папа тут — вместе со всеми. И Косточки, заметь, тоже нету.
— Ты очень наблюдательный. Ну и что же это, по твоему, означает?
— Что означает?.. А то — Альга последнее время слишком что — то часто наведывается в Деревню. Иногда, конечно, приезжает с Папой, но чаще — одна. Я действительно не мог не обратить на это внимания. Приезжает якобы навестить свою подругу Майю.
— А на самом деле?
— А на самом деле, чтобы встречаться с мальчиком. Иногда в домике садовника, иногда в кладбищенской часовне. Тут на природе полным полно укромных уголков.
— С каким мальчиком?
— С ним, с Косточкой.
— Как так? — опешил я. — Зачем?
— Я полагаю, — обстоятельно заметил Веня, — чтобы развивать его нравственно и физически. То же самое и Папа говорит.
— Папа?! — еще больше удивился я. — Так он в курсе происходящего?
— А как же! Я ему сразу доложил. Но он только смеется. Пусть, говорит, она, если на то пошло, занимается его развитием.
— Косточка же еще совсем ребенок! — в ужасе проговорил я. — Нет, этого не может быть!
— Я как говорится, конечно, свечку не держал, но мальчик волевой, настырный. Во всем хочет быть похожим на отца. Вот в чем дело.
— Это верно… — был вынужден признать я.
— Ну вот, — продолжал Веня, — если он еще своего не добился, то очень скоро добьется. Веселая будет парочка.
— Но Папа! Папа! — не мог успокоиться я. — Как он может этому потворствовать?!
— У хозяев своя логика. Папа распорядился, чтобы я докладывал ему обо всем, что замечу. Я так понял, что и директор наш, Володенька то есть, тоже в курсе и тоже, со своей стороны, регулярно стучит Папе, информирует, как и что. Эта Альга, между прочим, часто и у него, у Володеньки, бывает в гостях. Папа желает, чтобы все было под контролем. И даже сам все к этому подводит… А мальчику это, может быть, действительно полезно. К тому же и в воспитательном смысле.
— Хорошее воспитание!
— При помощи женщины мальчик сделается более нежным, ручным, более управляемым… Я в его возрасте тоже общался с одной хроменькой учительницей французского языка из нашего интерната, — охотно принялся рассказывать Веня. — Смешная такая, не старая, но с палочкой, и когда до ласк доходило, все меня своим сыночком называла. Я тогда переживал ужасно, насчет прошлого то, насчет отца с матерью, а как с ней началось, прямо совсем успокоился…
Я в недоумении молчал. Про Альгу ходило столько сплетен! Мне лично во все это верилось мало… Но если это действительно так, то я ни черта не понимал в людях.
Тут мои мысли приняли совершенно другое направление.
Приглашенные в Пансион «экскурсанты» осмотрели хозяйственные постройки, небольшой стадион, парк и сад. Всюду в центре находились Майя и дядя Володя, которые давали необходимые пояснения. Я наблюдал за ними издалека, и на душе у меня становилось все неспокойнее. Они спелись на сто процентов. Это было очевидно.
Когда осмотр Пансиона подошел к концу, и гости снова двинулись к особняку, чтобы отобедать, Майя и дядя Володя шли самыми последними и что то горячо обсуждали. Майя даже взяла его под руку, а дядя Володя, порозовевший от удовольствия не замечал никого и ничего вокруг. Оба они ничего не замечали. Когда гости вошли в особняк, они еще с минуту стояли у крыльца, продолжая ворковать. Веня, также как и я смотрел на них долгим взглядом, а потом вдруг также без всякого перехода сказал:
— А вот еще одна веселая парочка!..
В первый момент у меня даже язык отнялся.
— Любо дорого посмотреть, — продолжал между тем Веня, — Всегда вместе, всегда под ручку или за ручку. Очень мило. Парочка.
— Полно врать! — резко сказал я. — С чего ты взял?
— Даже смотреть завидно, — продолжал Веня. — Главное — на природе. То он ее приобнимет, то она к нему прильнет. И все как будто эдак невинно, как бы невзначай, украдкой. Очень трогательно, очень…
У меня перед глазами все поплыло. Это было именно то, что я и предполагал, то, чего больше всего боялся.
— …он, главный педагог наш, — слышался объясняющий голос Вени, — еще смущается ужасно, а она, хоть девушка серьезная, деловая, по своему им даже как бы забавляется между педагогическими то занятиями. Кажется, из них двоих, она его главным образом и распаляет. Скрывают, конечно… Стало быть, есть что скрывать… Только по мне с девчонкой совсем не то, что с женщиной. Нет, Серж, с женщиной совсем другое дело!
Мажордом Веня ушел относить на кухню тарелку и бутылку, а я долго гулял по усадьбе, забираясь в самые ее глухие углы.
Я ходил по проселочным дорогам мимо кладбища, дубовых рощ, среди лугов; прошелся вдоль невысокого обрыва над Москва рекой и через узкий подвесной мостик перебрался на противоположную сторону в старый и просторный еловый лес. Повсюду уже было совершенно сухо. В лесу я даже обнаружил первых робких кровопийц комаров, а когда поднялся на небольшой холм, заросший лилово бурыми кустами дикого шиповника, то увидел первую белую бабочку. Дальше я решил не ходить, чтобы не портить впечатления чудесной весенней природы видом высокого бетонного забора и рядов колючей проволоки, которыми была обнесена усадьба, а также охранников… Без них и впрямь можно было бы подумать, что вокруг девственный пейзаж. Но я ни о чем не думал.
Было очень тепло. Можно сказать, даже жарко.
Изрядно проголодавшийся, я вернулся в особняк лишь к вечеру, когда солнце уже садилось за лес, и обнаружил, что праздничный обед для гостей по случаю презентации нового суперпривилегированного закрытого Пансиона весьма затянулся, а вернее, перешел непосредственно в праздничный ужин. Детей уже увели в игровые комнаты, там с ними занимались опытные преподаватели и воспитатели — учили, всячески развлекали, и, конечно, самым внимательным образом за ними присматривали.
Я уселся за стол и основательно поел и пил. Майя с дядей Володей находились тут же в столовой, беседовали с гостями. Я чувствовал себя едва ли не обманутым. Обиженным и брошенным. Несчастным и дураком. И старался не смотреть в их сторону. Вид у меня был, должно быть, до неприличия мрачный и нахохлившийся, но этого, как будто, никто не замечал. Наташа и Мама были заняты беседой и не обращали на меня никакого внимания, а потом и вовсе ушли. Через несколько минут я увидел в окно, что они под руку прогуливаются по саду. Потом я увидел, как Мама подозвала Веню, и они стали прогуливаться втроем. Я вспомнил, как Мама призывала меня «не сомневаться» в Майе. Потом женщины пошли в беседку, а Веня ушел на кухню, но довольно скоро вернулся, неся на вытянутых руках дымящийся серебряный самовар. Женщины принялись чаевничать. Веня элегантно прислуживал и, судя по всему, даже принимал самое живое участие в разговоре.
Несколько раз передо мной возникали физиономии, знакомые по встречам в России. Со мной заговаривали, но я или вовсе не отвечал на глупые вопросы, или что — то цедил сквозь зубы, и вопрошающие быстро отваливали в большом недоумении. Они ведь привыкли к моей вежливой улыбочке. Единственный раз я улыбнулся (да и то чисто машинально), когда встретился взглядом с девушкой Альгой,
