— Посчитаешь ли ты себя проигравшим, мой брат в Ордене, рыцарь Витофт? — ритуально спросил хозяин замка.
— Нет, клянусь святой девой Тевтонской, — вскричал воин. — По чистой случайности потерял я копье свое!
— Решите ли вы дело в конной рубке? — спросил Роже. — Или спуститесь на грешную землю?
— Пусть земля рассудит нас, комтур, — пришел глухой ответ от резко опущенного забрала.
— Да будет так, во славу воинской доблести Ордена Ливонского! — вскричал Роже, а трубы откликнулись слитным ревом.
Предвкушая продолжение редкостного зрелища, де Сото подался вперед, и тут на ристалище случился конфуз.
Рыцарь Гуго фон Оппенгейм ехал в сторону своих оруженосцев, когда его лошадь вдруг стала заваливаться на бок.
— Святой Яков Компостельский! — только и успел крикнуть испанец, когда вся эта груда железа обрушилась на истоптанную землю.
Кнехты уже суетились вокруг своего хозяина, умело уворачиваясь от брыкающейся лошади.
— Кажется, победитель верховой сшибки лишился коня, — печально заметил Роже.
«И немудрено, — заметил про себя де Сото. — Как можно так издеваться над благородным животным?»
С немалыми трудами рыцаря подняли на ноги, потом встала, шатаясь, лошадь, освобожденная от попоны. Она ошалело смотрела вокруг и нелепо переступала с ноги на ногу, будто новорожденный теленок.
— Кажется, — повеселел Роже, — добивать его не придется.
— Отрадно, — буркнул де Сото.
Пока рыцарей Гуго и Витофта кнехты освобождали от лишних деталей турнирного доспеха, испанец закрыл глаза и попытался представить себе таранный удар пары сотен таких вот рыцарей.
— Насколько я помню, — бормотал кастилец, вспоминая рассказы прадеда, — главное в тактике — это начать разгон отряда не позже и не раньше, чем следует, иначе кони устанут и начнут валиться с ног. Медленный разгон, таранный удар. Выдержать его может разве что крепостная стена.
— Кажется, — с неверной улыбкой на бледном лице заметил шпион, — мы думаем об одном и том же.
— Наверняка, — откликнулся де Сото. — А получалось ли у ливонцев пробить славянский строй? Я не имею в виду многовековую древность, когда варвары сражались в шкурах и махали дубинами…
— Один раз, — усмехнулся Чернильный Грейс. — Они засели в строе новгородцев, словно колун в сыром полене. Удар московитов с флангов и тыла довершил разгром. Но то было все же давно. А вот под Грюнвальдом, в битве с поляками и литовцами рыцари Ливонии почти добились успеха, но увлеклись преследованием…
— Можно себе представить результаты, — покачал головой де Сото.
— Особенно печальными эти результаты получились из-за того, что преследовали рыцари татарских наемников, — докончил пришелец из Нарвы. — Битвы недавнего времени решались, по большей части, пехотой, ибо магистру не удавалось собрать в одном месте и в одно время достаточное для решающего удара количество рыцарей.
— Расскажу про увиденное в Кастилии — никто не поверит, — признался южанин.
Тем временем оба рыцаря, слегка облегченные, сошлись для более плотного боя.
По знаку Роже и зову труб, два обитых сталью треугольных щита столкнулись, взметнулись устрашающего вида топоры.
Лязг стоял нешуточный, но постепенно шум боя упорядочился, войдя в своеобразный монотонный ритм: один рыцарь принимал удар топора на щит, и в ответ бил противника. Все это продолжалось весьма длительное время.
«Помилуй Бог, — невольно восторгался мощи бойцов де Сото. — Я не смог бы поднимать топор в этих дедовских доспехах так долго. А сила ударов! Они же искорежили щиты один другому… Поразительно!»
Рыцарь Гуго оказался не в силах удерживать в руках щит, измятый и превращенный в бесформенную кучу досок и листов стали.
С ревом, достойным первобытного драконоборца, он отшвырнул его в сторону, взялся за окованную рукоять топора двумя руками и с новой энергией принялся осыпать Витофта ударами.
Де Сото отметил, что доспех Гуго выгодно отличается от брони его соперника. То есть он оставался архаическим и неуместным с точки зрения современности, но только выше пояса. Ноги, прикрытые пластинчатыми набедренниками, были схвачены довольно легкими и изящными наголенниками, закрепленными ремнями поверх обычных сапог.
Правда, это не делало Оппенгейма намного подвижнее противника, ибо носки сапог были усиленны чешуйчатыми остриями, мешавшими передвигаться. Шпоры рыцарские кнехты сняли, а эти нелепые носки остались.
Де Сото покачал головой, вспоминая древние и давно отброшенные в Испании стационарные стремена и жесткую луку седла, подобную стулу или трону. Боязнь во время копейного боя потерять стремя привела рыцарей и их оружейников к изобретению специальных заострений.
Витофт олицетворял всем своим видом классического рыцаря времен начала крестовых походов — сплошные заклепки, гофрированное железо и наползающие одна на другую чешуйки.
Нешуточная сила требуется, чтобы сражаться в полном доспехе пешим. Оба воителя нужными навыками обладали с избытком. Под восторженные крики толпы они продолжали осыпать друг друга могучими Ударами. Вот уже щит Витофта полетел наземь, смялся шлем рыцаря Гуго, улетели в пыль чьи-то наручи…
Наконец проигравшему конный бой воину удалось схватиться бронированной перчаткой за окованное топорище вражеского оружия. После короткого противоборства соперник симметрично повторил этот прием.
Два бойца некоторое время раскачивались, силясь вырвать топоры, потом рухнули на землю.
— Остановите их, — вскричал Роже, сбегая вниз. Витофт уже сидел верхом на поверженном Гуго, выискивая щель в броне. В его руке хищно блестел мизерикорд.
Герольд метнулся вперед и остановил руку, готовую сразить Оппенгеймера в подмышку.
— Бой окончен, братья по Ордену, — сказал Роже. — Провидение избрало своего любимца на сегодня.
Де Сото закрыл усталые глаза. Когда он вновь увидел ристалище, там съезжалась новая пара.
Кнехты Гуго и Витофта помогали хозяевам скинуть покореженную броню.
Вторая схватка оказалась более результативной и страшной — рыцарь с алым драконом на гербе, выбитый из седла, грянулся оземь и был внесен в башню, а победитель, сделав круг почета, отбросил счастливое копье и (невиданное дело) сам, без помощи кнехтов, грузно сполз с коня.
Испанец не отказал себе в удовольствие спуститься вниз и поздравить победителя. Проходя мимо рыцаря Гуго, шумно глотающего пиво, он ужаснулся.
Копейные удары и работа топора Витофта были видны невооруженным взглядом. Доспехи не столько пробивались, сколько проминались, оставляя на теле страшные кровоподтеки. Можно было биться об заклад, что у обоих поединщиков отбиты все внутренности, сокрушены ребра, повреждены предплечья и голени. Голове также досталось — на левой стороне лица Оппенгейма наливался темный синяк, а из уха Ви-тофта сочилась струйка крови.
— Крепки германские рыцари, — выдохнул испанец, вновь усаживаясь рядом с Роже. — Я поражен и восхищен!
— А ты, — комтур обличающе ткнул пальцем в съежившегося на лавке Чернильного Грейса, — пугаешь нас какими-то московитами! Нет и не было к востоку от Наровы подобных паладинов, достойных рыцарских баллад и воинства Маккавеев!
На ристалище сражались двое рыцарей, не пожелавших рисковать конями в конной сшибке. Один из них орудовал булавой, второй же, не прикрытый щитом, демонстрировал владение эспадоном.
Двуручный меч порхал в руках рыцаря, словно легкая сабелька. Этот боец поистине казался мастером.
