«Мама, что за выражения!» — возмущенно завопила где-то на заднем плане родительница, но бабушку это, разумеется, нимало не смутило.
— Приезжай, лапушка. — Трубку снова перехватила тетушка. — Я тебе дни распишу, когда лучше будет мужа попользовать. А то заждались мы внучек-то.
— Приеду! — рявкнула я так, что половина бэк-офиса вынырнула из-за перегородок и тут же трусливо попряталась обратно. — Ох, как приеду! С подарочком! Ждите!
И швырнула трубку на рычаг.
— Эл, ты чего? — осторожно поинтересовалась Мари.
— Ничего, — огрызнулась я и зарылась в запрошенный кредитным отделом реестр выданных кредитов.
Ближе к вечеру, когда мне понадобилось отнести документы на подпись во фронт-офис, в коридоре меня поймал Хантер.
— Спэрроу, ты куда пропала? То канючишь под дверью — сделай да сделай отчет по мертвякам, а то ни слуху ни духу.
Зря он сегодня ко мне подошел. В меня с утра точно баньши вселилась. Причем в сезон брачных завываний. Орать начинаю по малейшему поводу, а останавливаюсь с трудом.
— Сладенького захотелось, да? Опять мне зефир тащить? Или, может быть, конфеток?! — Я уперла руки в бока. — Неделю как дура за тобой ходила, упрашивала! А ты только сейчас проснулся!
— Эла, ну ты чего? — оторопел парень.
— А ничего! Где отчет, спрашиваю?
Росс совсем стушевался:
— Тебе на почту файл еще с утра скинул…
Определенно в том, чтобы быть стервой, есть свои плюсы.
— Давно бы так.
Крутанувшись и гордо выпрямив спину, я зашагала в приемную, неся документы на подпись, точно это были приказы о смертной казни. Народ шарахался от меня, как от идущего на аутодафе инквизитора.
Но самое интересное приключилось вечером, когда я выгрузила-таки выпрошенный у Хантера отчет и поняла: все случившееся в этот день всего лишь цветочки по сравнению с тем, что еще может произойти.
Глава 24
По дороге внизу полз пафосно-глянцевый ретромобиль, подслеповато обшаривая светом лупоглазых фар дорогу. Он петлял по узким улочкам квартала, неспешно продвигаясь по направлению к докам, что захламляли речное устье.
Не особо напрягаясь и не боясь потерять машину из виду, я летела следом, хотя меня одолевали размышления, не впустую ли все эти мои ночные полеты, и не стоило ли воспользоваться помощью Бенджиро. Кто знает, может, Ева Мюллер не имеет никакого отношения к исчезновению Малыша, а в настоящий момент она всего лишь направляется к очередному донору. И неизвестно, насколько это затянется, а кое-кому (не будем уточнять кому) завтра с утра на работу. Я и так часа два с гаком прокараулила у служебного входа в «Винтаж», дожидаясь, пока прекрасная мисс Мюллер соизволит покинуть заведение. Она же вышла оттуда только в первом часу, втягивая мой взгляд в энергетическую воронку ауры суккуба, отчего мне тотчас захотелось полететь в противоположную сторону. Но чувство долга в очередной раз перебороло нежелание ввязываться в очередную авантюру.
Машина затормозила у приземистого темного здания без окон. Тусклая лампочка над входом не справлялась со своей задачей, и стоило фарам потухнуть, как подъезд снова погрузился во мрак. Гулкий стук каблучков далеко разнесся по пустынной улице и окончился лязгом тяжелой входной двери.
А я, как всегда, осталась не у дел снаружи.
Когда я уже начала думать, что суккуб зашла в неприступный бункер, на противоположной стороне здания нашлось-таки приоткрытое вентиляционное окошко. Просунувшись между прутьями решетки, я оказалась в длинной трубе, которая привела меня в огромное полутемное помещение, заставленное громоздкими ящиками самых разных размеров.
На первый взгляд тут никого не было. С другой стороны, воробей — не сова, в темноте ориентироваться не приучен.
Возможно, за одним из этих ящиков притаилась Ева Мюллер, готовая схватить беззащитного воробушка своими наманикюренными коготками. От этой мысли стало как-то неуютно.
Было тихо. Где-то далеко внизу слабо горела настольная лампа, наполовину загороженная нависающей над ней неподвижной тощей фигурой.
Спускаться до бетонного пола пришлось довольно долго. Я осторожно спрыгивала с ящика на ящик, стараясь потише хлопать крыльями. Мысль о притаившемся в темноте суккубе не давала мне покоя.
Внизу кидаться на меня никто не спешил. Я выглянула из-за ящика. Возле старого покосившегося стола никого не было. Только жгла электричество непонятно кем включенная настольная лампа с облупленным зеленым абажуром. А тощая фигура оказалась вешалкой с накинутым на нее старым рабочим халатом.
Раздавшийся справа шорох и последовавший за ним стон заставили меня взлететь и, шумно хлопая крыльями, метнуться за нагромождение железных ящиков. Замерев там, я напряженно вслушивалась в гулкую тишину. Через некоторое время хриплый стон раздался вновь.
Полетев все-таки на звук, я обнаружила того, кого тщетно искала вот уже неделю, а именно Малыша Вульфсона. И выглядел он далеко не лучшим образом. Оборотень был обнажен до пояса. Тело судорожно вздрагивало, точно пыталось измениться, а ему не давали. Дышал Виргиний часто и неглубоко. Его руки приковали над головой к стене, у которой он сидел. И, судя по тому, что кожу на запястьях покрывали сочащиеся язвы, серебра в кандалах было куда больше половины.
Забыв об осторожности, я полетела к нему.
«Малыш! Малыш!» — Мое чириканье далеко разнеслось по ангару.
Он поднял на меня мутный взгляд. С растрескавшихся губ сорвался полустон-полухрип.
Я заполошенно металась, не зная, что же мне предпринять, пока не наткнулась на связку ключей, точно в насмешку валяющихся на столе. Прежде чем план действий созрел окончательно, меня уже накрыло превращением.
Бетонный пол леденил босые ноги, кожа покрылась мурашками. Холод с разгромным счетом победил брезгливость — я сдернула с вешалки не первой свежести халат и торопливо его натянула. Грубая замасленная ткань неприятно натирала кожу, но это было все же лучше, чем скакать голой по продуваемому ледяными ветрами складу.
Я сгребла со стола связку ключей и рванула к Малышу. Как назло, нужный ключ все никак не подбирался.
Виргиний открыл глаза. Их радужка отливала желтизной.
— Эла… — выдохнул Малыш. — Не на… до…
Мои руки дрожали. То и дело оглядываясь, я никак не могла попасть ключом в замочную скважину.
— Потерпи, миленький. — Я убрала ему челку со лба. — Я скоро.
Оборотень дернулся от моего прикосновения, точно оно ожгло его крапивой.
— У… хо… ди… — Ему точно не хватало воздуха. — Лу… на… ря… дом…
Легко ему говорить! Он себя сейчас видел? Как можно такого бросить?!
— Малыш, не болтай ерунды! До полнолуния больше недели. — Я пыталась говорить строгим тоном, но в моем голосе отчетливо слышались слезы. — Сейчас я тебя освобожу. Только потерпи.
Наконец мне повезло. Очередной ключ вошел в скважину, замок щелкнул, и руки Малыша с глухим стуком безвольно упали на пол. Оборотень стал заваливаться на бок.
