Дыхание у него было отменное! Все подумали, что, как минимум, землетрясение, оно же конец света. Только вновь прибывший всадник не растерялся, снял с плеча арфу и наиграл начало старинной английской песни 'Yesterday', какой в Охохохене и не слыхивали. Трубач и его труба сразу успокоились. Путник задал владельцу трубы несколько вопросов, уяснил ситуацию и предложил трубачу в обмен на драконьи зубы несколько золотых монет. Трубач впал в радостную истерику, под звуки которой успокоенные охохохенцы вернулись к своим мирным занятиям, взял коня с путником под уздцы и отвел их в гостиницу.
Гостиница называлась 'Плаксивый дракон'.
Коня звали Искроног.
Имя путника было Ганс Мистериозус, потому что он был ученый и знал латынь.
Трубача именовали Уходёр, а дома – Фридрих.
А река носила название Истербах.
Да, у маленькой арфы путника тоже было имя – Свитбитл, а у трубы – Пузонна.
Глава 3.
Гостиница была самым старым зданием города. Ее построили в доисторические времена, а может и гораздо раньше-в доистерические.
Чтобы узнать историю гостиницы, Мистериозус решил расспросить хныккеров [1]. Ганс вообще в свободное время вел летопись, а в странствиях записывал легенды.
Под истерику Фридриха Уходера, который уже потратил часть денег на виски 'Слезы дьявола', Мистериозус оставил Искронога в 'Стойле Пегаса' (конюшне повышенной комфортности при 'Драконе') и пошел искать хныккеров.
Чарующие звуки 'хнык-хнык' [2] донеслись до него из-за угла. Неподалеку стоял хныккер и хныкал на луну.
– Друг, сейчас не полнолуние!-сказал ему другой хныккер, и они оба разразились гибридом хныка и смеха, после чего начали слоняться по улицам и жаловаться на свою судьбу: все сами хныкают, а их не слушают!
– Эй, хныккер!-раздался голос.-Расскажи историю 'Плаксивого Дракона', получишь золотой!
– О щедрый незнакомец! Мне бы хватило и нескольких хны [3]!
– Сейчас тебе!-довольно странно отреагировал Ганс.-Я еще валюту не разменял!
– Как вам угодно!-решил хныккер и начал петь:
'Хнык-хнык! Когда не было ни охохохенцев, ни людей (что абсолютно несовместимые вещи, как вы еще убедитесь) тут была пустыня. Жарко тут было, сотни тысяч драконов извергали пламя. И были драконы единственными обитателями пустыни. Хнык-хнык, как они скучали!
И старились они и умирали веками. И не знали, что такое вода, и не знали, что такое размножение.
И осталось наконец немного драконов. Медленно погибали они от зноя и старости. Хнык-хнык!
И был среди них один нетипичный дракон. Он грустил о судьбе соплеменников, а под старость стал плакать. И глаза его точили слезы, и падали они на твердый песок, и превращался песок в сыру землю, и пили драконы его слезы.
Но жаден стал дракон. Как только ему стало хватать еды и воды, он отгородился ото всех и нацарапал на заборе: 'Плаксивый дракон. 1 слеза-1 хны!' Другие не знали, что такое хны, да и он вряд ли знал, так что все передохли от жажды, остался он один.
Пришли люди. Основали город и стали процветать. И изобрели деньги-хны. Не зная, куда их деть, каждый купил у дракона несколько десятков слез, тот поплакал, да и издох от жадности. И похоронили его люди, и выдрали его зубы, и зарыли их на складе. В его жилище устроили приют для проезжих, а зубам мы, хныккеры, обязаны сегодня конкурентом в громкости. И не знал Уходер, какое сокровище ему досталось… Хнык-хнык!'
– Хнык-хнык!-задумчиво повторил Мистериозус.-Ладно, держи свой золотой! Только не трать их на виски 'Слезы дьявола'!
– У вас что-то со зрением, хнык-хнык?-посочувствовал хныккер.-Виски называется 'Слезы дракона'!
Похныкивая, хныккер удалился, а Ганс отправился ночевать и обдумывать услышанное.
Глава 4.
В задумчивости молодой человек обошел кругом городские стены. Был тихий летний вечер, и солнце, никому не мешая, садилось за темный лес. Тишину нарушали только истерические вопли птиц, устраивавшихся на ночь и делящих между собой самые удобные ветки.
Стены и башни Охохохена были сложены из светлого камня, вынутого тут же, с того места, где теперь красовался ров. Соответственно, стены рва казались облицованными тем же самым камнем. Красиво бы смотрелось, если бы в ров не натекло столько грязи!
Над городом возвышался Собор в стиле ранней готики. Его ажурные башни стремились улететь в небо, а пониже сидели химеры и скалили зубы. Им было смешно, что башни смотрят только в небо. Гораздо интереснее смотреть вниз, на улицу! А еще интереснее в дождь поливать прохожих мощными струями воды – так считали гаргулии.
Собор еще достраивали.
Обдумав без помех информацию, напетую хныккером, Ганс отправился в гостиницу, намереваясь хорошенько выспаться. Не тут-то было! Не успела вынырнуть из-за угла уже знакомая вывеска, исполненная буквами повышенной корявости, как до ушей Ганса донесся странный шум. Ну, конечно! Вся площадь перед 'Драконом' устлана телами пьяных хныккеров, дохлюпывающих свои жалобы! Это хныккер, заработавший несколько золотых, угостил на радостях весь цех.
Перешагивая через бардов, Мистериозус добрался до входа и так и застыл на пороге – потому что войти было НЕКУДА.
Зал 'Плаксивого дракона' был когда-то настоящей драконьей пещерой, соответственно, он был каменным и очень вместительным. Люди только устроили в нем небольшой очаг на шесть бычьих туш (меньше в дни ярмарки не имело смысла жарить одновременно) и поставили столы со скамейками. Сверху поколения хозяев постепенно надстроили из дерева еще несколько этажей с комнатами для себя и для гостей.
Так вот, сейчас драконий зал был забит битком. Фридрих Уходёр угощал весь цех музыкантов. Они спьяну терзали свои инструменты, и те бешено истерили. Жаль, никто не записал этой коллективной импровизации в виде партитуры! Тут же толкались более трезвые (потому что бедные) студиозусы из университета и орали ученую застольную песнь:
Они приставали ко всем с пустыми стаканами, распевая 'vinus onus – bonus vinus', и случалось, кто- нибудь наливал им в виде бонуса.
К Гансу протолкался довольны хозяин по имени Карл и по фамилии Истер (по английской привычке Ганс сразу же стал звать его мистер Истер, что тому очень льстило). Сияя, мистер Истер начал жаловаться:
– Благодаря вашим золотым, господин, я сегодня заработал больше, чем за три года, и у меня есть две проблемы.
