день рождения в 1881-м был лучшим в его жизни, то завтрашний скорее всего будет одним из худших. И совершенно непонятно, как в таком случае подбодрить старика. Сказать, что впереди у него еще много счастливых лет? Но ведь он знал, что это неправда. У старика оставалось мало времени. И не такого, какого ему хотелось. Его тело не сможет долго выдерживать образ жизни, который он для себя выбрал. Еще год. Ну, пять лет. Очень скоро он просто сломается. И у Прентиса не повернулся язык сказать, что все в порядке. Он молча сидел и смотрел на старика, сердцем чувствуя, что происходит у того в душе, а старик снова уставился в темноту. Прентис заметил какую-то тень рядом с ним.
— А я тебя ищу.
И минутное настроение исчезло.
Он медленно поднял глаза на кавалериста, стоявшего рядом.
— Что такое?
— То есть как? Твоя очередь.
— Ах, да. Можешь пойти вместо меня.
— Что? Шутишь, что ли?
— Может быть. Все равно иди.
— Точно? — Он кивнул.
— Ну, тогда ладно.
Солдат повернулся. Прентис не стал даже ждать, пока он уйдет, он снова взглянул на старика, но все было кончено. Выражение его лица изменилось, оно больше не располагало к разговору. И он продолжал сидеть рядом с ним, глядя в темноту. Солдаты по-прежнему ждали своей очереди и возвращались назад. Вскоре ожидающих стало намного меньше, а потом не осталось вовсе. Он посмотрел на старика; глаза у того были закрыты. Прентис подумал, что он, наверное, уснул. Он осторожно встал, взял одеяло и прикрыл его.
Глава 64
Он начал пить вскоре после рассвета. По крайней мере, так потом вычислил Прентис. Сам он проснулся чуть позже, огляделся в поисках старика и увидел, что тот уже ушел. Он все думал, что бы ему подарить, и наконец решился: достал из переметной сумы крошечный, завернутый в тряпочку пакетик, немного подержал его в руке, посмотрел на него и отправился искать Календара. Он нашел его около походной конюшни. Другие солдаты суетились, готовили завтрак, укладывали свои вещи, ухаживали за лошадьми, и Календар как раз покормил и напоил свою лошадь, когда молодой человек подошел к нему.
— Доброе утро.
Старик не ответил. Он умылся, побрился в первый раз за много дней. На нем были чистые штаны и рубашка. Волосы причесаны, в руке шляпа. Прентису он никогда не казался таким моложавым и красивым. Он оперся на повозку, пожал плечами, улыбнулся, и Прентис протянул ему сверток.
— Вам это не пригодится, но лучшего у меня нет. — Старик сразу не понял. Потом внезапно как-то странно посмотрел на него. Затем выпрямился, наморщил лоб, не столько от досады, сколько от удивления, и Прентис вложил сверток ему в руку. Старик стоял, сжимая его.
— Не знаю, что и сказать.
— Ничего не надо говорить. Разверните и посмотрите. Старик помолчал и кивнул. Потом, помедлив, положил на землю шляпу, стянул веревочку, развернул сверток и уставился на сверкающие золотые карманные часы.
Он не шевельнулся, не мигнул, не двинулся с места. Прентису вдруг стало не по себе.
— Это подарок моего отца. И надпись подходящая. — Он произнес это очень быстро.
Старик посмотрел на него, потом своей большой рукой взял часы и открыл верхнюю крышку; она мелодично щелкнула, и Прентис подумал о надписи, которую сейчас читал старик, и о том, как он сам чувствовал себя в день, когда получил их: “С любовью в день рождения”.
Старик внимательно смотрел на него.
— Что ж, с днем рождения.
— Ага. — Старик кивнул. Потом протянул ему руку, и тут Прентис почувствовал запах. Собственно, он уже давно чувствовал его, но думал, что это что-то другое, какой-нибудь гнилой овес. Но теперь ошибиться было невозможно. Первым его побуждением было сказать об этом. И он не удержался, слова буквально сорвались с языка:
— Вы что, пили?
Старик посмотрел на него.
— Это лосьон после бритья. Прентис покачал головой.
— А если пил, так что? У меня день рождения.
— Не понимаю. Где вы берете спиртное?
— Ну, в разных местах. Его не так трудно найти, если поинтересоваться. Только не говори, что тоже хочешь.
— Нет. Мой отец не пил, и я тоже не пью.
— Фундаменталисты или вроде того?
— Вроде того.
— Что ж, очень жаль. То есть нет, наоборот; Очень хорошо.. Мне больше останется.
Прентис снова покачал головой.
— Слушай, не думал же ты, будто я не пью.
— Да нет, я вроде знал, что пьете.
— Ну так в чем же дело? Нельзя пить с утра?
— Наверное.
— Что ж, посмотрим, каким будешь ты в шестьдесят пять. Может быть, и сам запьешь.
— Это не отговорка.
— Нет, вы только послушайте! А мне не нужны никакие отговорки. Хочу повеселиться. Нельзя же быть таким занудой. Вот ты вчера вечером собирался к этим девкам, а сегодня утром я выпил… Что же ты воротишь нос? Как-то странно…
— Вчера — другое дело. Я же не пошел.
— Но собирался. Дело не в выпивке. А во мне. Твой отец не пил, значит, по-твоему, я тоже не должен. Только вот что я тебе скажу. Я — не твой отец. Вот так-то.
Милый легкий разговор после разных непониманий и опасных поворотов превратился в очередную ссору.
После слов старика сказать было нечего. Это был ультиматум, почти удар, и он мог только уйти или же попробовать повернуть разговор в прежнее русло.
Ему хотелось плакать от того, как дурно все обернулось.
— Слушайте, я не собираюсь с вами ругаться. Я просто хочу поздравить вас с днем рождения.
Старик пристально посмотрел на него.
— Честное слово. Мне все равно, пьете вы или нет. То есть, какая мне разница? Это не важно. Вернемся к нашему разговору. С днем рождения.
Старик смотрел на него и постепенно успокаивался. Он пожал плечами.
— Вроде бы ты прав.
— Извините. Я виноват.
— Нет, просто я упрямец. Старею.
И Прентис улыбнулся. Он понимал, что этого делать не следует, но не сдержался.
И старику пришлось улыбнуться в ответ.
— Ну ладно, забудем об этом.
Вроде бы все утряслось.
Он еще раз взглянул на подарок, который держал в руке.
— Насчет часов. Спасибо тебе. Ты прав, они мне не пригодятся, но все равно спасибо. Я все время буду носить их с собой, как будто они мне нужны. И более того, буду дорожить ими. Не помню, чтобы я когда- нибудь так радовался подарку. Спасибо тебе.
Да, определенно все утряслось, и Прентису оставалось только сдержать радость, улыбнуться и
