пока еще есть время, пойдем!
Она вывела меня из комнаты, и мы спустились по лестнице. В небольшом вестибюле была боковая дверь в сад.
Спокойным голосом, как бы желая загладить свою внезапную нервность, Эллен сказала:
Пойдем, мы должны присоединиться к другим, прежде чем они придут сюда нас разыскивать. И позвольте мне сказать вам, мой друг: я вижу, что вы очень склонны погружаться в бесплодные мечтательные раздумья. Это, без сомнения, оттого, что вы еще не привыкли к нашей спокойной жизни среди бодрой деятельности, к труду, который стал удовольствием, и к удовольствию, которое мы черпаем в труде.
Она немного помолчала и, когда мы снова вышли в прелестный сад, промолвила:
Мой друг, вы думали о том, кем бы я была, если бы жила в прошедшие времена неурядиц и угнетения. Что ж, я достаточно знаю историю, чтобы ответить на этот вопрос: я принадлежала бы к беднякам, так как мой отец, когда работал, был простым земледельцем. Я не могла бы этого перенести, и, значит, моя красота, мой ум и веселость (она говорила без всякого жеманства или ложной скромности) продавались бы богатым людям, и моя жизнь пошла бы прахом. У меня не было бы выбора, не было бы власти над своей жизнью, и я, в свою очередь, никогда не могла бы купить у богачей удовольствие или хотя бы возможность распоряжаться собой. Так или иначе, но я погибла бы либо от нищеты, либо от роскоши.
Это правда, согласился я.
Она собиралась еще чтото сказать, но тут открылась маленькая калитка, которая вела в окруженное вязами поле, и по садовой дорожке к нам быстрым и бодрым шагом подошел Дик. Он стал между нами и положил каждому из нас руку на плечо.
Я так и думал, сказал он, что вы пожелаете осмотреть старый дом спокойно, когда в нем не толпится народ. Правда, это настоящая жемчужина... А теперь пойдем, приближается время обеда. Может быть, гость, вы хотели бы выкупаться, прежде чем мы сядем за стол? Я думаю, пир продолжится долго.
Да, сказал я, я был бы не прочь искупаться.
В таком случае, до свиданья, соседка Эллен, сказал Дик, вот идет Клара, она позаботится о вас. Наверно, она здесь больше у себя дома, чем вы, среди наших друзей.
В это время подошла с поля Клара. Бросив последний взгляд на Эллен и, по правде сказать, сомневаясь, увижу ли ее вновь, я повернулся и пошел за Диком.
Глава XXXII
НАЧАЛО ПРАЗДНЕСТВА. КОНЕЦ РАССКАЗА
Дик повел меня прямо на небольшой луг, который как видно было из сада пестрел разноцветными палатками, расставленными правильными рядами. У этих палаток сидели и лежали на траве с полсотни взрослых и детей, все веселые, радостные, как говорится в самом праздничном настроении.
Вы думаете, что нас не так уж много? сказал Дик. Но вы должны помнить, что завтра к нам придет подкрепление. На сенокосе хватает места для многих людей, не слишком искусных в сельскохозяйственных работах. Есть немало таких, которые ведут сидячий образ жизни, и было бы жестоко лишать их удовольствия поработать в поле: в большинстве, это люди науки и студенты. Опытные работники, кроме тех, которые нужны для руководства работой, часто остаются при этом в резерве и пользуются отдыхом, который, как вы знаете, необходим, независимо от того, стремятся они к нему или нет. Иногда же они едут в другие местности, как, например, поступил я, явившись сюда. Видите ли, ученый люд пригодится здесь тогда, когда уборка будет в самом разгаре и мы начнем ворошить сено. Это значит не ранее чем послезавтра.
Говоря это, он вывел меня с поля на мощеную дорогу, идущую через прибрежный луг. Свернув затем влево, на тропинку, среди колышущейся травы, которая была очень густа и высока, мы вышли к реке, повыше запруды и мельницы. Там мы великолепно выкупались в заводи над плотиной, где река благодаря запруде была гораздо шире, чем в других местах.
Теперь нам в самую пору пообедать, сказал Дик, когда мы, одевшись, шли опять среди трав, и, конечно, обед в честь сенокоса самый веселый из всех веселых обедов в году, не исключая праздника жатвы: тогда дни идут уже на убыль, и за всем весельем чувствуешь приближение сумрачных дней. На полях одно жниво, сады опустели, а весна еще так далека, что не приходится и мечтать о ней. Тогда, осенью, человек начинает верить, что существует смерть.
Как странно вы говорите, сказал я, о таком постоянном и закономерном явлении, как чередование времен года!
Действительно, эти люди были в таких вопросах словно дети и испытывали, казалось мне, преувеличенный интерес к погоде, к ясному дню, к темной, сверкающей звездами ночи.
Странно? переспросил он. Странно сочувствовать природе, ее радостям и печалям?
Во всяком случае, сказал я, если вы смотрите на смену времен года, как на прекрасную и интересную драму, то, я думаю, вы должны были бы любить и зиму с ее заботами и горестями, наряду с чудным летним великолепием.
А разве нет? горячо ответил Дик Только я не могу относиться к ней так, как если бы я сидел в театре и смотрел пьесу, не принимая в ней никакого личного участия. Он добродушно улыбнулся и продолжал: Трудно такому неначитанному человеку, как я, толково объяснить свои мысли, как сделала бы это замечательная девушка Эллен. Но я считаю себя частицей мира и ощущаю общее страдание, как и общую радость. Мир существует не только для того, чтобы я мог есть, пить и спать: я сам вношу свою долю в его жизнь.
Как и Эллен, Дик посвоему ощущал ту же странную любовь к земле, что была свойственна лишь немногим людям в дни, которые я помнил. В те дни среди мыслящих людей преобладало раздраженное и неприязненное отношение к драматическому круговороту времен, к жизни земли и к зависимости от нее человека. В то время считалось поэтичным и утонченным смотреть на жизнь, как на нечто такое, что нужно терпеть, а не как на источник наслаждения.
Так я раздумывал, как вдруг смех Дика вернул меня в луга Оксфордшира.
Одно мне кажется странным, сказал он. Почему я должен беспокоиться о зиме и ее скудости среди изобилия лета? Если бы это не случалось со мной раньше, я подумал
бы, что это дело ваших рук, гость, что вы опутали меня злыми чарами. Но это только шутка, поспешил он добавить, не принимай те моих слов близко к сердцу.
Хорошо, не буду, сказал я, но почувствовал себя от его слов както неловко.
Мы вышли на мощеную дорогу, но не пошли по ней к дому, а направились по тропинке вдоль пшеничного поля, уже начинавшего цвести.
Разве мы обедаем не в доме или в саду? спросил я Где же мы в таком случае соберемся? Я вижу кругом лишь маленькие домики.
Да, сказал Дик, в этих краях дома очень малы. Здесь сохранилось так много небольших старинных домов, что люди охотно селятся в них, особенно если эти дома стоят не скученно. Что же касается нашего обеда, то мы будем пировать в церкви. Вы наш гость, и я жалею, что она не так обширна и красива, как в старом римском городе к западу или в лесном городе к северу (Он, очевидно, подразумевал Сайренсестер и Барфорд. (Прим. автора). Все же она вместит нас всех. Это здание не велико, но по своему красиво.
Обед в церкви! Это было чтото новое для меня, и я подумал о средневековых церковных трапезах, но ничего не сказал. Тем временем мы вышли на дорогу, проходившую по селению. Дик огляделся и, увидев дветри группы отставших, сказал мне:
Кажется, мы немного запоздали. Почти все уже пришли и, наверно, ожидают вас, как самого почетного гостя, прибывшего из такой дали.
Он пошел быстрее, и я едва поспевал за ним. Мы свернули в короткую липовую аллею, которая привела нас прямо к церковному порталу. Из открытых дверей доносились смех и гул веселых голосов.
