язычок и снова зашнуровал ботинок Когда он добрался до верху, то тщательно скручивал разлохматившиеся концы шнурков, прежде чем сунуть в дырочку.
– Дай-ка я расскажу тебе, откуда у меня это имя. – Штамп туго затянул узел, потом так же туго завязал шнурок бантиком. – Меня звали Джошуа, – сказал он. – А я себя переименовал и хочу рассказать тебе, почему это сделал. – И он стал рассказывать Полю Ди о Вашти. – Я до нее не дотрагивался. Ни разу. Почти год. У нас посевная была, когда все это началось, и урожай поспел, когда кончилось. Странно, мне казалось, дольше. Мне бы надо было сразу убить его. Она не велела, а надо было. Тогда я, конечно, еще такого терпения не набрался, как сейчас, и решил: может, у кого-то еще тоже терпения не хватает? У его собственной жены, например. Эта мысль из головы у меня не шла; дай, думаю, выясню все-таки, как ей это нравится. Мы с Вашти днем вместе в поле работали, а потом она на всю ночь уходила. Я к ней не прикасался, и черт меня побери, если я ей за день хоть три слова сказал. Но я все старался как-нибудь поближе подобраться к господскому дому, чтоб ее увидеть, жену нашего молодого хозяина. Да он и сам-то мальчишкой был. Лет восемнадцать, от силы двадцать. Наконец я ее заприметил; она стояла на заднем дворе у ограды. Стакан воды в руках. Пошел я туда, остановился неподалеку и шляпу снял. Потом говорю: «Простите, мисс, вы Вашти не видали? Жену мою, Вашти?» Маленькая она такая была, жалкая. Волосы черные. Лицо – не больше моего кулака. Она спрашивает. «Что? Какую Вашти?» Я говорю: «Да Вашти, мэм. Мою жену. Она сказала, что должна вам яйца принести. Не видели, принесла или нет? Да вы ее узнали, она такую черную ленточку на шее носит». Молодая хозяйка порозовела, и я понял, что она все знает. Ведь это он Вашти камею на черной ленточке подарил. Она всякий раз ее надевала, когда к нему на свидания отправлялась. Ну, я снова свою шляпу надеваю и говорю: «Ежели вы ее увидите, мисс, так скажите, что я ее искал, пожалуйста. И спасибо вам, мисс». Потом я сразу ушел, не стал ждать, пока она что-то скажет. Даже оглянуться не смел, пока подальше за деревья не отошел. Но она так и осталась стоять. Голову опустила и в свой стакан смотрит. Я-то думал, это мне куда больше удовлетворения принесет, а получилось скверно. А еще я надеялся, что, может, она все-таки вмешается и прекратит это, но они продолжали встречаться. Пока однажды утром Вашти не вошла в дом и не села молча у окна. Воскресенье было. По воскресеньям мы на своих собственных клочках земли работали. Она сидела у окошка и глядела на улицу. А потом и говорит: «Ну вот я и вернулась, я вернулась, Джош». А я все смотрел ей в затылок У нее такая тонкая шейка была. И захотелось сломать ей шею. Знаешь, как хворостинку – щелк, и все. Ох и гнусно у меня на душе было, гнуснее не придумаешь!
– И ты это сделал? Сломал ей шею?
– Нет. Я переменил свое имя.
– Как же ты оттуда выбрался? И как попал сюда?
– На лодке. Сперва вверх по Миссисипи до Мемфиса. Потом пешком от Мемфиса до Камберленда.
– И Вашти тоже?
– Нет. Она умерла.
– Ох, парень! Давай завязывай свой второй башмак!
– Что?
– Завязывай свой ботинок, черт его побери! Вон он на тебя смотрит! Завязывай!
– Ну что, не полегчало тебе?
– Нет. – Поль Ди швырнул бутылку на землю и уставился на золотую колесницу у нее на этикетке. Никаких лошадей. Только золотая карета с синими занавесками.
– Я сказал, что хочу сказать тебе две вещи. Я пока только одну сказал. Я должен сказать и вторую.
– Не желаю я ничего знать! Не желаю. Только одно: пустит меня Джуди к себе или нет?
– Я ведь был там, Поль Ди.
– Где это «там»?
– Там, во дворе. Когда она это сделала.
– Джуди?
– Сэти.
– О, господи.
– Это не то, что ты думаешь.
– А ты и не знаешь, что я думаю.
– Она не сумасшедшая, Поль Ди. Она этих детей любила. Просто хотела опередить того, кто боль им причинить собирался.
– Оставь ты это.
– Успеть раньше хотела.
– Оставь меня в покое, Штамп. Я знал ее еще девчонкой. Она меня пугает. И я хорошо знал ее, когда она еще совсем девчонкой была.
– Ничего она тебя не пугает. Не верю я тебе.
– Пугает. Я сам себя пугаю. Но больше всего меня пугает та девушка в ее доме.
– Кто она такая, эта девушка? Откуда она взялась?
– Не знаю. Просто объявилась однажды – на пне у крыльца сидела.
– Хм. Похоже, только ты да я и видели ее – из тех, кто в доме сто двадцать четыре не живет.
– Она же никогда никуда не ходит. Где ж ты ее видел?
– Она в кухне на полу сидела, а я в окно заглянул.
– С первой же минуты, как я ее увидел, мне и близко к ней подходить не хотелось. Что-то в ней не то.
