Джонас знал, что лучше бы ему соврать, но взгляд Мак, полный недоверия, предупреждал, что этого не следует делать.
— Пателсы. Когда я увидел это… художество, а тебя не было, то я пошел к ним и спросил, не знают ли они, где ты.
— И они сразу рассказали, что я уехала на пару дней?
— После того как рассказал им про этот вандализм, — да.
— Тейран каждый день приносит мне свежую газету. Правда, на время моего отъезда он не должен был приходить, — объяснила Мак.
— Он сказал мне, — подтвердил Джонас.
— Черт! — Мак с досадой топнула ногой. — До встречи с тобой ничего подобного не происходило!
— Не говори ничего такого, за что потом придется извиняться, — строго сказал Джонас.
— Даже когда ты стал присылать ко мне людей. — Не обратив никакого внимания на его слова, Мак продолжала рассуждать: — Это началось именно после встречи с тобой. — Она говорила как заведенная, словно он ее и не перебивал.
— Мак, остановись! — уже крикнул Джонас.
— Со встречи с тобой мне разбили окно и устроили этот бедлам в студии, а теперь какая-то добрая душа решила разукрасить дом! — Мак несло, и она ничего не могла с собой поделать. — Не слишком много совпадений?
Джонас прекрасно понимал, к чему она клонит — хочет обвинить его компанию и его лично во всех этих нападениях на ее дом. Ведь у него, Джонаса Бьюкенена, была на то причина, и весьма веская, — художница ни за что не хотела съезжать отсюда. Но Джонас тем не менее пытался заранее остановить поток ее обвинений.
Да, он зарекся приближаться к ней или к ее дому. Но после утреннего звонка от прораба ему пришлось приехать. И сейчас Джонасу совсем не хотелось быть объектом ее упреков.
— Это верно, только если ты сама предпочитаешь смотреть на все с этой стороны.
— Ты сообщил об этом в полицию? — гневно потребовала Мак у него ответа.
— Я знал, что буду не прав, если сообщу, или не прав, если не сообщу, — досадливо отмахнулся от нее Джонас.
— И что ты сделал? — продолжала она наступать.
— Если я сообщил бы, то прикрыл свою задницу. А если не сообщил, то я… снова виновен.
Мак почувствовала себя плохо. Она не хотела, чтобы Джонас имел хоть какое-то отношение к этой ситуации. Это единственное, чего она хотела. Она устало прикрыла и тут же открыла глаза.
— Твои рабочие вроде такие хорошие, добрые, — печально добавила Мак, глядя, как двое рабочих сидят на металлической лестнице с краской и кистями в руках. — Хочешь чашечку кофе?
— Ты уверена, что приглашать врага в свою крепость достаточно безопасно? — усмехнулся Джонас.
— Никогда не слышал поговорку: «Держи друзей близко, а врагов еще ближе»?
— Мак, я тебе не враг!
— А я это несерьезно, — устало добавила она.
— Странно, произошедшее не кажется мне забавным, — пробормотал он, поднимаясь за ней по металлическим ступеням крыльца.
Отсюда, со ступеней, эти психоделические рисунки были еще заметнее. Видимо, хулиганы стояли именно здесь, чтобы достать до второго и третьего этажа. Но зачем все это сделано? Был ли это просто детский акт вандализма? Или это кто-то другой мстил Мак? За что?
Мак вздохнула и зашла в дом. Оставив сумку у двери, она прошла на кухню. Художница была так растеряна, что не заметила, как Джонас закрыл за собой дверь и остановился.
— Что-то не так?
Он был потрясен тем, каков ее дом оказался внутри. Никогда в жизни Джонас не видел ничего подобного. Это было…
— Джонас? — Мак оглянулась.
— Я… — Он покачал головой. — Это…
— Странно? — Она вышла из-за стойки, отделявшей кухню от жилой зоны. — Эксцентрично? Своеобразно? Ужасно?
— Я хотел сказать — прекрасно! — Джонас поднял глаза и посмотрел на потолок, расписанный как ночное небо, с луной и звездами, мерцающими в темноте.
Остальная часть жилой зоны представляла собой открытое пространство, четыре стены были раскрашены по временам года. Весна была изображена яркими желтыми цветами и готовыми распуститься бутонами, лето — глубоким зеленым, соседствующим со всеми цветами радуги. Осень представляла собой спектр от золотого до красно-коричневого цвета, а зима была представлена красивым белым пейзажем.
Мебель повторяла все те же цвета: один стул — золотой, другой — терракотовый, диван — оранжевый. На деревянном полу лежало несколько маленьких белых ковриков, в углу стоял плазменный телевизор, о котором Мак как-то упоминала. Спальная зона находилась на возвышении трех ступеней. На кровати лежало покрывало, сшитое из разноцветных лоскутов, в другом конце комнаты Джонас увидел винтовую лестницу, ведущую, очевидно, в студию. Прямо напротив венецианского окна стояла наряженная елка, высотой до потолка. Ветки еле проглядывали сквозь огромное количество разноцветных шаров.
Джонас никогда не видел ничего столь необычного и красивого, как этот дом. Он был как и сама Мак — красивая и необычная.
— Неудивительно, что тебе не понравилась моя гостиная, — пробормотал он.
Мак поставила одну чашку кофе на чайный бамбуковый столик, а со своей уселась на диван, подобрав под себя ноги:
— Обычно я не хожу дома в джинсах.
— Студия прямо над нами? — Он взял чашку и сел в кресло терракотового цвета напротив нее.
— Если хочешь, я покажу.
— Ты обычно ее не показываешь? — полюбопытствовал Джонас, услышав, как неохотно она это предложила.
— Обычно нет, — кивнула Мак.
А сейчас она предложила это ему! Он не был уверен, была это привилегия или западня, но любопытство взяло верх.
— Давай после того, как допьем кофе.
— Может быть…
Мак не знала, что с ним делать. Она всего лишь пригласила Джонаса на кофе, потому что снова стала на него нападать, причем совершенно беспочвенно. И, стремясь хоть как-то загладить резкость своего поведения, предложила чашку кофе. Но теперь, в интимной обстановке своего дома, Мак боялась, что не справится с тем сексуальным притяжением, которое возникало при каждой их встрече.
Джонас отлично смотрелся в повседневной одежде, волосы слегка растрепались на ветру, правильные черты лица напоминали статую архангела Гавриила, которую Мак когда-то рисовала. А эти бездонные голубые глаза…
— Ты так и не сказал, сообщил ли в полицию о втором инциденте — и это всего за пару дней?
— Я их вызвал, — стал рассказывать Джонас. — Около часа назад приехали двое полицейских и осмотрели место. И если я правильно их понял, то они думают, что это подростки. Снос построек вокруг сделал твой дом незащищенным, и это обычное уличное хулиганство.
Мак была уверена, что Джонас правильно понял полицейских. Вот только правильно ли полицейские поняли обстановку?
— А что об этом думаешь сам? — поинтересовалась Мак.
— Я думаю, это что-то личное… — не стал скрывать своих сомнений Джонас.
— Надеюсь, мы не вернемся к истории с брошенным любовником? — Она усмехнулась.
— Я предпочту придерживаться теории с завистливым конкурентом.
— Может, это кто-то из твоих бывших любовниц, видевших нас вместе?
