Ты веришь в судьбу?

же не так? — продолжал гадать он. — Кровь на воротничке или остатки крема для бритья? Или и то и другое? — В голосе зазвучало отчаяние.

Син не выдержала и расхохоталась.

— Ни то и ни другое, — успокоила она его, все еще улыбаясь. — Но галстук и впрямь подкачал.

Он коснулся галстучного узла длинными, красивыми пальцами.

— Никогда не умел его завязывать. Полагаю, что вы...

— Что — я? — пришел черед Син насторожиться.

— Полагаю, что ваша попытка не ухудшит положение. — Он вновь облокотился на стойку. — Ну же, давайте, действуйте. — Он вытянул шею, чтобы ей было сподручнее дотянуться до галстука.

Какое-то время она смотрела на него в нерешительности. В ее обязанности не входит помогать клиентам одеваться! Во всяком случае, в контракте нет такого пункта...

— Не стойте как истукан, — торопил он, начиная уставать от неудобной позы. — Я вовсе не хочу остаться с вывихнутой шеей, даже если это единственный способ выделиться в сегодняшней толпе!

— Ладно, — вздохнула она и наклонилась ему навстречу, чтобы развязать злополучный узел.

Его близость, необходимая для успешного завершения начатого, отнюдь не способствовала ее спокойствию и сосредоточенности: она могла разглядеть поры на его лице, сосчитать все искорки в глубине этих янтарных озер; она чувствовала щекой его горячее дыхание. Немудрено, что первая попытка не удалась!

— А дело-то не такое простое, — удовлетворенно хмыкнул он, пребывая в счастливом неведении о причинах ее фиаско.

— Да уж. — Син не стала отвлекаться на пространный ответ, поглощенная новым для себя занятием, и от усердия даже слегка высунула кончик языка.

— Если нас кто-нибудь увидит сейчас, — он не сдержал короткого смешка, — Бог знает что может подумать. Шучу-шучу! — спохватился он, когда она отпрянула от него и даже спрятала руки за спину. — Вы ведь не оставите меня полуодетым, — взмолился он, убедившись, что узел все еще не завязан.

Полуодетым его едва ли можно назвать, подумала Син — и тут же, помимо воли, очень живо представила себе ситуацию, при которой он действительно мог бы быть полуодет. Это было уже чересчур!

— Идите сюда, — скомандовала она, за галстук притягивая его к себе. Разозлившись на себя за слабость и разыгравшееся воображение, Син с удвоенной энергией принялась сражаться с непокорной тканью; движения ее стали четки, уверенны и несуетливы.

— Готово! — Она довольно похлопала рукой по укрощенному узлу и слегка отодвинулась, чтобы полюбоваться сделанным.

— Вульф, чем это ты занимаешься? — капризно-требовательный женский голос раздался громом среди ясного неба.

Вульф... Вульф!.. Что же это за имя такое?

Син очень испугалась неожиданной пронзительности голоса и удивилась необычности имени незнакомца. Мужчина между тем, казалось, никак не отреагировал на столь внезапное вторжение и, прежде чем обернуться на голос, вновь подмигнул Син.

— Всего лишь спрашиваю, где проходит вечеринка, Барбара, — легко солгал он. — Ну и как там дела? — задал он вопрос, подходя к женщине и вставая рядом.

Син внимательно оглядела ту, которую звали Барбарой. Безусловно, хороша собой — иначе и быть не могло, если она с Вульфом! — тонкие и абсолютно правильные черты; лицо покрыто легким, явно нездешним загаром; огромные зеленые глаза, опушенные густыми ресницами, и волна черных как вороново крыло волос, уложенных столь искусно, что они выглядели на зависть естественно; гордый (или самодовольный?) поворот головы... Женщина была высокой и осталась бы такой, даже сбросив лодочки на узкой и длинной шпильке, подобранные в тон платью, которое вызывающе обтягивало безупречную фигуру и не скрывало изящных длинных ног.

Словом, в этой женщине было все, чего всегда не хватало Син; она была именно такой, какой хотела бы быть Син, вечно страдавшая из-за своего маленького, почти игрушечного, роста; еще из-за детской косы (ее светлые волосы признавали только такую прическу), будто прилипшей к позвоночнику и длинной, до пояса; из-за бледного, словно фарфорового, лица. А кроме того, ей хотелось уметь двигаться с той же выверенной грацией, с какой двигалась эта женщина, чьей щеки так бережно только что коснулся поцелуем Вульф.

— Алекс становится все более милым, — произнесла Барбара, отвечая на какой-то вопрос Вульфа и одновременно испепеляя Син яростно-зеленым взглядом, — верный признак того, что он просто не в себе.

— Он уже несколько дней не в себе, — вздохнул Вульф. — Так недалеко и до инфаркта. Ты ведь знаешь, Барбара...

— Это ты приводишь его в бешенство, Вульф, — оборвала его Барбара. — Это тебя ждали к началу приема, и это ты должен был встречать гостей семьи!

Алекс? Гостей семьи? До Син начало доходить, что Вульф — член семейства Торнтонов и что Алекс, о котором шла речь, не кто иной, как сам Алекс Торнтон — глава «Торнтон Индастриз», владелец этого отеля и, соответственно, ее босс!

— Поскольку мне прислали официальное приглашение, — Вульф не скрывал неприязни, даже издевки, — я решил, что числюсь среди гостей, а не членов семьи, — договорил он с насмешливым поклоном.

Тень раздражения исказила правильные черты лица Барбары до неузнаваемости.

— Приглашение было послано лишь затем, чтобы ты вовсе не забыл прийти. Как видно, мы попусту тратили время. Впрочем, — она спохватилась и тут же переменила тон, — лучше поздно, чем никогда. — Барбара взяла Вульфа под руку и попыталась развернуть его в сторону доносившейся из зала музыки. — Может быть, увидев тебя, Алекс наконец успокоится.

— Я бы не рассчитывал на это, — пробормотал Вульф. — Я никогда не действовал на моего сверхсерьезного брата как успокоительное.

Брата?! Господи! Все было даже хуже, чем она ожидала! Вульф был не каким-нибудь дальним родственником, не просто членом семьи, он был одним из главных Торнтонов, тем самым, кто бросил вызов семейству, став то ли музыкантом, то ли художником — короче, кем-то, кем Торнтон не имел права быть, являясь в то же время совладельцем всех семейных предприятий, наследником половины несметного состояния!

— Это верно, — согласилась Барбара. — Но доставь хотя бы своей матери редкое удовольствие видеть тебя. Глядишь, и брат смягчится.

Вульфа эти рассуждения, похоже, не убедили, да и сама Барбара не выглядела уверенной. Син, видевшая Алекса пару-тройку раз, не могла не разделять их сомнений: мало сказать, что братья были совершенно не похожи, они были полными противоположностями — минусы старшего и сплошные плюсы младшего, а уж обаяния Вульфа, с первой же секунды покорившего Син, в Алексе не было и в помине...

Она смотрела на него, забыв все приличия и думая только о том, что вот сейчас он уйдет к тем, кто — как бы ни стремился он вырваться — составляет его круг, и думать забудет про молоденькую девушку за стойкой портье...

Они удалялись от нее по устланному коврами коридору, и ее сердце рвалось ему вслед. Как могла она знать, кто перед ней? Конечно, все в нем выдавало породу, но он казался таким близким, таким своим, таким... родным!..

Вдруг он наклонился к шедшей рядом с ним женщине, сказал что-то и быстрым шагом направился обратно к стойке. Син наблюдала за его приближением, пытаясь угадать, что он хочет сказать.

— Вы согласитесь поужинать со мной завтра вечером... э... — он на мгновение замешкался, читая имя на кармашке фирменного жакета, — Люсинда Смит?

Син подумала, что ослышалась. К тому же оставшаяся у него за спиной женщина просто сверлила ее зеленым взглядом, и она ощущала себя бабочкой, наколотой на булавку... Что же он сказал? Кажется, он пригласил ее на ужин?

— Син, — машинально поправила его она.

— Я вообще-то ни о чем таком не думал для первого свидания. — Он откровенно смеялся, в улыбке