Ответ Нины не выдал ее внутреннего состояния – она лишь холодно констатировала факт:
– Как я уже сказала, мне приходилось о ней слышать. Если вы желаете знать, почему я до сих пор не взяла у нее интервью, сейчас объясню. Я имею дело со знаменитостями из мира шоу-бизнеса и социальной элитой. Изабель де Луна не принадлежит ни к тем, ни к другим.
День бракосочетания выдался прелестный. Под лазурным небом, какого Нина еще в жизни не видела, невеста в элегантном костюме цвета слоновой кости от Живанши и жених в темной тройке с черным шелковым галстуком давали друг другу клятву верности, которую сами же и написали. В руках Пилар держала очаровательный букетик апельсиновых цветов. На лацкане пиджака Нельсона красовалась белая розочка. Мать Пилар стояла рядом с дочерью, а Филипп выполнял роль шафера собственного отца. В конце этой несколько странной церемонии мальчик-подросток – сын Пилар – протянул новобрачным клетку с птицами. Невеста и жених вынули из клетки пару белых голубков, поцеловались, поцеловали каждый своего голубка и под восторженный гром аплодисментов выпустили птиц на волю.
Чуть позже, проходя по галерее, Нина нос к носу столкнулась с Эстрельей Мурильо. К счастью, поблизости никого не оказалось.
– Добрый день, – сказала Нина, одарив высокомерную старуху ослепительной улыбкой. – Прелестная свадьба, не правда ли?
– Да, – промолвила дама. – Прелестная. – И впилась взглядом в Нину. – Мне знакомо ваше лицо. Мы с вами раньше не встречались? Меня зовут Эстрелья Мурильо.
– Сеньора Мурильо, – задумчиво протянула Нина, делая вид, что старается вспомнить. – Нет. – Она почтительно склонила голову. – Я работаю на американском телевидении. Возможно, вы видели меня в одной из телепередач?
– Я никогда не была в Штатах, – заявила Эстрелья, презрительно фыркнув. – Должно быть, я ошиблась.
Чуть позже, выйдя в патио, Нина заметила, как Эстрелья указывает на нее Хавьеру и что-то шепчет ему на ухо. Раньше Нине было все равно, но теперь ей вдруг захотелось, чтобы ее названая сестричка стала читательницей «Ящика Пандоры». По возвращении в Америку она намеревалась написать подробную, сочную статью о своем посещении Мальорки, Филиппе Медине и влиятельных испанских сеньорах – супругах Мурильо. Пускай Изабель теряется в догадках, что связывает Нину с Филиппом и что говорилось у нее за спиной.
Застарелая ненависть вновь захлестнула ее, и Нина, резко развернувшись с досады, вдруг налетела на Филиппа Медину.
– Ну, как вам здесь нравится? – любезно осведомился он, придерживая ее за руки.
– Если не считать этого маленького столкновения, то очень. – Она поспешно нацепила на лицо ослепительную улыбку. – Да и как мне может у вас не понравиться? Вилла просто великолепна. Вокруг цвет общества. Угощение на высшем уровне. А сам хозяин не только внимателен и любезен, но, простите за откровенность, ваше высочество, чертовски хорош собой!
– Идемте со мной. – Он протянул ей руку. – Приглашаю вас на экскурсию по моим владениям.
Тропинки и лестничные подъемы, соединяющие между собой таинственные уголки сада, обвивали особняк. Одна из лестниц вела на крышу. Оттуда, по словам Филиппа, открывался изумительный вид на залив. Вокруг синели лазурные воды; по берегу залива тянулась манящая полоска белого песка и скалистые островки. На волнах качались маленькие яхты.
Несколько минут они шли под руку. Нина внутренне ухмылялась, замечая, как пялились на них гости. В свете ведь судят по тому, с кем и кто водит дружбу. Судя по всему, Нина заработала еще одно очко в свою пользу.
Обогнув угол главной террасы, они повстречали Энтони Гартвика.
– Я вас искал, – промолвил он, целуя руку Нины.
– И меня тоже? – с издевкой подхватил Филипп.
– Извини, Медина. Ты не в моем вкусе.
Пока они обменивались шутливыми выпадами, Нина с интересом наблюдала за их показным соперничеством. Они хорошо знают друг друга, это ясно, но их знакомство почему-то в дружбу не переросло.
Спустя мгновение Филипп пожал ей руку, улыбнулся и произнес:
– Не хочется вас покидать, но я обязан уделить внимание и другим. – Затем, обратившись к Гартвику, добавил: – Веди себя пристойно.
– Похоже, мне следует принести свои извинения, – заметил Энтони. – Вчера я был не прав и молю вас о прощении.
Что ж, если продолжать дуться на него, ничего не добьешься. И Нина изобразила примирение, которое сулило ей немалую выгоду. Чтобы отпраздновать это событие, Энтони заказал шампанского.
– За нас, – торжественно произнес он и, притянув ее к себе, поцеловал. Все произошло так быстро, что Нина даже опомниться не успела и потому не воспротивилась.
После этого Энтони ни на секунду не покидал ее, даже когда вокруг них снова стал крутиться Филипп.
Когда же наступил вечер, только один из них предложил ей провести ночь любви. Нина сразу приняла приглашение, тем более что внутренний голос тихонько нашептывал, что выбирать ей не приходится. Как и ему.
Когда Энтони и Нина вошли в комнату, на столе уже стоял графинчик с бренди и два бокала. В камине уютно потрескивал огонь. Помещение освещали лампа и несколько свечей. Энтони налил себе и ей немного бренди, прикрыл глаза и вдохнул его аромат. Поболтав в руках бокал с янтарной влагой, он одним глотком осушил его.
Сидя в кресле напротив кровати, Нина не спеша потягивала бренди и ощущала знакомое возбуждение. Выйдя из лимузина, они с Гартвиком не обмолвились ни словом. Он повел ее к себе, она покорно последовала за ним. Наверное, именно так он и строит свои интимные отношения: мужчина господствует, женщина уступает. Нине не нравилась роль подчиненной, но она твердо решила заполучить этого красавца. И если придется потакать его капризам, она пойдет даже на это – по крайней мере сегодня.
Он налил себе еще бренди и осушил второй бокал так же быстро, как и первый. Затем, поставив его на столик, приблизился к Нине, оперся руками о подлокотники ее кресла и обвел кончиком языка безупречную линию ее губ. Нина уловила аромат бренди и запах возбуждения. Он снова обвел языком ее губы, даже не пытаясь обхватить их и проникнуть внутрь.
Нина терпеливо ждала, покорно принимая его ласки и прислушиваясь к своему телу. Вот она закрыла глаза, и его губы скользнули по ее щеке, слегка касаясь ресниц, век, носа. Затем его язык сбежал вниз по ее шее; спустя мгновение Энтони прикусил мочку ее уха и нежную кожу под подбородком. Он не дотрагивался до нее руками, а тело Нины жаждало его все сильнее. Внезапно Гартвик отстранился.
– Разденься, – хрипло выдохнул он.
Она повиновалась: повернулась к нему спиной, чтобы он расстегнул молнию, а потом опять обернулась к нему лицом, медленно спустила с плеч легкое шифоновое платье, и оно легкими волнами упало на пол. Энтони просто ел ее взглядом; Нина потянулась за спину и расстегнула бюстгальтер. Он молча смотрел, как она обнажила грудь и сняла чулки.
– А теперь раздень меня.
Она с радостью принялась исполнять его просьбу – стянула с него пиджак, развязала галстук и одну за другой расстегнула пуговицы рубашки. Затем, подражая, уставилась ему в лицо и не отрывала взгляда в течение всей этой процедуры. Сняв с него рубашку, она прижалась к нему всем телом, расстегнула ремень, дернула молнию, сунула руку ему в брюки и с удовлетворением обнаружила, что он возбужден ничуть не меньше ее – ему явно понравилось увиденное.
Она поняла: он хочет, чтобы она раздела его полностью, но пока преимущество на ее стороне, надо этим воспользоваться. Все еще сжимая его жезл, она потерлась сосками о его грудь, свободной рукой притянула его лицо к своим губам и поцеловала жадно и страстно. Затем отклонилась и прижала его голову к своей груди, чтобы он сделал то, что нравится ей.
Энтони тотчас пожелал заполучить ее всю. Быстро скинув с себя оставшуюся одежду, он подхватил Нину на руки и опустил ее на кровать. Она откинулась на подушки, готовая принять его, но он тотчас
