Дорис Мортман
Истинные цвета
Пролог
Темное небо над Ла-Каса озарялось всполохами огня и сверкающими лентами дыма. Под звуки труб и гром ритмических гитар ансамбля марьячи над головами неистовствовавшей публики взлетали вверх зеленые, оранжевые, красные, голубые гроздья фейерверка. Глядя на большой помост вокруг каменного фонтана, который розовые и пурпурные огни прожекторов превратили в сказочный цветок, люди хором скандировали одно и то же имя, требуя выхода своей звезды.
И вот на платформе за длинным столом, уставленным бумажными цветами, появилась молодая женщина. Высокая, стройная, она была одета в длинное, с низким вырезом платье, белизна которого только сильнее подчеркивала золотистый оттенок ее загорелой кожи. Под свободной одеждой угадывались высокая грудь, тонкая талия и длинные красивые ноги. Поражали почти полное отсутствие косметики, умело подобранные украшения. Ну а карие миндалевидные глаза Изабель де Луна придавали ее облику некую таинственность.
Услышав бурные аплодисменты, Изабель густо покраснела.
Почти всех присутствующих она знала с детства, среди них выросла. Однако среди собравшихся гостей не было тех, кто сыграл в жизни Изабель особую роль: тети Флоры, Нины и мужчины, который сумел завоевать ее сердце.
Впрочем, не успела она и глазом моргнуть, как кто-то подал ей палку. Перекрывая музыку, собравшиеся громкими голосами наперебой призывали Изабель разбить пинь-яту – свешивающийся с ветки дерева горшочек со сладостями. Изабель в растерянности оглядела толпу в поисках поддержки и наткнулась взглядом на Дюранов – воспитавшую ее супружескую пару. В глубине души она считала их своими родителями. Ободряющая улыбка Миранды и приветственный жест Луиса, казалось, придали ей смелости.
Подняв палку, Изабель изо всех сил стукнула по ослику из папье-маше, что висел на ветке перед ней. Ничего не получилось. Пришлось ударить снова. На третий раз брюшко животного лопнуло, и из него на окружающих посыпались леденцы и безделушки.
– Загадывай желание! – крикнула из переднего ряда какая-то молодая женщина, бросив в Изабель горсть конфетти.
– Да чего ей еще желать? – удивилась ее соседка. – У нее и так все есть.
Изабель недовольно поморщилась. Наверное, им и вправду кажется, что у нее все есть. Ведь она художник с мировым именем и неисчерпаемым банковским счетом, ей принадлежат квартира и студия в Нью-Йорке, дом предков в Барселоне и небольшая студия здесь, в Ла-Каса. Ее картины выставлены в самых престижных музеях мира, ее фотографии украшают обложки самых респектабельных журналов США и Европы – от «Вог» и «Ньюсуик» до «Пари матч» и «Тэтлера». Изабель де Луна считается самой понятной, чувственной, глубоко эмоциональной художницей Америки со времен Джорджии О'Кифф.
Любому постороннему и впрямь покажется, что Изабель больше ничего не надо. Однако именно теперь все, чем она дорожила, оказалось под угрозой.
Поправив прическу, Изабель глубоко вздохнула и, дунув на праздничный торт, одним махом погасила на нем все свечи – тридцать четыре по числу прожитых ею лет плюс одна дополнительная на удачу, которая ей сейчас так нужна. Но как только языки пламени погасли, в глазах именинницы вдруг потемнело. Изабель тотчас схватилась за стол.
Обмороки начались несколько месяцев назад и сначала сводились к кратковременной потере сознания. Затем, однако, приступы стали более длительными и тяжелыми.
Чья-то крепкая рука обхватила ее за талию, и Изабель резко открыла глаза. Ее учащенное, неровное дыхание сразу пришло в норму, едва она разобрала, что ее обнимает один из тех немногих, кому можно доверять.
Луис Дюран тем временем улыбнулся и повернулся к толпе:
– Конечно, поклонников творчества Изабель восхищает ее гений, но нас с Мирандой привлекает прежде всего красота ее души. – Голос Дюрана задрожал от волнения. – О лучшей дочери, чем она, нельзя и мечтать.
Улыбнувшись, Изабель потянулась, чтобы поцеловать Луиса, и в этот миг сзади вдруг послышались шаги. Девушка встревоженно обернулась, но ничего подозрительного не заметила. И в то же время Изабель не давало покоя ощущение, что ее кто-то преследует.
Хуже того, она подозревала, что где-то в тайниках ее сознания хранится ответ на вопрос, кто это, однако до сих пор образ преследователя оставался лишь смутным пятном.
Нина пристально посмотрела на цветную фотографию, которую издатель решил поместить на обложке ее будущей книги «Истинные цвета: частная биография Изабель де Луна». Этот фотоснимок Изабель, по мнению Нины, был чересчур слащавый, а потому она в раздражении перевернула книгу и принялась изучать собственную черно-белую фотографию, занимавшую последнюю страницу обложки.
Скавулло неплохо сделал свое дело – на снимке Нина выглядела просто великолепно. Серые глаза отливали серебром, длинные светлые волосы небрежно рассыпались по плечам. По словам Скавулло, у Нины была чрезвычайно сексуальная улыбка, тем не менее на снимке ей надлежало выглядеть совершенно серьезной. Ведь если уж ты открываешь публике темные стороны жизни Изабель, не следует слишком веселиться – это просто неприлично.
Бросив взгляд на календарь, Нина отметила, что сегодня день рождения Изабель. Судя по всему – Нина оценила разницу во времени, – сейчас Изабель как раз должна задувать свечи на праздничном пироге. «Толпа народу, фейерверк, марьячи – все в стиле Дюрана», – с презрением подумала Нина, отмахиваясь от воспоминаний о тех временах, когда и сама была не прочь также повеселиться.
А может, ей все-таки туда съездить – показать им всем, кем она теперь стала? Встретить их ревниво- уважительные взгляды и фальшивые улыбки, услышать похвалы в свой адрес, в которых явственно звучит зависть. Нет, отправиться туда значит вернуться назад, а Нина всегда смотрит только вперед.
В то время как восхождение к вершине многие совершают ради богатства, Нина добивалась не денег, а признания. Собственно, ради этого она и написала биографию Изабель, не получив согласия героини. Теперь из сложившейся ситуации было два выхода: или вся пресса набросится на Нину, или Нина, раздув скандал вокруг фигуры Изабель, сумеет перевести стрелки на нее.
Разумеется, Нина думала только о себе.
Слово «чудак», как правило, относится или к очень богатым, или к очень старым.
Флора Пуйоль относилась именно к категории «чудаков». Ее поведение отличалось крайней необычностью, и было таковым на протяжении всех восьмидесяти девяти лет ее жизни.
Аристократка по рождению, она отвергала почти все условности своего круга. Мало этого, эксцентричными поступками одинокая художница всегда ставила в тупик отца, вызывала восторг у внучатой племянницы и возмущение у наиболее ревностных хранителей традиций.
Сегодняшний день, похоже, был последним в ее жизни, однако Флора по-прежнему не видела причин, по которым ей следовало бы соблюдать традиции. Кроме того, хихикая, подумала Флора, те, кого она любит больше всего на свете, Алехандро Фаргас и Изабель, всегда говорили, что именно она определяет норму, так как без ее чудачеств невозможно сказать, что соответствует правилам этикета, а что нет.
Нижняя губа Флоры внезапно задрожала. Ее опечалила мысль о том, что придется расстаться с Алехандро и Изабель. Ни о чем другом она не сожалела.
Слабость все усиливалась – сердце постепенно сдавало.
Когда солнце начало клониться к западу и послеполуденные тени протянулись через всю комнату, Флора позвала сиделку.
– Мои четки, – прошептала она, удивившись тому, что раздавшийся в ее сознании громкий голос еле-еле звучит. Старушка собиралась предаться медитации.
Рука Флоры дрожала, когда ее пораженные артритом пальцы ухватились за первую косточку четок – ближайшую к золоченой шелковой закладке. Вдох. Выдох. С. каждым вздохом пальцы Флоры перемещались от одной бусинки к другой, подчиняясь ритму, выработанному четыре тысячи лет назад.
