Если бы Паулю Дэлену, талантливому немецкому агенту, выдержавшему много опасных поездок в Англию, удалось установить контакт с Лоди вовремя, возможно, все пошло бы по-другому. Но получилось так, что когда Дэлен был в состоянии передать Лоди новые конспиративные адреса для связи, Лоди уже уехал в Ирландию. Теперь его разоблачение стало лишь вопросом времени.
Единственное донесение Лоди, которому разрешили «пройти», содержало ошибочные сведения о прибытии русских войск в Англию. После этого за ним установили слежку и арестовали 2 октября в Килларни, в гостинице «Грейт Саутерн». В его комнате провели обыск и обнаружили подробные сведения о крейсерах, потопленных в Северном море, и зашифрованную адресную книгу. Доктора Джона Ли, который путешествовал вместе с Лоди и тоже называл себя гражданином США, арестовали одновременно с ним, но после допроса отпустили и разрешили вернуться в Америку. Ему повезло. Уже была отправлена циркулярная директива, рекомендовавшая его арестовать и, если вина его будет доказана, расстрелять. Но тогда, как порой и сейчас, связь между разными органами власти часто была не такой, какой ей следует быть.
Лоди привезли в Лондон, где его допрашивал сэр Бэзил Томсон, заместитель комиссара Скотланд- Ярда. Так как МИ5 не обладала правами осуществлять аресты, приходилось задействовать Специальный отдел Скотланд-Ярда. Допросы обычно проводил Томсон, что вызывало ревность у Келла и Камминга, считавших, что тем самым он отбирает их долю славы.
Томсон, квалифицированный юрист, был сыном священника Уильяма Томсона, некоторое время бывшего архиепископом Йоркским. Он служил в министерстве по делам колоний на тихоокеанских островах. Вернувшись в Англию, Томсон работал начальником Дартмурской тюрьмы и тюрьмы Уормвуд-Скрабз, пока в 1913 году его не назначили заместителем комиссара Скотланд-Ярда.
Хью Хой, личный секретарь Реджинальда «Моргуна» Холла, директора военно-морской разведки, так оценивал Томсона: «Его манеры были очаровательны, спокойны и вызывали симпатию, и никто не мог вытащить из человека так много информации, как сэр Бэзил со всем своим простодушием».
Другие думали, что его техника ведения допросов оставляла желать лучшего. Говорят, что допрос ирландца сэра Роджера Кейсмента он начал так:
«Томсон: Как Вас зовут?
Кейсмент: Вы и так знаете.
Томсон: Ах, да, но мне нужно остерегаться самозванцев».
Позднее Томсон писал:
«При расследовании в моем кабинете никогда не происходило ничего даже близко напоминающего то, что американцы называют «допросы третьей степени», состоящие, как я понимаю, из запугивания или изматывания подозреваемого с целью получения признания. Если подозреваемые предпочитали не отвечать на вопросы, их оставляли под арестом до следующего допроса. Во многих случаях как раз содержание под арестом влияло на них. Их не отправляли в тюрьму, пока не было ясно, что их содержание в заключении должно быть продолжено».
Процесс над Лоди начался 20 октября 1914 года в новом тогда здании Миддлсекс-Гилдхолл на площади Парламент-Сквер, где сейчас размещается Верховный суд. Против Лоди было собрано достаточно убедительных улик, и исход суда не вызывал сомнений. Тем не менее, Лоди защищал свои принципы. На вопрос, кто послал его в Англию, он ответил:
«Я дал честное слово, что не назову это имя. Я не могу сделать это. Хотя имена были раскрыты в моих документах, я не считаю, что нарушил клятву. Но это имя – нет, я не назову его. Я ведь дал слово».
Его признали виновным и разрешили произнести последнее слово до вынесения приговора, но он отказался.
Казни шпионов осуществлялись в лондонском Тауэре. По двум причинам: во-первых, это было самое близкое и подходящее место, во-вторых, именно Тауэр как место казни оказывал бы большее влияние на население, как Британии, так и Германии, чем какая-то другая обычная тюрьма.
Как всегда бывает, одни шпионы были лучше других, и некоторые «умирали лучше, чем остальные». Лоди был одним из «лучших» и писал своим родным: «у меня только что был суд, и я умру как офицер, не как шпион». Он также попросил, чтобы его конвоиров поблагодарили за доброе отношение к нему. Его расстреляли утром 6 ноября 1914 года. Томсон писал, что «хотел бы, чтобы все англичане могли умирать так, как он».
Что касается британских властей, то даже после войны поведение Лоди было критерием, с которым они сравнивали поведение других пойманных шпионов.
Следующим казненным немецким шпионом был 58-летний Карл Фридрих Мюллер. Он говорил на русском, фламандском и голландском языках так же хорошо, как на английском, с едва различимым акцентом. Предполагается, что после того как немцы вошли в Антверпен 8 октября 1914 года, Мюллер, представитель немецкой фабрики, получил разрешение выехать в Германию для покупки новых машин. Когда он возвращался в конце ноября, его арестовали на железнодорожной станции Гох и отправили в Везель, где продержали под арестом около месяца. Потом его завербовала немецкая разведка как лингвиста и человека, имеющего некоторые знания о судоходстве.
Мюллер прибыл в Сандерленд 11 января 1915 года, выдавая себя за больного русского, направляющегося в Америку. Какое-то время он жил вместе с людьми, с которыми познакомился двумя годами раньше в Антверпене, но потом переехал в Лондон, сняв квартиру в пансионе на улице Гилфорд- Стрит, недалеко от Рассел-Сквер в Блумсбери.
Через несколько дней он уехал в Роттердам и вернулся на Гилфорд-Стрит 27 января. Он писал письма, полные благих надежд на скорое окончание войны, своим друзьям в Сандерленде, но также послал и письмо в Роттердам с Уолден-Стрит в Уайтчепеле, Восточный Лондон. Имя и адрес отправителя, он, похоже, выбрал случайно. Невидимыми чернилами в письмо были вписаны сведения о передвижении войск. То же самое он сделал и в другом письме, отправленном от имени Коэна с Дептфорд-Хай-Стрит.
Он снова уехал в Роттердам и вернулся 13 февраля. Но теперь жители пансиона заподозрили неладное и сообщили о Мюллере в Скотланд-Ярд. Полицейский обыск ничего не дал. Он послал третье письмо в Роттердам, снова со сведениями о передвижениях войск. Еще он попытался завербовать Джона Хана, пекаря из Дептфоррда, чтобы тот помог ему с письмами. Отец Хана был натурализовавшимся в Англии немцем, дальним знакомым Мюллера, Дела у пекарни Хана шли плохо, и дополнительные деньги его соблазнили. К несчастью Мюллера, Хан решил сам отправить свое письмо. В этот раз в нем невидимыми чернилами сообщалось о сборе четырех с половиной тысяч солдат в Манчестере, готовившихся к отправке в Булонь. Это была полная чепуха, но как раз это письмо и перехватили. Хан был арестован и на листочке промокательной бумаги у него нашли адрес Мюллера. 25 февраля Мюллер тоже был арестован, и во время обыска у него в комнате нашли лимон (который, вместе с формалином использовался для изготовления невидимых чернил) и список основных британских морских портов.
Мюллера и Хана судили в «Олд-Бэйли». Во время суда Мюллер возражал обвинению, утверждая, что доказательство того, что он не шпион, находилось в Антверпене. Присяжные вынесли свой вердикт за 20 минут. Хан получил семь лет тюрьмы. Мюллер был расстрелян 23 июня. В ночь перед казнью он потерял самообладание, но собрался с силами на следующее утро и перед расстрелом пожал руки всем солдатам расстрельной команды. Его смерть держалась в секрете, и какое-то время от его имени в Антверпен направляли депеши с дезинформацией. Взамен руководители немецкой разведки прислали ему около четырехсот фунтов и, к развлечению контрразведчиков, даже наградили его Железным крестом. Но, с неизбежностью, наступил конец его «плодотворной работы». В письме, присланном покойному Мюллеру, было сказано: «Из-за неверной информации, присланной вами, которая во многом вводила нас в заблуждение, мы с настоящего момента сообщаем, что больше не нуждаемся в ваших услугах».
Часть присланных немцами 400 фунтов потратили на покупку служебного автомобиля для одного из офицеров британской разведки. Машину так и окрестили «Мюллер».
Антону Кюпферле удалось избежать и расстрела и виселицы. Он родился в Германию и был вывезен родителями в Америку в девятилетнем возрасте. В начале войны он сражался на Западном фронте, но потом уговорил Франца фон Папена, немецкого военного атташе в Нью-Йорке, разрешить использовать себя как шпиона. Он прибыл в Англию 4 февраля 1915 года на лайнере «Арабик» компании «Уайт Стар Лайн» под видом американского коммерсанта, занимающегося торговлей шерстяными изделиями, но он слишком плохо знал тонкости разговорного английского языка, да и американский акцент его был «ненастоящим». Он написал донесение о военных кораблях, которые видел с борта судна во время захода в порт, но по
