— Пан инженер! — воскликнул я, но он уже исчез во мраке.
Прибежали сестры. Они промокли насквозь. Их широко раскрытые глаза словно застыли. Растрепанные волосы слиплись.
Увидев меня под фонарем, они остановились.
— Где брат? — запищала тощая Владка. Я кивнул в направлении шахты «Яна».
— Иисус! Мария! Он погибнет! Что мы без него будем делать?
— Не погибнет! — твердо сказал я.
— Он забыл часы! — Теперь говорила Стася. — Погляди! Часы! Он погибнет, если спустится в шахту без часов! Это талисман!
Я не знал, что означает слово «талисман». Однако предположил, что это — штуковина вроде неразменного рубля или заговоренного предмета, охраняющего человека от злого духа и смерти.
— Какой талисман? — спросил я.
— От деда достался! В нашем роду! Трижды освященный у могилы святого Петра в Риме. Возьми его и беги за братом, отдай ему! — кричала Стася и протягивала мне на ладони старинные часы в форме луковицы с серебряной цепочкой и смешным металлическим брелоком, похожим на маленький череп.
Я взял часы и сразу поверил в магическое действие талисмана. Маленький череп утвердил мою веру. Поэтому я сказал:
— Бегу!
— Беги, Иоахимек! — молила Стася.
И я помчался за инженером. До шахты «Кароля» и «Яна» было недалеко. Там была толчея, люди стояли плотной толпой и что-то кричали. Жандармы их разгоняли, расталкивая прикладами. Женщины ругали жандармов, дети плакали; из шахт то и дело поднимались клети, оттуда выходили, пошатываясь, шахтеры. Жены и дети с воплем кидались к ним, рыдали и целовали спасенных.
Меня толкнули, потом ударили прикладом — я протискивался к группе инженеров и штейгеров, обступивших клеть. Они кричали, спорили и были похожи на раскудахтавшихся кур, над которыми кружит ястреб. Видимо, совсем потеряли голову. Сирены по-прежнему выли, и люди посылали проклятия, плакали, молились, а клети спускались в шахтный колодец и поднимались наверх; на крыше котельной хрипел пар, визжали тормоза в машинном отделении, шахтный инспектор Грей держался за свой вздутый живот и ныл:
— Mon Dieu! Misericorde, grand Dieu![16]
Я насилу пробился.
— Где пан инженер Рацек?
Но никто меня не слышал. А может быть, слышали, только не обращали внимания на кудлатого пятнадцатилетнего парня. Кто-то меня оттолкнул, кто-то дал пинка и обругал меня по-немецки.
Я увидел в толпе моего штейгера с шахты «Францишки», Дызмаса Галоча. Он меня тоже увидел.
— Ты кого ищешь? — спросил он.
— Пана инженера Рацека!
— Он пошел на «Глубокую». На «Тифбаушахт»! А зачем он тебе?
Я не ответил и помчался на «Глубокую». Дорогу я знал хорошо и бежал напрямик через обвалы и заброшенный карьер, прозванный Каменьчоком. Мне загородил дорогу террикон. Я вскарабкался на него на четвереньках. Дождь мешал мне видеть. Промокшая одежда прилипала к телу, я прозяб. С террикона я побежал на мост, который вел к шахте.
Здесь тоже собралась толпа. И здесь люди кричали, плакали и молились. Только клети уже не поднимались, пар не хрипел на крыше котельной — все шахтеры с четвертого и пятого горизонта уже поднялись.
— Где пан инженер Рацек? — закричал я. Мне хотелось исполнить желание Стаси, а кроме того, я верил, что часы эти в самом деле таинственный талисман, который убережет инженера Рацека от смерти или несчастного случая. Ведь и я носил на шее «ангусик» — маленький медальон, который должен был спасти меня от ада. И если часы инженера Рацека, как сказала Стася, были трижды освящены в Риме, то мой медальончик был освящен в карвинском костеле самим патером Куиттой. Правда, ада я уже не больно боялся, потому что в эту проклятую ночь с 14 на 15 июня увидел его собственными глазами.
Из «Глубокой» уже перестали поднимать угоревших шахтеров. Одна клеть застряла где-то внизу, на пятом горизонте, а вторая, пустая, висела наверху. Расслабленные росы слегка покачиваются.
— Внизу больше нет никого?
— Есть, но убитые! Либо кончаются! — отвечает мне кто-то из толпы.
— А где инженер Рацек?
— Спустился вместе с штейгером Флямме…
— Спустился? О, Иисусе, Мария!
— С ним был еще сменный мастер Курц и десять шахтеров… Пошли спасать тех, там внизу…
— Он погибнет!
— Кто погибнет?
— Инженер Рацек!
— Не болтай, сопляк! Чего это он погибнет?
— Да он не взял часы!..
Шахтер так крепко ударил меня по лицу, что у меня свалилась с головы шапка.
— Почему вы меня бьете? — с возмущением заорал я.
— Дерьмо собачье! Люди гибнут, а ты тут дурака валяешь! Убирайся ко всем чертям, поганец!
Я выбрался из толпы. На душе было тяжело. Значит, инженер Рацек погибнет! Он, конечно, погибнет, ведь при нем нет часов-талисмана! Сел я возле трубы и расплакался. Что теперь делать? Что скажет Стася? Скажет, что я виноват. А ведь я так бежал! И опоздал!..
Я представлял себе, как инженер Рацек идет по темному дну шахты «Глубокой», а за ним двенадцать обреченных. Если погибнет Рацек, они тоже погибнут. Идут, идут по темному дну при тусклом свете лампочек, спотыкаются о трупы людей и лошадей, освещают их — видят их широко раскрытые глаза, в которых застыл ужас, и опять медленно продвигаются к штреку, ведущему в район шахты «Францишка», задыхаются от дыма, кашляют, но идут, потому что впереди инженер Рацек. За ним штейгер Флямме.
А за Флямме одиннадцать остальных… Если пройдут но наклонной выработке на шестой горизонт… Не прошли!..
Я сидел возле трубы и смотрел на часы инженера Рацека. Свет электрического фонаря падал на меня сквозь потоки дождя. Часы монотонно тикали. Мне казалось, они отмеривают время, оставшееся до конца жизни Рацека, которую вручили мне. Стрелки на циферблате приближались к одиннадцати. Не хватало всего трех или пяти минут до одиннадцати…
От страшного подземного гула я даже привскочил. Земля дрожала. Со звоном посыпались оконные стекла. Грохот продолжался очень недолго. Словно кто-то ударил по земле огромной дубиной.
— Что это? Что это?.. — донеслись до меня крики.
— Опять взрыв!
— Инженер Рацек внизу!
— Погибли! — кричит кто-то хриплым голосом. Теперь все кончено. Рацек погиб по моей вине!
Я стоял в толпе. Все чего-то ждали. Тянулись часы. Дождь не прекращался. Я видел, как совещались штейгеры и десятники. Несколько человек спустились вниз. Потом раздался сигнал с пятого горизонта. Трос дрогнул, натянулся, клеть чуть-чуть поднялась вверх и снова опустилась в шахтный колодец. Я знал, это вторая клеть поднимается наверх. Наконец она показалась. В клети стоят два шахтера. Лежат убитые. Из клети выносят первый труп. Подбегает штейгер Недбаль и освещает лицо убитого. Лица нет, сплошное кровавое месиво.
— Кто это? — спрашивает он, и голос у него дрожит.
— Инженер Рацек!.. — отвечает один из шахтеров.
— А остальные?
— Все убиты! Только штейгер Флямме жив, да и то помирает.
Шахтеры помогли вынести трупы из клети.
Последним вынесли штейгера Флямме. Широкоплечий великан, он напоминал сломленный дуб, в
