Александр Морэ
Нил и египетская цивилизация
Предисловие
ЕГИПЕТСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ И РЕЛИГИЯ
I
В книге «От племени к империи» уже говорилось, что восток Средиземноморья являет собой благодатный для развития человечества регион. Автор постарался проследить развитие политической организации от слабых зародышей личной власти до образования сильно централизованных царств и обширных империй. Мы наблюдали, как личные амбиции и общественные потребности, слившись воедино, превратились в тот импульс, который побуждает развиваться институты, составляющие неотъемлемую часть человеческого общества. Мы стали свидетелями борьбы, неизменно сопровождающей вторжение других народов или соперничество растущих сообществ, в которых эти институты подвергаются испытанию.
На всем протяжении всемирной истории значительного развития достигли три цивилизации, оказавшие определяющее влияние на развитие человечества: египетская цивилизация в Африке, тесно связанные друг с другом цивилизации Вавилона и Ассирии, давшие жизнь последующим цивилизациям Азии, и объединенные под общим названием «Цивилизации Месопотамии», а также эгейская цивилизация, расцветшая в самом сердце Средиземноморья. Все они различаются по характеристикам.
До открытия эгейской цивилизации, яркий свет которой столь внезапно угас, считалось, что именно влияние Египта было главным для стран Средиземноморской Европы. Не преувеличивая роль Египта в этом процессе, мы тем не менее не должны ее умалять. Именно это чувство меры отличает Александра Морэ, точно определяющего роль египетской цивилизации, отдающего ей должное, не недооценивая и не переоценивая ее.
II
Население Египта в период возникновения египетской культуры состояло из различных этнических элементов, среди каковых были и светлокожие люди с короткими черепами, так называемые брахикефалы, происходившие, возможно, из Африки. Со временем вторжения и иммиграция усложняли этническую структуру населения. Большой вклад внесли семиты из Азии и Средиземноморья, не говоря уже о неграх. Нам известно, что смешение рас часто благоприятно отражается на людях, а в Египте, как утверждают А. Морэ и М. Питтар, был сильный фактор для объединения – Нил.
Разумеется, это не обесценивает рассуждения г-на Фебвра, высказанные им в «Географическом введении к истории», относительно способности человека, человеческих сообществ освобождаться от влияния физической среды, ведь главным образом пагубные, препятствующие развитию общества влияния окружающего мира понуждают человека к действию. Нил не всегда был добр к людям. Египтяне вынуждены были бороться с разрушительными наводнениями[1]. Однако в долине Нила, наряду с исключительно благоприятными условиями для жизни, они обрели условия благоприятные для социальной жизни и расового смешения.
Нил превратил людей, поселившихся на его берегах, в землепашцев, объединившихся в стремлении обработать землю, мирных людей, которые желали лишь одного – вести спокойную, размеренную жизнь[2].
Историки и путешественники стремились описать особый характер этой длинной, узкой, плодородной долины.
Более прочих в этом преуспел Эжен Фромантен, которого можно считать вдвойне художником, поскольку слова его были столь же ярки, как и его краски. Его Notes d’un voyage en E?gypte полны точных, изящных и восхитительно живых наблюдений. Он описывал эту землю как «пылающую и плодородную, теплую и дарящую улыбку». Александр Морэ, будучи историком, живописует «этот сотворенный Нилом оазис, овеваемый северным ветром, зеленый от лугов, золотой от колосящегося хлеба, красный от вина, рай с водой, фруктами и цветами, раскинувшийся между двумя опаленными солнцем пустынями».
Но в этой стране был творец более могущественный, чем Нил. Это Солнце, изливающее «потоки огня» на Черную Землю и дарующее обитателям страны процветание. Вполне естественно, что милосердное небесное светило в человеческом сознании одушевляется, преобразуясь в божественное существо. Однажды вечером Фромантен наблюдал великолепное сияние заката на Ниле, и в этот миг перед его глазами предстали «все мифы, все культы Азии, все страхи, порожденные ночным мраком, любовь к Солнцу, Царю Мира, печаль от созерцания умирающего светила и надежда увидеть его возрожденным на следующее утро».
По образному выражению А. Морэ, «Нил требовал от египтян объединить усилия, а Солнце открыло им, что миром правит единая сила».
III
В глазах греков египтяне были «религиознейшими из людей». Если взглянуть на их жизнь глазами Геродота, можно сказать, что египтяне существовали в мире божественного.
А. Морэ показывает тесные связи, которые существовали между социальной жизнью, политическими институтами и религией. Он посвятил несколько отдельных страниц религии, чтобы суммировать ее характеристики, но по большому счету мысль о религии и той роли, которую она играла в жизни египтян, пронизывает книгу с начала до конца. Автор предпринял интересную и оригинальную попытку разделить социальную, политическую и экономическую сферы, которые религия дополняла и в то же время в значительной мере покрывала. Рассматривая мифы, он стремится отделить исторические реалии от преданий. Его анализ обнаруживает глубокую эрудицию, проницательность и оригинальность мышления.
Начав свое повествование с момента, когда человек начал заселять Египет, автор прослеживает развитие номов, земледельческих сообществ, проникнутых религией. В период перехода от племен к номам большую роль играют тотемы, на которые автор также обращает внимание.
Затем мы видим, как в войнах между общинами, между Севером и Югом, рождаются новые божества, не вытесняющие, а, как правило, сливающиеся с тотемами, которые стали богами номов. Таким образом, подобно человеческому, божественное сообщество состояло из различных элементов. Конкретные политические мотивы создали ранги божеств. На протяжении своей эволюции египетская религия усложняется и в то же время становится проще, что являлось следствием коллективной жреческой мысли, все более и более рационализируемой с течением времени.
Наконец, божественное и человеческое сплавляются воедино посредством теогонии, которая, с одной стороны, отражает земные события, войны различных групп и прогресс централизации, а с другой – ставит великих богов в начало царствования.
Ведущее место в египетском пантеоне занимают два бога – Ра и Осирис. Ра – это Солнце. Он становится демиургом, отцом богов и основателем всего сущего. Осирис, бог животворной воды и произрастания[3], «непостоянный и переменчивый, обладающий многими формами и именами», находится в состоянии войны со своим братом и врагом Сетом, олицетворением пустыни, засухи, ночного мрака. Эта война символизирует не только всеобъемлющую драму – жизнь всегда возрождается после смерти, – но также отражает исторические события и нравственную драму. Осирис – бог смерти и воскрешения. В конечном итоге все божества превращаются в копии Ра и Осириса, а царь являет собой их воплощение.
Царская власть, уже в глубокой древности обожествляемая, достигла абсолютного могущества после объединения Севера и Юга. Фараон владел всем, что принадлежало его подданным, равно как и самими подданными. Помимо всего прочего, он являлся посредником в общении людей с богами. Обожествление правителя в буквальном смысле этого слова – наиболее примечательная черта Древнего Египта. Обычно происходящее (согласно гипотезе Дэви, изложенной в книге «От племени к империи») в ситуации объединения племен (кланов) под властью единого вождя, когда вождь становится обладателем тотемической сверхъестественной силы – маны, произошло и в Египте, в результате длительной концентрации власти, более полной, чем в какой-либо иной империи или царстве. Царь становится единственным обладателем священной силы. И в этом процессе социальной организации мы ясно видим религию как связующее звено всех процессов.
После реконструкции первопричин и прояснения сущности «религиозного деспотизма» А. Морэ детально
