– То есть они сразу поняли, что это не розыгрыш? – перехватил мысль Углова Бондарев.
– Да! – Генерал нацелил на Бондарева указательный палец. – Однако ни в милицию, ни в ФСБ, ни к себе домой, как установили местные оперативники, этот Марченко не звонил!
Довольно странный поступок: просить помощи не у милиции или нашей службы, а у журналистов.
Бондарев сделал аналогичный вывод:
– Странное поведение.
– Более чем! – согласился Углов. – Еще более странно тем, что у Марченко, по словам его матери, никогда не было мобильного телефона, а звонить с ледокола он мог только с мобильного телефона.
– Воспользовался чужим аппаратом, – сделал вывод Бондарев.
Я никак не мог взять в толк, к чему подводит нас генерал, поэтому тактично молчал. Да и не дело младшего офицера встревать в разговор своих старших начальников, пока ему этого не приказывают.
– Вот! – Углов сделал многозначительную паузу и сказал: – Пока вы отвозили горючее террористам, мы проверили звонки в редакции через сотовых операторов. Звонки прошли через мурманское отделение МТС. Звонивший действительно находился на ледоколе, так как в трафике был задействован портовый ретранслятор. Но звонил он с незарегистрированного в России телефона. Судя по номеру сим-карты, подключение телефона было осуществлено в Европе около недели назад.
– Телефон Рубеи?! – не выдержав дальнейшего молчания, воскликнул я.
– Его охранника, – поправил меня Углов. – Потому что Рубеи со своего телефона дважды звонил на телефон, которым впоследствии воспользовался Марченко: в девять сорок пять и в одиннадцать тридцать две. А между этими звонками, в десять двадцать пять, он отправил SMS-сообщение в Соединенные Штаты, а в одиннадцать шестнадцать получил из Штатов ответ. Кстати, первый звонок в редакцию раздался в одиннадцать тридцать пять. Через три минуты после разговора Рубеи со своим охранником. К сожалению, в этом цейтноте оперативники Адамова только сейчас поставили телефон Рубеи на прослушивание, поэтому ни суть его телефонных разговоров, ни смысл переданного и полученного SMS-сообщения нам неизвестна. Однако есть все основания полагать, что Марченко звонил по приказу оставшегося вместе с ним на судне исламского террориста.
– Товарищ генерал, а местонахождение Рубеи удалось установить? – вновь встрял в разговор я, вспомнив, как подполковник Жуйков по звонку Рубеи вычислил, что террористы в Приморье скрывались в охотничьем домике.
Вместо ответа Углов сделал приглашающий жест рукой. Мы с Бондаревым вплотную подошли к его столу, и тогда я увидел, что перед генералом лежит план Мурманска. Подхватив со стола простой карандаш, Углов еще жирнее обвел ранее поставленную им на плане точку.
– Это ретранслятор, через который прошли три последних звонка Рубеи, – пояснил Углов сделанное им обозначение. – А вот это его зона покрытия, – генерал начертил на карте поразительно правильную окружность с центром в отмеченной точке. – Во время трех последних соединений Рубеи находился где-то в пределах этого круга.
Мы с Бондаревым, как зачарованные, уставились на карту, и мой начальник невесело заметил:
– Десятки городских кварталов. И он может быть где угодно.
– Чтобы вычислить, где он находится, надо понять замысел террористов! – уверенно заявил Углов. – Ведь не просто же так охранник Рубеи заставил судового механика оповестить журналистов о захвате ледокола. А действовал он по приказу главаря. Значит, Рубеи для чего-то это понадобилось.
– Если теракт не привлекает общественного внимания, он, по мнению его организаторов, является бессмысленным, – заметил Бондарев. – А завладеть общественным вниманием можно только через репортажи журналистов.
– Сейчас террористам нужен ледокол и его реактор, а не внимание журналистов! – повысил голос Углов. – Ведь боевики Шаргаева – это всего лишь исполнители, нанятые Рубеи, которые должны передать судно шахидам «Аль-Каиды». Это потом, когда ледокол окажется в руках исламских боевиков, им понадобятся журналисты, чтобы через них донести свои требования. Если только… – генерал неожиданно осекся.
– Если только реактор уже не находится в их руках, – закончил мысль Углова полковник Бондарев.
Углов на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл их, мне показалось, что из его глаз сейчас сверкнут молнии. Настолько велико оказалось сконцентрировавшееся внутри его напряжение.
– Конечно! – скорее самому себе, чем нам, сказал он. – Вот почему поблизости от наших морских границ нет ни одного судна, на котором могли бы находиться исламские боевики. Они не собираются выводить ледокол в нейтральные воды. Они хотят взорвать его реактор прямо в порту, уничтожив судно вместе с заложниками и использованными втемную наемниками.
– Рубеи не фанатик-самоубийца. На смерть он посылает других. Поэтому его и нет на судне, – продолжал рассуждать Углов. – Не найдя предлога, чтобы не подниматься на борт обреченного ледокола, он застрелил двух сопровождающих его наемников и сбежал из порта, а теперь из города по телефону руководит действиями своего охранника, который и должен взорвать реактор.
После этих слов я поспешно нагнулся над картой города и, едва взглянув на обведенный Угловым круг, обнаружил то, что искал.
– Товарищ генерал! Если Рубеи еще не сбежал из города, он намерен сделать это в самое ближайшее время! – Закончив фразу, я ткнул пальцем в обозначение городского железнодорожного вокзала внутри очерченного Угловым круга.
Генерал поднял на меня глаза:
– Немедленно отправляйся на вокзал! И если этот мерзавец еще там, возьми его. Отбери трех-четырех человек. Люди нужны здесь, поэтому много бойцов тебе дать не могу, извини. Бери, кого считаешь нужным. Только привезите этого мерзавца живым.
– К сведению: Рубеи может быть одет в черную кожаную куртку с меховым воротником, которую он снял в порту с раненного им подполковника ФСБ, и армейские камуфляжные брюки, – вставил полковник Бондарев.
– Есть. Я возьму ребят из нашей группы и еще двух человек.
Развернувшись, я направился к двери и уже на пороге услышал последнее напутствие Углова:
– Действуй. Мы надеемся на тебя.
Бондарев молча кивнул мне вслед, присоединяясь к словам генерала.
57. Ожидание
Единственный работающий телевизор отыскался в каком-то вокзальном буфете, претенциозно именуемом «бистро». Посетителям здесь подавали разогретую в микроволновой печи выпечку, вареные комочки облепленного тестом мяса, какие-то немыслимые сандвичи, пирожное, различной крепости напитки от безалкогольного пива до любимой русскими водки. Но ни еда, ни напитки Ахмеда не интересовали. Он пришел сюда только ради телевизора, а если еще конкретнее, то ради репортажей, которые вот-вот должны были заполнить телевизионный эфир. Пока на экране шел какой-то телесериал, но скоро он должен был исчезнуть из эфира. Вот-вот, уже сейчас…
– Слушаю вас?
Ахмед оторвал взгляд от экрана. К нему обращалась стоящая за барной стойкой буфетчица. Довольно молодая крепкая русская баба с собранными в тугой пучок русыми волосами. Возможно, в другой раз он охотно поболтал бы с этой русской девкой, но сейчас ее слова не могли вызвать у него ничего, кроме раздражения.
Перехватив недоуменный взгляд посетителя, буфетчица повторила свой вопрос:
– Что желаете?
Чего он хочет? Чтобы она сейчас заткнулась и убралась раз и навсегда! Но тупая девка не уходила и все продолжала буравить его своим вопросительным взглядом.
– Кофе и вот этот сандвич, – бросил Ахмед, указав рукой на лежащие на пластиковом подносе бутерброды с красной рыбой.
– Один? – уточнила буфетчица.
– Два! – рявкнул Ахмед, начиная терять терпение.
– Пожалуйста. – Буфетчица поставила перед ним блюдце с двумя бутербродами и чашку растворимого
