крик террористки.
Но Бондарев в ответ отрицательно покачал головой:
– О нет, она далеко не истеричка. Крики и надрывный голос – все это мастерская актерская игра, направленная на то, чтобы создать у нас именно такое впечатление. Во время предыдущего разговора в приемной ЦИК мы записали ее речь, изобилующую аналогичными истеричными возгласами. Но тембр и прочие акустические характеристики голоса указывают лишь на незначительное отклонение эмоционального состояния. Думаю, что во время телефонного разговора Хундамова волновалась ничуть не больше, чем во время истязаний наших пленных солдат…
Начальник оперативного отдела «Вымпела» собирался продолжать, но командир отряда остановил его:
– В нашем распоряжении только час, а нам еще нужно выслать к месту обмена разведгруппы. – Взяв за локоть полковника Афанасьева, он развернул его к топографической карте. – Река за южной окраиной села Гехи, это здесь? – подхватив со стола простой карандаш, Углов поставил его грифелем точку на карте.
Начальник временного управления ФСБ утвердительно кивнул:
– Там за селом деревянный мост через реку. Думаю, именно на нем террористы собираются произвести обмен.
Углов быстро кивнул и, подозвав к себе командиров разведгрупп, отошел с ними в сторону, а Бондарев в ответ на прозвучавшее требование похитителей с указанием места обмена презрительно заметил:
– Тоже мне дипломаты-разведчики.
10. НАЧАЛЬНИК КОНВОЯ
КАПИТАН ОВЧИННИКОВ
Сидящего передо мной зверя – язык не поворачивался назвать его человеком – я ненавидел. Никогда прежде ни к одному врагу я не испытывал такой лютой ненависти. Это его боевики- шахиды и нанятые им бандиты полгода назад убили шестерых бойцов нашего отряда, в том числе моего лучшего друга Вальку Федотова и молодую сотрудницу службы наружного наблюдения Женю Касаткину. С Валькой мы служили в одной оперативно-боевой группе. Во время нашей совместной командировки в Чечню он спас меня в Грозном от пули чеченского боевика и потом еще не раз выручал в весьма рискованных ситуациях. С Женей я был знаком всего час, но за это время она совершенно покорила меня своей красотой, сообразительностью и наблюдательностью. Я даже собирался пригласить ее на свидание. И кто знает – может быть, у нас что-нибудь и сложилось бы… Вальку и Женю боевики Рубеи закололи ножами у меня на глазах. Вальке перерезали горло – он умер сразу, а Жене пробили легкое. Когда я подбежал к ней, она была еще жива, попыталась мне что-то сказать, но я не разобрал слов. Я сидел рядом с ней на коленях и смотрел, как она умирает. От собственного бессилия хотелось выть и лезть на стену, но я продолжал держать в руках слабеющую Женину ладошку, пока ее пальцы не стали совсем холодными. Спустя несколько дней невероятными по напряжению усилиями мы все-таки уничтожили боевиков Рубеи, захватили его самого и спасли сотни тысяч людей, которые должны были погибнуть в пламени подготовленного террористами ядерного взрыва. Но за это еще четверо офицеров «Вымпела» заплатили своими жизнями.
Когда, выполнив задание, мы возвращались из Мурманска в Москву, Рубеи оставался в следственном изоляторе мурманского управления ФСБ. Я считал, что Зверь обезврежен, наша с ним схватка закончена. Но, как оказалось, я рано торжествовал победу. Не прошло и полгода, как его прихвостни-шакалы попытались освободить своего оказавшегося за решеткой вожака. В какой-то мере это даже символично и главное – справедливо, что новая схватка со Зверем и его шакалами поручена нам. Потому что командир нашего отряда генерал Углов и мой непосредственный начальник полковник Бондарев как никто знают, как опасен Рубеи и его бандиты.
Вот он сидит напротив меня, на откидной скамье в грузопассажирском отсеке «УАЗа», с надетым на голову мешком, который с успехом заменяет маску-чулок, и, уставившись на меня, что-то еле слышно бормочет по-арабски. Сквозь ткань, из которой сшита маска, ничего не видно – я проверял. Но я уверен, что глаза Зверя нацелены на меня. Каким-то образом он чувствует мое присутствие, определяет, где я нахожусь, и всегда поворачивается ко мне лицом. За все время пути Рубеи ни разу не обернулся к Ворону, который сидит рядом со мной, или к Сверчку, расположившемуся слева от него. Его уникальная способность прекрасно ориентироваться в окружающей обстановке даже с надетым на голову мешком, как и продемонстрированная ранее дьявольская логика, ощутимо нервируют моих парней. Когда мы выезжали из Ханкалы, Сверчок, по-моему, специально сел на одну скамью с Рубеи, чтобы доказать себе, что не боится террориста. Что ж, если он и не боится, то нервничает основательно. Вот и автомат не поставил между ног, как было бы удобнее, а положил к себе на колени, направив стволом в сторону Рубеи, да еще вцепился мертвой хваткой в цевье и пистолетную рукоятку. Даже скупой на проявление эмоций Ворон то и дело опасливо косится на террориста. Что ж, состояние ребят можно понять. В Мурманске их с нами не было. Захваченный террористами ледокол освобождали одни «старики», а полгода назад Сверчок с Вороном в нашем отряде еще считались новичками. Да они и сейчас, по сути, еще салаги: Сверчку двадцать три, Ворону двадцать пять. Хотя не такие уж и салаги. Сверчок уже дважды побывал в Чечне – это его третья командировка, награжден двумя медалями. Ворон – бывший пограничник, до прихода в «Вымпел» служил в спецназе погранвойск. Да не где-нибудь, а в Пянджском погранотряде, на таджикско-афганской границе. На его счету несколько задержанных наркокараванов и еще около десятка пресеченных попыток одиночного перехода границы. Так что ребята в моей группе боевые. Прошли через огонь и воду не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле. Вот только в роли конвоиров лидера международных террористов им приходится выступать впервые. Отсюда и некоторая, но вполне объяснимая с учетом обстоятельств нервозность.
Я и сам рядом с исламским террористом постоянно ощущаю, нет, не страх – это было бы слишком сильно сказано, а подспудную тревогу. Но сейчас руки Зверя надежно скованы наручниками. Из-за надетого на голову мешка он ничего не видит вокруг себя. Мы с Вороном и Сверчком, напротив, контролируем каждое его движение. Так откуда же грызущая меня тревога? Или Рубеи надеется, что его последователи среди чеченских боевиков отобьют его? Вряд ли им это удастся. Майор Аникин, управляющий «УАЗом», отличный боец и первоклассный водитель. Да и начальник нашего отдела полковник Бондарев, который вместе с нами отправился к указанному террористами месту обмена, несмотря на возраст, не утратил боевого мастерства. А уж опыта боевых схваток у него больше, чем у любого другого офицера в нашем отряде. К тому же при нападении на конвой боевикам придется сражаться не только с нами, но и с группой боевого охранения, которая на армейском БТРе катит в ста метрах впереди по дороге. А это еще целое отделение наших бойцов, плюс огневая мощь двух спаренных пулеметов БТРа. Так что шансов отбить своего лидера, даже в случае внезапного нападения, у чеченских боевиков немного. На мой взгляд, никаких.
Все это так, но появившееся у меня сразу после выезда из Ханкалы ощущение опасности продолжало
