Ворохов вернулся к Бизяеву, и они продолжили свой путь к берегу. Но через несколько десятков метров им преградила путь подводная часть пришвартованного к якорной бочке корабля. Ворохов включил фонарь и осмотрел его днище. Оно было достаточно чистым. Судя по всему, морские паразиты и панцирные моллюски не успели украсить подводную часть корабля своими наростами, потому что он регулярно проходил профилактику или был совсем новым.
За время многочисленных тренировочных погружений и учебных операций на российских военно-морских базах Ворохов очень редко видел такие же днища отечественных судов, да и то это были или флагманы, или недавно спущенные на воду корабли. Тому имелись объективные причины: недостаток общего финансирования флота и сократившееся во много раз число выходов в море. И тем не менее, вспомнив облупившиеся, со следами известковых наростов днища российских военных кораблей, Ворохову, как всякому морскому офицеру, стало горько.
От мрачных мыслей его оторвал Бизяев. Прикоснувшись к его руке, он вопросительно посмотрел на Ворохова. Ворохов кивнул в сторону американского военного корабля, нырнул вниз и, быстро работая ластами, поплыл вперед. Оказавшись под килем, взглянул на глубиномер: восемь метров. Включив на мгновение подводный фонарь, Станислав направил его луч ко дну. Свет рассеялся и растворился в водной толще, как это бывает, когда свет не встречает перед собой непрозрачного препятствия. И все же Ворохову показалось, что он разглядел неровности океанского дна. Он нырнул глубже, и действительно, через несколько метров луч уперся в твердую скальную породу. «Одиннадцать метров, – определил Станислав, взглянув на наручный глубиномер. – Да еще шесть до дна. Всего семнадцать. Глубина понизилась почти в два раза, значит, берег совсем близко». Это обстоятельство придало боевым пловцам дополнительные силы, и они еще быстрее поплыли к берегу.
Ориентиров больше не было. Оставалось надеяться только на компас. Ворохов снова всплыл к поверхности, чтобы иметь лучший обзор. Но освещаемая береговыми прожекторами вода вдруг снова стала темной. Ворохов понял, что они заплыли в тень другого корабля, судя по всему, довольно крупного. Но, в соответствии с планом базы Норфолк, между второй якорной стоянкой и расположенным у берега плавучим доком не должны были находиться стоящие на якоре корабли. Катера и морские буксиры – не в счет. Да и они, по мнению командира разведгруппы, не стали бы бросать якорь в неотведенных для этого местах. Ворохов перестал грести и, зависнув в водной толще, принялся осматриваться по сторонам, хотя в темной воде ничего невозможно было разглядеть. Бизяев тут же оказался рядом и снова указал на привязанную к грузовому ремню фару гидроакустической станции. На этот раз Станислав не стал ему возражать. Настал именно тот момент, когда без «подводного зрения» ГАС просто не обойтись.
Оттянув края капюшона на гидрокомбинезоне, Ворохов вставил в уши крошечные капсулы-динамики гидроакустической станции и включил прибор. Балансируя в воде рядом с Вороховым, Бизяев неотрывно смотрел на него. Но пока Станиславу нечего было ему ответить. Он повел фарой ГАС из стороны в сторону – тишина. В этом не наблюдалось ничего странного: в ночное время без особого разрешения командования базой передвижение кораблей и прочих плавсредств в акватории гавани строжайше запрещено. Тишина успокоила Станислава: вряд ли наверху было бы так тихо, если бы объявили тревогу.
Ворохов уже собирался переключить станцию в активный режим, чтобы использовать ее как гидролокатор, когда в динамиках послышались приглушенные шумы. Несколькими поворотами антенны гидроакустической станции он определил направление на источник шумов, но, при всем старании, понять их природу так и не смог. Или расстояние было слишком большим, или объект, производящий шумы, старался снизить уровень акустических помех. Это скорее всего указывало на то, что подводные работы проводятся в режиме особой секретности. Недолго думая, Ворохов вытянул руку в сторону обнаруженного источника шума, указав Бизяеву направление дальнейшего поиска.
БИЗЯЕВ
Стас явно что-то обнаружил. Правда, непонятно как, ведь он так и не переключил ГАС в режим гидролокации. Спросить, что именно он услышал, я не смог, вернее, не успел, потому что Стас довольно резво поплыл вперед и мне пришлось его догонять. Станцию он по-прежнему держал в руке, выставив перед собой для определения направления. Выполняя свою задачу – прикрывать командира от возможного нападения, – я плыл следом, держась на полкорпуса сзади. Свой фонарь Стас больше не включал, очевидно, полностью полагаясь на гидроакустическую станцию. Судя по направлению, мы продолжали двигаться к берегу, но не перпендикулярно, а под острым углом. Метров через сорок или пятьдесят вода вокруг стала заметно светлее, и я понял, что мы вышли из тени корабля. Плохо, но я совершенно не представлял, на каком расстоянии от нас находится берег, что явно не облегчало поиски. Стас, не оборачиваясь, все так же рвался вперед. Что он там такое слышит? Хотелось об этом спросить, но я, понятное дело, не приставал с расспросами…
Откуда свет? В первый миг мне даже показалось, что уже взошло солнце, внезапно осветив воду своими лучами. Глупость, конечно, но я все же непроизвольно взглянул на часы и убедился, что до рассвета еще почти два часа. И тем не менее всю воду вокруг нас заливал настоящий поток яркого света. Видимо, вокруг горели мощные прожекторы. Настолько мощные, что наши темные силуэты наверняка отчетливо выделяются на фоне воды. Стас тоже это понял и быстро нырнул, поманив меня за собой. Я нырнул следом. Но на пятиметровой глубине Стас внезапно остановился и, когда я подплыл к нему, вытянул вперед руку, указывая на какое-то препятствие перед собой. Я повернул голову в том направлении и чуть не остолбенел. В десяти метрах от нее со дна поднималась стальная стена! Нет, не с самого дна. Нырнув глубже, я обнаружил, что на пятнадцатиметровой глубине стена заканчивается, а от нее вниз уходят стальные тросы толщиной с человеческую руку. Плавучий док, удерживаемый якорными канатами, – вот что это такое!!! Черт возьми, мы все-таки нашли его! Радостное возбуждение переполняло меня, и, не сумев справиться с эмоциями, я подплыл к Стасу, схватил его за плечи и энергично потряс. Но он предостерегающе поднял руку, остановив мой душевный порыв, и, жестом приказав следовать за собой, приблизился к стене дока.
На поверхности его удерживали железные понтоны, закрепленные вдоль стен. Судя по осадке дока, в камере осталось достаточно воды, чтобы там можно было передвигаться вплавь. Это существенно облегчало для нас задачу. Когда плавучий док находится в притопленном положении, в него можно пробраться через отверстия в днище, предназначенные для слива воды. Правда, не всегда их диаметр позволяет это сделать, но я надеялся, что в гигантском плавучем доке и сливные отверстия будут соответствующего размера. Стас не хуже меня знал о принципе осушения доковой камеры, поэтому включил фонарь и, проплыв между якорными канатами, отправился исследовать днище дока. Ряд сливных отверстий он обнаружил довольно быстро. Они располагались по периметру основания доковой камеры. Когда я подплыл к Стасу, то увидел, что они имеют как раз вполне подходящий диаметр, но… Все сливные отверстия были заварены изнутри толстой стальной решеткой. Не стоило и пытаться перепилить прутья в палец толщиной. Я понял, что нам нужно искать иной способ проникнуть в эту железную коробку. Понял это и Стас, потому что поплыл к передней стенке дока, где располагались ворота входного шлюза. Они оказались тоже плотно закрыты. Увы, с надеждой проникнуть в док из-под воды пришлось расстаться.
Но настоящего «морского дьявола» не могут остановить такие трудности. Не остановили они и Стаса. Он проплыл вдоль ряда тросов, добрался до крайнего и, держась за него руками, начал осторожно подниматься к поверхности. Я последовал за ним. Залитую светом прожекторов водную поверхность вскоре заслонило днище железного понтона, приваренного к стене дока. Стас вынырнул и оказался на поверхности между двумя соседними понтонами. Мне и самому не терпелось взглянуть на док, но, защищая Стаса, я должен был контролировать подводную обстановку. Но Стас сам поманил меня рукой, и, понятное дело, я не стал тянуть время.
Матово отсвечивающая водная гладь расступилась, и моя голова оказалась на поверхности. На этот раз я не забыл перевести акваскоп в режим надводного видения, поэтому свет береговых фонарей не ослепил меня. Вертикальные стены плавучего дока поднимались из воды на целых восемь метров. Восемь метров идеально ровной стальной вертикали! Будь у нас ручные электромагниты, позволяющие взбираться по железным бортам кораблей и металлическим опорам мостов или воротам шлюзов, задача проникновения в док свелась бы к выполнению элементарного упражнения из курса начальной подготовки «морского дьявола». Но без переключаемых электромагнитов стена дока была совершенно непреодолимой. Я обернулся к Стасу. Он тоже смотрел на поднимающуюся из воды стальную стену, и, судя по тому, что не подавал мне никаких знаков, у него не было решения, как нам на нее взобраться. Но Стас не удовлетворился осмотром стены с одной точки. Приказав мне подставить руки, он оперся на них и с моей
