очень довольный. А через несколько дней после этого в университетском общежитии ребята устраивали вечеринку по случаю сдачи зимней сессии и скорого наступления Нового года. Узнав, что Зоя собирается туда пойти, Шелест потребовал, чтобы она этого не делала. Да еще добавил при этом, что столь злачное место, как студенческая общага, как и общество перепившихся студентов, не подходят для нее. Якобы своим участием в подобных сборищах она его компрометирует. Зоя обиделась и разозлилась. Среди ее знакомых не было пьяниц. Это были нормальные парни и девчонки, в меру веселые, любившие попеть под гитару или рассказать пару смешных анекдотов. Самым интересным среди них был, безусловно, Савелий, хотя все почему-то называли его Сева. Мало того что Савелий пробовал писать музыку, он еще сочинял стихи. Особенно хорошо у него получались эпиграммы на преподавателей и некоторых студентов. Когда ребята собирались вместе, его всегда просили почитать что– нибудь новое, и он никогда не отказывал. К тому же Сева немного ухаживал за Зоей. Ничего особенного, пустые разговоры, да, может быть, пара невинных поцелуев, а больше ничего и не было. Но внимание такого человека, у которого на курсе полно поклонниц, было Зое приятно. Ну, как могла она не пойти?! Тем более что Шелест в этот день был занят на службе. Она и пошла. И отлично повеселилась. А на следующий день наступила развязка. Каким-то образом Шелест узнал, что она нарушила его приказ, и прямо заявил при встрече:
– Значит, не послушалась? Больше ты туда не пойдешь.
Что он имел в виду, Зоя поняла, когда Севу внезапно отчислили из университета. Отчислили с последнего курса, когда до окончания оставалось всего полгода! «За недостойное поведение, несовместимое с образом советского студента», – было написано в приказе. Уже через несколько дней его забрали в армию. Студенты шепотом рассказывали друг другу, что Сева пострадал за то, что в своих эпиграммах высмеивал Брежнева и других членов Политбюро. Некоторые из Севиных стихов действительно были довольно острыми. Но разве за это отчисляют?! Зоя бросилась к Шелесту.
– А что ты хотела? – спросил он. – Твой приятель болтал что попало и где попало. Да еще наивных дурех, вроде тебя, хотел в это дело втравить. Вот пусть теперь понюхает запах портянок. В армии из него быстро всю блажь выбьют.
– Так ты знал?! – опешила Зоя.
Он даже не смутился.
– Разумеется. Я же должен знать, как проводит свободное время моя невеста и в каких компаниях она бывает.
– Ты что, следил за мной? – От возмущения Зоя даже не среагировала на прозвучавшее слово «невеста».
Шелест улыбнулся своей открытой улыбкой, которая так нравилась ей. Прежде нравилась!
– В этом не было необходимости. У меня есть и другие источники информации.
– И что сообщили тебе эти источники обо мне? – из последних сил сдерживая раздражение, спросила Зоя.
– Что ты будешь мне отличной женой.
Шелест попытался обратить все в шутку, вот только она не собиралась с ним шутить. Ни сейчас, ни потом.
– Значит так, – объявила Зоя. – Никакой женой тебе я не буду. И вообще, держись от меня подальше! Между нами все кончено. Запомни это!
Только на этот кратковременный порыв смелости и хватило. Вот уж действительно наивная дуреха. С кем она вздумала тягаться. Ее жизнь превратилась в настоящий кошмар. Шелест караулил ее возле университета, приходил домой, один раз даже затащил в служебную машину. Все хотел, чтобы она, по его словам, «перестала дурить». Но она не перестала, чем окончательно вывела Шелеста из себя. Вскоре Зоя узнала, что ее поступление в аспирантуру, которое давно было согласовано со всеми преподавателями, находится под вопросом. На комсомольском собрании факультета ее вдруг назвали безынициативной. Прежние университетские друзья отвернулись от нее. Да еще кто-то пустил слух, что это именно она заложила Севу. Скрипя зубами, Зоя все-таки закончила университет и даже получила диплом, увы, не красный. Тройка по научному коммунизму, выставленная ей на экзамене, развеяла мечту о бордовых корочках. Хорошо хоть, что по всем профильным предметам у нее были пятерки. Когда она рыдала над несправедливостью жизни, вновь заявился Шелест со своим предложением. Это было очень странное предложение. Он обрисовал ей будущие перспективы, вернее, их полное отсутствие, и заявил, что ее единственный шанс все исправить – это выйти за него замуж. Но она не последовала его совету, а безрассудно сбежала в Ленинград, где все-таки поступила в аспирантуру! Шелест потерял ее. А может быть, наконец понял, что ему не вернуть ее, что бы он ни делал, и решил не искать. Постепенно все стало налаживаться. Петровский пригласил ее в экспедицию, где она познакомилась с Игорем. Зоя уже решила, что все у нее в жизни будет хорошо. Размечталась дура! Сначала Виктор сошел с ума, а потом… Потом появился Шелест.
– Ничего себе! – воскликнула Маринка, выслушав ее рассказ. – Ну, ты даешь, подруга!
Зоя обреченно вздохнула.
– Это как рок, преследующий меня. Мне никогда от него не избавиться.
– Глупости. Я же с тобой, – заявила Маринка. – Да еще Игорь. Вместе мы не дадим тебя в обиду.
Зоя всхлипнула.
– Марин, я не знаю, что мне делать.
– Для начала давай-ка поедим. Игорь сказал, что договорился насчет нас в их офицерской столовой. Вот и пошли. – Она решительно взяла Зою за руку.
– А Петровский?
– Ой, да куда мы без него? – Маринка всплеснула руками, потом выглянула в коридор и громко крикнула: – Константин Львович, идемте завтракать!
До Читы добирались больше трех часов. Дорога пролегала по красивейшим таежным местам. Но Игорь, погруженный в мысли о состоянии Короткова, мало обращал внимания на красоту окружающей природы. Шелест тоже думал о чем-то своем, поэтому почти всю дорогу ехали молча. Водитель, правда, несколько раз пытался начать разговор, но после того, как Шелест велел ему лучше следить за дорогой, оставил эти попытки.
В госпитале действовал пропускной режим. Игорь сразу вспомнил свое утомительное ожидание в бюро пропусков штаба округа. Однако на этот раз ждать не пришлось вовсе. После того как Шелест показал дежурному на входе свое комитетское удостоверение в бордовой кожаной обложке, их обоих беспрепятственно пропустили внутрь. Судя по пышущему здоровьем контрразведчику, ему не часто приходилось бывать в госпиталях, однако в новой обстановке он чувствовал себя очень уверенно, сразу отыскал регистратуру и спросил у сидящей за окошком пухленькой медсестры:
– Коротков, поступивший к вам накануне, в какой палате?
Вопрос прозвучал довольно сурово, но медсестра нисколько не обиделась и даже приветливо улыбнулась Шелесту.
– Сейчас посмотрю. – Она принялась листать регистрационный журнал. – Коротков… А в каком он отделении?
– Психиатрии, – подсказал Игорь.
Девушка отыскала нужную страницу, пробежала ее взглядом, водя пальцем по строчкам, и растерянно подняла глаза.
– Нет такого.
Игорь переглянулся с Шелестом.
– Но фамилии поступивших больных вы записываете? – повысил голос контрразведчик.
– Да-да, конечно. – Медсестра еще быстрее начала перебирать страницы. – Вот, нашла! Коротков… отделение интенсивной терапии. У нас смена в восемь утра, а его ночью привезли, поэтому записали, как будто поступил позавчера, – начала оправдываться она.
Но Шелест перебил ее:
– В какой он палате?
– В 204-й, на втором этаже.
– А кто лечащий врач?
Она виновато пожала плечами.
