– Было четверо. После того, как вы одного застрелили, осталось трое, – пояснил Ватутин.
– А Джафар? – быстро спросил Егоров.
– С ними. Это он гранату в нашу машину зашвырнул. – Александр указал на продырявленный осколками джип. – Хорошо, ребята успели выпрыгнуть, а то бы конец обоим.
Егоров сокрушенно покачал головой. Операция по захвату террористической группы исламских боевиков провалилась. И то, что схватка с террористами обошлась без жертв, не могло служить ни утешением, ни оправданием этого провала.
– Да не казните вы себя, Андрей Геннадьевич! – воскликнул Ватутин, заметив состояние Егорова. – Возьмем мы этих гадов. Деваться-то им некуда. Так что не сегодня-завтра возьмем.
Егоров так не думал: вряд ли контакты Джафара ограничивались его единственным московским связником. Но возражать Ватутину не стал.
Близилась полночь, когда Джафар подошел к автобусной остановке. Последние автобусы ходили редко, но он умел ждать и знал, что дождется. Когда, наконец, подошел автобус, Джафар выбрал вышедшую оттуда одинокую женщину и двинулся следом за ней... Волки ислама сумели вырваться из западни, устроенной им российскими спецназовцами. Правда, один из волков стал добычей охотников, но это неважно. Главное, жив вожак! А место погибшего займет другой волк из его стаи. Но прежде нужно где-то пересидеть охотничью облаву. Такого места у Джафара не было, но он знал, к кому обратиться за помощью. Для этого ему нужен был новый телефон. Джафар не сомневался, что спецназовцы выследили их именно после злополучного звонка Мусы. Поэтому, оторвавшись от погони, он первым делом разбил полученные от Мусы телефоны и выбросил их обломки в канализационный коллектор.
Идущая впереди женщина свернула на боковую улицу, где не горела половина фонарей. Она явно боялась ходить в темноте, потому что ускорила шаги. Но если бы она даже перешла на бег, то все равно не смогла бы убежать от преследующего ее волка. Джафар метнулся следом. Догнав выбранную жертву, он схватил ее сзади левой рукой за волосы, сорвав с головы платок, а кулаком правой ударил в затылок. Сейчас у него на руке не было кастета, но удар все равно получился страшный. Коротко вскрикнув, женщина сразу обмякла. Джафар сдернул с ее плеча сумочку, отшвырнул прочь бесчувственное тело и нырнул в ближайшую подворотню.
Укрывшись в темноте, он расстегнул сумочку и запустил туда руку. Помада, пудреница, гребень, какие-то бумажки, носовой платок, связка ключей – все это Джафара не интересовало, и он вытряхнул весь этот мусор себе под ноги. Наконец пальцы наткнулись на сотовый телефон в боковом кармашке. Джафар поспешно выхватил его из дамской сумочки и набрал глубоко врезавшийся в память номер. Тот, кому адресовался звонок, решал любые проблемы. В Йемене, Афганистане, на Кавказе – везде! Так было прежде, и Джафар не сомневался, что так будет и сейчас.
Ждать вновь пришлось довольно долго, но наконец в трубке раздался властный голос шейха Абу Умара:
– Я слушаю.
– Это Джафар, – представился он. – Ваш посланец велел мне оставаться в Москве до его возвращения. Но кафиры выследили меня. Я потерял одного человека, но ушел. Своему человеку здесь я больше не могу доверять, и теперь мне нужна помощь.
Несмотря на то что диалог велся на арабском, приходилось старательно подбирать слова, чтобы не сболтнуть лишнего. Но Абу Умар отлично его понял.
– Перезвони мне через час. Я скажу, что тебе делать.
– Да, господин. – Джафар нажал клавишу отбоя.
Он доложил ситуацию хозяину, и теперь Абу Умару предстояло думать над ее разрешением.
Глава 11
ЕВРОПЕЙСКИЕ КАНИКУЛЫ
Лежащая на больничной койке старуха трясла нижней челюстью и таращила свои бессмысленные водянистые глаза. Они все спросонья трясли отваливающимися челюстями и бестолково хлопали глазами – старые маразматики, когда они с Ури заходили по утрам в палаты, чтобы сменить обоссанное за ночь белье, заправить постель и вынести наполненные утки. Почему-то голландские власти считали, что, работая санитарами в муниципальной больнице для престарелых, заключенные скорее осознают тяжесть своего проступка и быстрее встанут на путь исправления. Хотя, на взгляд Хантера, это была грязная, унизительная работа – что может быть более мерзкого, чем убирать дерьмо за слюнявыми стариками. Это отвратное занятие только добавляло злобы ожесточенному на весь окружающий мир Хантеру. И те четыре дня в неделю, когда ему вместе с другими заключенными приходилось выносить больничные параши, были самыми ненавистными в его нынешнем существовании.
Вот уже месяц Хантер работал в паре с долговязым и тощим, как жердь, Ури Дауэсом – хрен выговоришь, называвшим себя антиглобалистом и получившим пять лет за то, что во время какой-то демонстрации полоснул по роже бритвой полицейского. Ури тоже с трудом выговаривал имя своего напарника, хотя свободно болтал на трех языках. «Ана-толий Ворон-тсофф», – получалось у него. Поэтому охотно согласился пользоваться хакерским ником Хантер, прочно заменившим Воронцову его собственное имя.
– Доброе утро, мадам, – проквакал по-голландски Ури таращащейся с подушки старухе. – Как вам спалось сегодня?
Старуха что-то зашамкала в ответ, при этом из угла рта у нее выкатилась желтая слюна. Хантер брезгливо отвернулся. Это из-за кретина Кулька, провалившего уже фактически выгоревшее дело да еще и сдавшего его голландской полиции, он вынужден копаться в старушечьем дерьме, разматывая восьмилетний срок, вместо того чтобы загорать где-нибудь на Ибице или на Арубе в обнимку с Дианой на пляже собственной виллы. Ведь он ясно сказал этому тупоголовому, сколько денег нужно снять со счета. А тот выгреб все подчистую – двести пятьдесят тысяч евро наличными! И, конечно, попал под подозрение банковских служащих и полиции. Первым осталось только проверить, откуда поступили деньги на счет, а вторым – надеть на Кулька наручники. Безмозглый болван! Кретин!..
Всякий раз, когда Хантер начинал думать о своем неудачливом напарнике, оказавшемся к тому же трусливым предателем, его охватывала ярость. В эти моменты он ничего не видел вокруг себя. Неутоленная месть и накопившаяся злоба застилали глаза. Должна была пройти по крайней мере минута, чтобы он вновь пришел в себя. Но внезапно раздавшийся резкий удар распахнувшейся двери вывел из этого полуобморочного состояния. Хантер обернулся на звук и застыл с отвалившейся челюстью, в точности повторив выражение лиц больных стариков, вид которых всегда вызывал у него отвращение.
На пороге выросли две человеческие фигуры в белых халатах и черных масках, полностью закрывающих лица. Хантер опустил глаза и увидел направленные на себя черные автоматы «Узи». Один из ворвавшихся остался в дверях, другой шагнул вперед, оттолкнул в сторону оказавшегося на пути Ури и остановился перед Хантером.
– Воронцофф?!
Вместо ответа Хантер судорожно икнул. Тогда вошедший сделал не лишенное изящества движение рукой, и зажатый в руке короткоствольный автомат ткнулся Хантеру под подбородок.
– Воронцофф?! – повторил он.
Обостренным восприятием Хантер заметил, как его палец выбирает свободный ход спускового крючка.
– Да, – выдавил он, чувствуя, как вдавливается в кожу автоматный ствол.
Но это ощущение оказалось недолгим. Получив ответ, жуткий человек в черной маске сейчас же опустил свой автомат и, ухватив Хантера за руку, дернул за собой. Ни физических, ни душевных сил к сопротивлению не было, и Хантер послушно шагнул за ним к выходу. В этот момент Ури со свойственным ему отчаянным безрассудством схватил Хантера за другую руку и истошно завопил. Возможно, он надеялся, что визитеры в масках заберут и его с собой или что администрация тюрьмы скостит ему срок за попытку воспрепятствовать побегу своего напарника. Ни того, ни другого не произошло. Вместо этого захвативший Хантера автоматчик направил на Ури свое оружие и нажал на спуск. Короткая автоматная очередь прострочила антиглобалиста от мошонки до впалой груди и, оборвав его крик, отбросила назад, прямо на скрючившуюся на больничной койке старуху. Хантер инстинктивно оглянулся на забрызганное кровью тело
