собственная дочь.
– Но если я соглашусь на ваши условия, вы гарантируете, что эта видеозапись исчезнет без следа? – прямо спросил Неверов.
– Разумеется. – Берш поспешно вынул из видеомагнитофона кассету и протянул ее Неверову.
Кассета являлась всего лишь копией, тем не менее совершенный Бершем поступок выглядел как настоящий жест доверия. Несколько секунд Неверов колебался, а затем выхватил видеокассету:
– Что вы хотите узнать?
– Для чего вы приезжали в Москву, Евгений Аркадьевич? – быстро спросил Берш.
– Я должен был согласовать в Министерстве обороны и в Минатоме дату поступления на завод трех подлежащих демонтажу ядерных боеприпасов, – ответил главный инженер.
– Когда же поступят эти боеприпасы?
– 5 июня, в следующий вторник.
Глава 49
ГОНЧАРОВ
Висящие на стене часы монотонными щелчками отсчитывали время. В тишине опустевшей лаборатории сборочного участка АМСЗ движение секундной стрелки слышалось особенно отчетливо. Щелчок, и стрелка сдвигается на одно деление. Еще щелчок, еще и еще… Инженер-конструктор Арзамасского механосборочного завода, начальник участка сборки ядерных боеприпасов, впился глазами в циферблат. Он видел такие часы уже множество раз. В цехах и лабораториях родного завода, на полигонах ядерных испытаний в Семипалатинске и на Новой Земле – на всех объектах бывшего Министерства среднего машиностроения настенные часы были одинаковыми. Гончарову и раньше приходилось с замиранием сердца следить за движением секундной стрелки. Но тогда она отсчитывала время, оставшееся до момента испытания его «изделия». И он – один из создателей «изделия» – всякий раз с нетерпением ждал, когда обратный отсчет наконец закончится. Тогда на ядерных полигонах каждый щелчок часов, каждое перемещение секундной стрелки приближали момент его триумфа. Сейчас же стрелки отсчитывали время на пути предательства. Больше всего на свете Гончаров хотел, чтобы время или хотя бы эта секундная стрелка остановились. Но стрелка не останавливалась, все так же продолжая свой неумолимый бег по кругу. С последним щелчком и ранее неподвижная минутная стрелка тоже пришла в движение, сместившись на одно деление. Настенные часы показали ровно шесть часов вечера.
«Надо возвращаться домой, – сказал сам себе Валерий Гончаров. – Сколько можно здесь сидеть. Ведь простым ожиданием ничего не изменишь». И тут же в голову пришла мысль о самоубийстве. Последние три дня эта мысль приходила каждый вечер с завидным постоянством. Но рассудок инженера с не меньшей быстротой выдал контраргумент: «Ну, и чего я этим добьюсь? Тогда за все придется расплатиться сыну. Ведь мне же ясно дали понять, что станет с ним, если я откажусь». Гончаров стиснул голову руками и зажмурился: «Нет, смерть не выход. Мне придется сделать эти снимки. Когда я передам им то, что они просят, они отстанут». – «Вот тогда они тебя точно убьют», – возразил конструктору его внутренний голос. «Ну и пусть. Пусть! – упрямо повторил Гончаров. – Зато они отстанут от Сергея. Ведь он же ничего не знает. Дай бог, чтобы так никогда и не узнал». В советские времена доступ к секретам первой категории могли получить только убежденные материалисты, и Валерий Гончаров искренне считал себя таковым. Но в момент острейшего душевного напряжения он неожиданно подумал о боге, причем сделал это совершенно непроизвольно.
Гончаров встал со стула, собрал со стола и убрал в сейф прошитую и пронумерованную тетрадь для записей и отдельные листы со сделанными за день расчетами и набросками, также проштампованные печатью секретной части. В глубине сейфа под другими черновиками лежали миниатюрный фотоаппарат «Минокс» и несколько чистых кассет с микропленками, переданные помощником «Константина Петровича». Гончаров поспешно запер сейф и опечатал его своей личной печатью. После того как в сейф попали настоящие шпионские инструменты, Гончаров боялся к нему прикасаться. Но еще больший ужас у инженера-конструктора вызывал предстоящий момент, когда придется достать из сейфа шпионский фотоаппарат и пустить его в дело. «Надо закончить все как можно скорее, – сказал себе Гончаров, выходя за дверь испытательной лаборатории. – Иначе я просто не выдержу и сойду с ума». Он закрыл за собой дверь, снабженную электромагнитным замком. На нем тут же зажегся красный светодиод, сигнализируя, что входная дверь заперта. Гончаров облегченно выдохнул – на сегодня его шпионская деятельность закончились.
– Уходите, Валерий Германович? – обратился к нему сотрудник отдела охраны на проходной.
– Да, я закрыл дверь. Пожалуйста, поставьте испытательную лабораторию на сигнализацию, – рассеянно ответил ученый.
– Валерий Германович, прежде чем запирать дверь, надо же было сначала нам позвонить, – осуждающе сказал сотрудник отдела охраны.
– Да, действительно. Я как-то забыл.
Действующая инструкция по соблюдению режима безопасности запрещала постановку помещений на сигнализацию без предварительной проверки. Гончаров уже собрался подняться обратно в лабораторию, чтобы закрыть дверь в соответствии с предписанными правилами. Но сотрудник отдела охраны тоже не был формалистом по части инструкций.
– Василий, проверь третью! – крикнул он своему напарнику, сидящему за пультом сигнализации.
Напарник нашел на пульте крошечную табличку с надписью «Лаб. № 3» и щелкнул расположенным под ней тумблером. После щелчка над табличкой загорелась маленькая желтая лампочка – признак того, что дверь в лабораторию действительно закрыта.
– Все в порядке, – сообщил охранник за сигнальным пультом.
– Ладно, Валерий Германович, можете идти, – примирительно сказал Гончарову остановивший его охранник. – Но в следующий раз будьте внимательнее.
Ученый поблагодарил заботливого сотрудника и, миновав два поста – технической и режимной безопасности, вышел за проходную.
Когда два дня назад, во вторник утром, после встречи с помощником «Константина Петровича» Гончаров приехал на загородную площадку АМСЗ, ему также пришлось пройти оба поста безопасности. Дежурный прапорщик, проверяя служебное удостоверение и пропуск Гончарова, заметил, что начальник сборочного участка заметно нервничает, но не придал этому особого значения. «Мало ли какие у человека могут быть проблемы: с женой поругался или еще чего?» – рассудил он. На посту режимной безопасности проверялась лишь подлинность предъявленных документов, а душевные переживания сотрудников института режимную службу не интересовали. При возникновении подозрений прапорщик имел право подвергнуть личному досмотру любого из сотрудников оборонного завода. Во всяком случае, так было записано в его должностной инструкции. В действительности же никому не могло прийти в голову, что простой прапорщик службы режима заставит выворачивать карманы директора завода или кого-то из его заместителей. Прежде всего это не могло прийти в голову самому прапорщику. По тому же неписаному правилу, кроме руководителей АМСЗ, без досмотра пост режимной безопасности проходили и те сотрудники, которых прапорщик знал лично. К их числу относился и начальник сборочного участка Валерий Гончаров.
В отличие от живых людей технические средства не обладают симпатиями или антипатиями. Они не подвержены смене настроений и функционируют в точном соответствии с заложенной программой и своими техническими возможностями. Но фотоаппарат «Минокс», лежащий в кармане у Гончарова, не имел в своем составе ни одной металлической детали. Поэтому арка металлодетектора, реагирующая на металлические предметы с массой большей, чем у дверного ключа, через которую пришлось пройти инженеру-конструктору, не разразилась воем сирены и вспышками световой сигнализации. Точно так же «промолчал» и детектор радиоэлектронных приборов, фиксирующий даже наручные кварцевые часы работников завода. О наличии на посту технической безопасности системы радиоэлектронного контроля инженер Гончаров ничего не знал. Зато о существовании такой системы знал профессиональный разведчик Берш, поэтому и снабдил своего агента фотоаппаратом без электронной начинки.
Валерия Гончарова удивило, с какой легкостью ему удалось пронести на режимную территорию шпионскую аппаратуру. Все прошло именно так, как это предсказывал «Константин Петрович». Вообще этот человек обладал поразительной способностью предсказывать события. Точно так же он предсказал, что
