– Нет, они настоящие. Я на самом деле – жена того самого директора. Я стянула у него документы… Он еще не знает, наверное…
– Но это безумие – все, о чем ты сейчас говоришь! Шейла, ты в своем уме?
– Я не Шейла… Меня зовут Ирина… Я в своем уме, просто в какой-то момент мне стало скучно жить, а тут друзья, археологи из Германии, прислали эти глиняные дощечки… Из них я все и узнала.
Действовать надо было быстро, и мне нужен был помощник. Но ты разрушила стройный план, и все пошло не так…
– Не может быть… А дом? Тот, что сгорел?
– Его купил муж по моей просьбе… Для антуража. А вот откуда появились мыши – я не знаю…
– Но зачем тебе понадобилась я? Поехала бы и сама все сделала!
– Я не могла сама. Мне нужен был материал…
– Какой еще материал? – глаза мои округлились.
– Я писала докторскую на тему поведения человека в экстремальных условиях… Я психолог, Марфа…
– Господи Иисусе! Почему ты ничего мне не рассказала?!
– Ну, это было бы СОВСЕМ НЕИНТЕРЕСНО…
Я открыла было рот, но неожиданно она закричала:
– Марфа, помоги же, мне больно! Ну, пожалуйста!
Агония стала крутить ее тело, и я испуганно попыталась прижать ее к земле, однако тщетно.
Несчастная кошка отчаянно сопротивлялась смерти, но удар оказался слишком жестоким. Сломанная шея не давала ей приподняться; она беспомощно лежала на песке, подергивая лапами, и ее огромные желтые глаза, мутные, но наполненные болью и отчаяньем, посмотрели прямо в мои:
– Марфа… – еле слышно произнесла она… – я ведь выпила Эликсир. Уже сейчас я…
– Так это ты?! – я вспомнила про разбитую бутылочку в пещере и тут с ужасом увидела, что кошка действительно начнет Превращаться. Впервые это происходило у меня прямо на глазах…
– Ирка-а-а! – заорала я так, что, казалось, с небес должно было упасть только что взошедшее солнце… – Не умирай, пожалуйста! О-о-о, я же ничего не знала. Я не знала! Я идиотка, прости меня, прости!..
– Тебя Бог простит… – прошептала она. – Мне конец: все должно было быть не так… Мы должны были завтра вернуться вместе, муж встречает в аэропорту… Потом – ресторан, мое признание, аплодисменты. Не сожалей обо мне, я сама виновата – пошла по тонкой веточке и затянула тебя…
Забыла, что нельзя искушать человека. Это самый большой риск в жизни! Но рискующие – не скучают…
Туловище ее сделалось аморфным и начало вытягиваться, словно в фильме ужасов. Сначала появились руки, плечи… Но лицо еще оставалось кошачьим, покрытым короткой рыжей подпушью, отчего она стала похожа на статуэтку богини, женщины-кошки, которая стояла на ее столе.
Затем стало быстро меняться лицо – нос, губы; глаза сделались совершенно человеческими, и я вдруг увидела в них свет и ясность, пробивающиеся сквозь тупую завесу боли. На мгновение она посмотрела на меня совершенно сознательно – глаза ее были почему-то не желтыми, а серыми… Как у меня… И тут я со страхом увидела, что она превращается… в меня! Это умирало мое лицо, это мои глаза с мольбой смотрели на меня!
Господи, помоги мне!
Через несколько минут она окончательно превратилась в меня. Чудовищной насмешкой выглядела ее одежда – строгий деловой костюм, в котором я обычно ездила в офис. Шерстяной черный пиджак, купленный мною год назад в Амстердаме, белая блузка, темно-серая строгая юбка, туфли на высоких каблуках… Она лежала на песке, неловко подогнув ноги, и словно стеснялась своего нелепого положения… Игра явно глумилась надо мной, словно показывая, что я еще не выиграла ее.
У меня закружилась голова.
– Ирочка! – в ужасе зашептала я, подползя с самому ее лицу. – Нет, этого просто не может быть… Не умирай! У нас же остались деньги… Я сейчас Превращусь… И увезу тебя в Каир, в больницу, только потерпи немного! Все будет хорошо, ведь это всего лишь Игра!
Она попыталась улыбнуться мне и протянула руку, мою руку, и нежно погладила меня по спине, как я гладила своего кота… Но через секунду тело ее выгнулось, будто в жестоком припадке эпилепсии, и она закричала… Это был наполовину человеческий, наполовину звериный крик боли, от которого шерсть у меня встала дыбом…
Больше я не смогла этого вынести и потеряла сознание…
Утро выхватило меня, лежащую на песке. На мне был надет длинный идиотский халат небесноголубого цвета, расшитый драконами, и кожаные сандалии. Было совсем не жарко, и все мое тело покрылось мурашками. Я лежала и смотрела в небо, словно пытаясь отыскать там ответы на свои вопросы. Но тот иррациональный мир, в который я попала, не мог мне ни на что ответить… К счастью, моя память напомнила мне, что в полдень должен был подойти катер – надо успеть вернуться на берег и найти сумку с документами. Нужно спешить.
Я с улыбкой посмотрела на Шейлу.
Я спокойно лежала рядом с собой, словно прилегла отдохнуть перед важным совещанием. Глаза мои были закрыты, лицо умиротворено; в его чертах уже не было и следа от той ужасной боли, которую мне довелось испытать. Утренний ветер слегка шевелил мои русые волосы, легко касался шеи, век и убегал дальше, игриво шурша песком… Если бы не запекшаяся струйка крови в уголке рта, можно было подумать, что я просто вздремнула.
Нет, стоп. Это не я, это она… Она была ученым и моей лучшей подругой!
Я осторожно начала раздевать ее. Мне нужна была одежда, в которой я бы могла, не привлекая излишнего внимания, доехать до города. Еще одно издевательство проклятой Игры… Снимая с нее одежду, я рыдала, как безумная, потому что на ее коже были такие же родинки, как у меня… Но она была неодушевленной – холодной и тяжелой…
Не так-то легко похоронить взрослого человека в песке. Особенно тяжело хоронить себя.
Последний раз я взглянула на свое мертвое лицо – на нем лежала печать предсмертных страданий, но мне повезло – я умерла молодой… Нет, нет! Не я… Не хватало только напоследок сойти с ума!
Потом я плотно завернула Шейлу в свой халат, и она стала похожа на мумию большой кошки.
Господи, а куда же попадет ее душа? Дважды Превращенная – она уже и не кошка, и не человек… Кто из Богов небесных примет ее свои объятья? А была ли Шейла человеком? Может, это Бастет наказала ее за клятвопреступление, а значит, она была кошкой… И напоследок опять подшутила надо мной…
Чтоб мне не было скучно. И, может быть, идиотский сосуд действительно был пустым! Но я никогда уже об этом не узнаю…
Три часа я, совершенно голая, обливаясь потом и ежеминутно в страхе оглядываясь, пыталась выкопать яму валявшейся рядом лопатой. Песок настойчиво осыпался в могилу, и, казалось, этому не будет конца… Несколько раз я опускала руки, однако боль и чувство долга придали мне сил, и в конце концов я победила песок.
Сумки в пальмовых зарослях остались нетронутыми.
Я схватила кожаный рюкзачок Герды – собственно, в прошлой жизни это был мой рюкзачок – и с облегчением обнаружила, что все мои документы в порядке. Остальные паспорта и все оставшиеся чужие вещи, включая алебастровую вазочку, я утопила. Затем, наскоро ополоснувшись в прохладном Ниле, оделась, и вовремя – глухо урча, к берегу уже подходил вчерашний катерок. Капитан издали помахал мне рукой, и мне с трудом далась спасительная улыбка Пиноккио…
Я села рядом с кормой и тупо глядела на убегающую воду. Бойкий мальчишка, помощник капитана, принес мне стакан сока – я с истово осушила его, словно это был не сок, а святая вода. В кармашке рюкзачка лежало зеркальце – после некоторых колебаний я решилась взглянуть на себя…
В кого же Игра превратила меня? Может быть, в Шейлу?..
Из зазеркалья на меня смотрела я, но почти совсем седая, с морщинами под глазами и вокруг рта. Что ж, когда я вернусь домой, придется заняться этим… Хотя, несомненно, я теперь выгляжу гораздо солиднее – может, оно и к лучшему?
Испуганного Шпенделя мне принесли археологи, когда я уже забиралась на катер по шаткому трапу.
