могу объяснить, но я это чувствую где-то на подсознательном уровне. Пару раз мне показалось, что кошка мне телепатирует… Пытается что-то сказать. У меня родилось ощущение, что она ни в чем не виновата!
– Марфа, пойди, смерь температуру. Ты больна! Просто выгораживаешь эту тварь, потому что в ней течет такая же чертова кошачья кровь! Я теперь даже не знаю, что у тебя на уме…
– Что на уме, то и на языке! – зло ответила я. – Да, мы обе с ней наполовину кошки, хоть и в разной степени, но мы можем чувствовать волны друг друга. Тебе этого не понять. Герда не может сейчас оправдать себя, и ты этим пользуешься.
Машка посмотрела мне прямо в глаза:
– Знаешь, мне все это сильно не нравится. Ты явно на ее стороне, и я не понимаю, почему. Я твой самый близкий друг, а ты променяла меня на эту кошку в мешке? Ты прекрасно знаешь, в каком я сейчас положении, на карту поставлена моя личная жизнь и будущее моего ребенка.
Я слушала молча – мне нечего было сказать. Истина может быть только одна, а я пока не могла ее уловить.
Машка перевела дух и с жаром продолжила:
– И вообще, при чем здесь какая-то презумпция, когда она реально отбила у меня мужика!
– Но за это не убивают людей.
– Я, кстати, пока никого не убила…
– Но хотела!
– Да, но кошку, а не человека!
– Ты прекрасно знаешь, что она не совсем кошка! Подойди, посмотри. Она – женщина, и очень красивая, как бы ты не желала обратного!
– Она не женщина, она – ТВАРЬ!
– В таком случае, я – тоже тварь.
Я спокойно обвела всех взглядом. – Никита, тебе Машка не рассказывала про меня? А зря. Я тоже не совсем женщина, и ЭТО прогрессирует. И что теперь, господа?
Игроки уткнулись в карты, стараясь не глядеть друг на друга. Машка покраснела.
– Конечно, молчите. Да, я тварь. Но я справедливая тварь! У меня есть совесть, в конце концов, и именно это и отличает меня от животного. Пока еще…
– А если бы у тебя отбили любимого человека?
– Маша, пойми – если бы все друг в друга стреляли из ревности, на Земле не осталось бы людей. И не забывай, что это выбор твоего мужчины, и Герда виновата здесь только наполовину. А вдруг им действительно хорошо? Ник, что же ты молчишь?
– А что он скажет?! Что построил счастье на чужих костях?
Машка неожиданно вскочила, словно стараясь продемонстрировать свои кости, и бросила карты на стол:
– И то, что в этой ситуации ты не со мной, означает, что ты предательница!
Я поежилась, но ничего не ответила.
– Я тебе этого никогда не прощу! – Машка пошла вразнос. – А Ник любит только меня, просто его окрутили, как мальчишку. Я не знаю, что у нее за чары такие, но я собираюсь положить этому конец!
– Девочка моя, я ведь как-то предупреждала тебя, что в один черный день мы можем оказаться по разные стороны баррикад. Наверное, этот день настал. Не вини меня, ты же понимаешь, что я уже не властна над многими вещами. Просто умоляю тебя – не наделай глупостей!
– Мы не будем продолжать игру? – профессор с испугом поглядел на нас. Он не совсем разбирался в ситуации и поэтому старался не вмешиваться, но чувствовал неладное.
Снова заревели трубы в моей голове, и решение пришло неожиданно, как гром среди ясного неба. Я махнула рукой:
– Какая, к черту, игра… Значит, так. Теперь слушайте меня. Машка, забирай своего жениха, и уходите отсюда. У меня здесь есть кое-какие деньги, я дам вам на дорогу. Не сейчас, конечно – завтра сюда должен заехать приятель на грузовике, и он отвезет вас в город. А мы с Гердой останемся здесь, нам не место среди людей. Я думаю, всех устроит такой вариант?
– Это все, конечно, здорово, – Ник встал, сцепил руки на груди и несколько раз прошелся по комнате. – Замечательный план. Только Герду я не оставлю, пока она жива.
Услышав это, Машка побледнела. Последняя ее надежда рухнула. Она решительно подошла к старику:
– Профессор, вы когда-нибудь делали аборты?
– Да, приходилось. Правда, я давно уже не практикую, но… А что?
– Я хочу, чтобы вы мне сделали аборт! – медленно произнесла она, глядя на Никиту. – Сегодня, сейчас же!
– Маша! Ты что такое несешь?! – Ник в ужасе подскочил к старому еврею:
– Док, не слушайте ее! Господи, это же мой ребенок!
Старик растерянно переводил взгляд с одного на другого:
– Милая, вы уже не в том возрасте, чтобы делать такие вещи… Я не могу гарантировать, что вы потом сможете… Э-э-э… Зачать ребенка… И здесь нет инструментов!
– Машка! В своем ли ты уме? Прекрати эту чушь! – воскликнула я.
– Что, испугались? – хрипло сказала Машка и хохотнула. – А я пошутила! Я не такая дура, как вы думаете. У меня есть идея получше! – неожиданно она вытащила из-за пазухи пистолет и, поколебавшись, направила его на Герду, которая была еще спала.
– Я ее приговорила. Мне уже все равно. Сидеть! – рявкнула она, видя, как я стала медленно подниматься из-за стола.
– Господи, ты же не застрелишь ее во сне?! – закричала я в ужасе. Нет, до Машки мне не допрыгнуть…
От моего вопля Герда проснулась. Не в силах пошевелиться, она с отчаяньем смотрела на направленный на нее черный ствол. Я видела, как на лбу ее выступили крупные капли пота.
– Маша, нет! Умоляю тебя – не делай этого! – Ник неожиданно рухнул на колени и застонал, словно раздираемый на дыбе. Я никогда не слышала, чтобы мужчины так страдали, во мне проснулась жалость и угрызения совести. Боже, что со мной происходит? Ведь я должна быть на их стороне!..
Музыкальный хор в голове превратился в ураганный рев, и я почти оглохла.
– Ничем не могу помочь! – Машка взвела курок. Рука ее дрожала, губы на бледном лице плотно сжаты.
– Машка, ты потом всю жизнь будешь жалеть об этом.
– Никогда!
– Пожалуйста… – Ник умоляюще взглянул на свою невесту. – Ладно, я виноват. Все, что захочешь, только не делай этого, прошу тебя.
– Тогда слушай меня внимательно… милый, – голос Машки стал ледяным. – Чутко прислушиваясь к просьбам трудящихся, я ничего не сделаю. Но как только здесь будет машина, мы втроем уедем. Ты, я и профессор. Выбирай сейчас, или эта рыжая шлюха превратится в кусок мяса!
Все ждали, что скажет Ник. Стало так тихо, что было слышно, как тяжело задышала Герда на печке.
– Хорошо. Только отдай мне пистолет.
– Поклянись нашим ребенком, что ты не останешься с ней!
Ник ответил не сразу, глядя в пол:
– Клянусь. Отдай сейчас же пистолет!
– Забирай!
Машка изо всех сил швырнула пистолет на пол, и тут случилось непредвиденное – от удара в недрах механизма что-то соскочило, и грохнул выстрел…
Десять Трубы в голове неожиданно смолкли, словно невидимый дирижер взмахнул своей волшебной палочкой. Сильно запахло порохом. Когда дым рассеялся, все увидели, как профессор медленно сползает со скамьи. На переносице у него алела маленькая аккуратная дырочка.
