горячим сухим языком потных от страха солдат. Им мерещились враги за каждой корягой, любое темное пятно в листьях заставляло напряженно всматриваться, до онемения в руках сжимая автомат. Ничего не происходило. Молчание и тишина давят, как невидимый атмосферный столб. Солдаты от противного пота часто моргают, от них воняет прелой тиной. Наконец один, идущий сразу за следопытом, нарушает тишину:
— Смотрите! — произнес он, повернувшись к остальным так быстро, что шлем съехал на глаза.
Впереди, метрах в пяти, на ветке висят стоптанные кроссовки. Это кроссовки Доктора, их все узнали. Ярко-красные, с белым, они сразу напомнили всем о кровавой расправе, учиненной в лагере. Первым опомнился сержант. Он уже широко открыл рот, чтобы скомандовать «вперед», как тишину утреннего леса разорвал гром выстрелов. В одно мгновение пули пробили грудные клетки, разнесли на куски черепа и пустые окровавленные шлемы покатились по траве. Никто не успел выстрелить в ответ. Громадный «Гризли» последний раз толкнул в руку, замолк. Блеклый пороховой дымок постепенно тает в нагретом воздухе и звенящая тишина возвращается в лес. Василий выждал минуту. Никто не застонал, не пошевелился — сорок пятый калибр «уделывает» наверняка. Медленно выбрался из вороха листьев и травы. Осторожно приблизился. Раны такие, что сразу ясно — трупы. Василий снял с дерева кроссовки, обулся. Обыскал убитых, у одного сразу нашел свой спецназовский нож. Проверил — патрон в рукоятке. Болван так и не догадался, что это еще и пистолет. Собрал оружие, запасные магазины и с чувством выполненного долга побежал за Михаилом. Он разрешил задержаться ненадолго и только из-за ножа.
В поселке Ридван переговорил с жителями. Хотел узнать, есть ли тут мусульмане. Ему сразу показали, как добраться до общины и он немедленно отправился туда. Идти пришлось долго, почти два часа. Его принял старейшина. Разговор длился несколько минут, после чего предложили отдохнуть до утра. Сразу несколько молодых людей убежали из общины в ночь по разным дорогам.
Рано утром к дому подъехал замызганный УАЗ. Вышли люди с оружием. Им навстречу Ридван. Обменявшись приветствиями, сказали несколько слов и указали на автомобиль. Ридван поблагодарил старейшину. Сел в машину и старый вездеход, скрипя всеми суставами, поехал. На полдороге присоединился большой открытый грузовик с вооруженными людьми, затем второй. Колонна направилась на восток …
…Доктор шел последним в группе солдат. Когда все остановились, рассматривая его собственные кроссовки на дереве, он бессознательно отступил за толстый ствол акации и отвернулся — раздражала откровенная тупость солдат, что принялись бесцеремонно обсуждать, как его обувь попала сюда. Юмористы хреновы! Первый выстрел услышал, но не понял; решил, что кто-то из солдат. Но когда мимо, быстро кувыркаясь, пролетел шлем с клочьями окровавленных волос, сразу понял, в чем дело. Кинулся на землю так быстро, что нос расквасился о корень, от боли слезы выступили, но не посмел и пикнуть. Накрыл голову руками и так лежал, не шевелясь, пока не зачирикала какая-то пичужка. Приподнялся, быстро огляделся и сломя голову кинулся прочь…
Ридван хорошо знал, куда надо ехать. Через час остановил колонну, взмахом руки подозвал командира. На капоте уазика расстелил карту и долго что-то объяснял, тыча пальцем и переспрашивая. Наконец, воин затряс головой. Ридван понял, что в башке что-то отложилось, отпустил его. Командир крикнул, подбежали солдаты. Пятеро самых здоровых, из племени тиграи, подошли к Ридвану. Несколько минут говорил, жестикулировал, потому что плохо знал язык, его поняли и солдаты отправились в саванну. Ридван сел в джип, колонна тронулась в путь.
Велетнев и Барабанщиков бегут по ровной, как поднос, саванне, переходя на шаг каждые пятьдесят минут для отдыха. Через десять минут снова бег. То ли лекарства хороши, то ли еще что, но раны и мелкие порезы зажили быстро. Идут молча — каждый переживал гибель командира, особенно Велетнев, но к горечи потери примешивалась и гордость — втроем перебили столько, что и не поверят, если рассказать. «И не надо, — думал Василий, — главное — сумели за командира отомстить. Его душа спокойна и наши на месте. А что дальше — видно будет». Поспали два часа и с начинающимся рассветом вновь пустились в путь. По расчетам осталось еще двое суток пути напрямик. Встретится пара деревень, или три, уже не помнили. Да это и не важно, можно обойти. Потом прилечь в укромном месте и тихо перебить всех любопытных, чтоб не подглядывали, затем еще полдня по голой саванне, побережье, а там уже свои. Остановились на краю огромной пологой впадины. Видимость — километры! Михаил тихо выругался, плюнул.
— Обходить слишком долго, — крикнул на бегу, — поднажми!
Через час непрерывного бега темная черта на горизонте превратилась в изломанную линию леса. Еще через час стали различимы отдельные деревья, еще немного — и начнется лес. Солнце уже всерьез обозлилось на двоих наглецов, осмелившихся путешествовать по саванне, и ослепительно хлестало по глазам. Под рваной тенью корявых африканских деревьев перешли на шаг. Земля постепенно становится мягче, стала скрываться под травой и прошлогодними листьями. Идут осторожно, по привычке осматриваясь, слушая лес … Странный, непривычный запах коснулся обоняния. Оба сразу падают в траву. «Кат! — вспомнил Василий, — местный наркотик». Именно его они почувствовали. Кто-то недавно курил и ветерок донес запах. Это зелье местные крестьяне разводят в неограниченном количестве, как у нас картошку или овес, а потом продают всем желающим. Некоторое время вслушивались в звуки леса. Осторожно идут дальше. Велетнев знаками приказывает Василию наблюдать вверх и по сторонам, а сам опустил глаза под ноги. Через несколько метров останавливается. Перевязывает шнурок, Василий беспечно глядит по сторонам, рот чуть приоткрыт. Прямо перед ними коряги и сучья свалены так, что обойти их можно только по узкой звериной тропе. Поперек натянута едва заметная жила. Один конец привязан за колышек, второй — за толстый сук, утыканный кольями. Ловушка рассчитана на человека: перебить ноги выше колен, пришпилить на колышки. Ноздри крупного носа Михаила часто раздуваются, он внюхивается в запахи леса, как дикий зверь. Выпрямился, самым обычным голосом произносит:
— Готово.
Барабанщиков понял, что охотники обнаружены и они уже дичь, на которую охотятся. Шарит глазами, ничего не видит. «Вот черт, нюхалка у человека, как локатор!» — позавидовал. Тем временем Велетнев, что-то насвистывая, идет к низкому кусту, делает вид, что сейчас справит малую нужду. Взметнулась трава, сучья и черный человек в зеленых лохмотьях выпрыгивает из земли, как черт из преисподней. Велетнев без размаха бьет кулачищем в немытую рожу, раздается хруст, ноги охотника метнулись в небо, будто сальто- мортале собрался выполнить и исчезли. Уловил движение за спиной. Чуть отклонился, перехватил руку с ножом, левой за шею и швыряет напавшего головой в дерево. Несчастный влупился так, что лицо осталось на стволе, остальное сползает к земле. Обернулся на вскрик — еще двое охотников. Но один стоит, шатаясь, с длинным сучком в глазу, постепенно заваливаясь назад, а второй падает прямо в приготовленную ловушку. Раздается сухой стук деревом по дереву, удар, звучит долгий крик человека на кольях.
— Чего он так орет? — поморщился Михаил, — прибей его, что ли…
— Щас, — кивает Василий.
Резкий окрик заставил замереть обоих. В десяти шагах поднимается пятый! Слишком далеко, не успеют допрыгнуть, как срежет автоматной очередью.
— Замри! — едва слышно шепчет Василий. Послушно поднимает руки, встает так, чтобы закрыть Велетнева. Охотник показывает стволом автомата бросить нож. Василий согласно закивал, медленно вытаскивает, демонстрирую готовность выполнить приказы. Так же медленно поворачивает нож лезвием к себе, показывая, что все хорошо, так нож не метнешь … Хлопок и пуля навылет пробивает грудь болвана, уверенного, что он хозяин положения. Велетнев облегченно вздохнул, одобрительно показал большой палец. Собрали оружие, побежали дальше.
— Черт, нас вычислили, — раздраженно бросил Михаил на ходу, — кого-то не добили. Очень плохо.
— Добьем позже, — беспечно ответил Василий.
— Это само собой, — согласился Велетнев, — но лучше сразу. Зрители в нашем деле становятся или свидетелями, или мстителями.
Оба понимали, что надо менять маршрут — их вычислили и где-то ждут. Но как, если карты нет, а в памяти все мелочи не удержишь? Оставалось идти вперед, утроив бдительность и не мечтать на ходу, что
