Актёры/сотрудники получают различные роли, которые они должны играть вместе с коллегами и клиентами/покупателями. Если разыгрываемая ими пьеса захватывает, многие захотят присоединиться. Увлекает и то, что эта пьеса может обернуться комедией и трагедией, смотря по обстоятельствам. Вместе с клиентами и покупателями сотрудники определяют направление, в котором развивается действие. Во что бы то ни стало, пусть это будет крупномасштабная постановка, полная героев, злодеев, троллей и пишущей братии. При помощи театральной метафоры мы, на самом деле, приближаемся к реальности…
В этом месте беседы Андрей подумал об очередной недостаче и о том, какими деньгами придётся её закрывать. Казалось, все расходы учтены, почему же это происходит с неизбежностью смены времен года?! Вспомнились слова Олеси: «Пятьдесят, сто тысяч рублей, представляешь, когда-нибудь будет миллион рублей! А миллион долларов!»
– …холодные цифры не отражают те битвы, которые компания постоянно ведёт за контракты и клиентов, проигрывая и выигрывая. Бухгалтерские документы не отражают инновации и идеи, вынашиваемые во время творческих совещаний. Кроме всего этого, равнодушный балансовый отчет не отражает социальных взаимодействий – конфликтов, дружеских отношений, сотрудничества и ревности. Балансовый отчёт так же хорошо раскрывает жизнь компании, как подсчёт слов выражает смысл сонетов Вильяма Шекспира.
Тут Надежда Иванова, символический бухгалтер фирмы Совинком, обнаружила своё присутствие сухим надсадным кашлем. Завершая свои выкладки, Штейн сказал:
– … само понятие работы подходит ближе к игре, чем к чему-нибудь ещё. Игра имеет целью саму игру. Так и работа будет иметь целью саму работу. Когда люди достигают уровня благосостояния, при котором удовлетворены их базовые потребности, они обращаются к менее базовым. Это потребности, которые придётся удовлетворять компаниям будущего. И размер доходов уже не будет определять направление деятельности компании, потому что работники будут заниматься только тем, что их реально интересует.
«Ну вот, ты сам напросился! – просияв, мысленно воскликнул Андрей. – Главное в работе – не результат в виде прибыли, а чтоб ты заебался!»
Итак, компаньоны определили – каждый для себя – свои потребности. Штейн выбрал мечту, его потребностью стало уйти от земного, от реального, от разочарований и обид, столь тяжких для людей с гордым сердцем, от грубых столкновений с действительностью, столь мучительных для людей с чуткой душой. Ведь мечта ещё больше, чем смех, отличает человека от животного и утверждает его превосходство. Вот этим ощущением он и довольствовался.
Андрей же выбрал для себя крепкое и глубокое очарование обыденных вещей – таких как деньги и средства производства.
Глава 98
По дороге в кардиоцентр Андрей забрал Лену Николову со Второй Продольной, она ждала его на остановке в районе станции переливания крови. Белокожая, на солнце она не загорала, а обгорала докрасна, и светлое летнее платье подчёркивало эту красноту.
– Как съездила?
– Отлично, – смущённо улыбнулась она, кажется, еще больше покраснев.
Она приехала с моря накануне днём, на работе ещё не была, но её подруга из кардиохирургии, Бэла, уже раструбила всем друзьям, что Лена познакомилась с водителем междугородного автобуса, который вёз их, и что «намечаются серьёзные отношения». Две подруги хорошо дружили, и «по секрету» выбалтывали всё, что знают друг о друге. И Лена, уловив лёгкую усмешку шефа, рассказала о том, как Бэла однажды перепутала Владимира Быстрова с Игорем. Андрей заулыбался ещё шире – он знал не понаслышке, какое у Бэлы «плохое зрение» – как-то раз она его самого «перепутала» с Игорем Викторовичем.
– Бэла, не ломайся, не рассказывай мне майсы…
– А деньги на поездку дал ей Быстров…
– Половину из которых он «одолжил» у меня… а другую – скорее всего, у брата…
Разговаривая таким образом, они подъехали к кардиоцентру.
Как из синей опрокинутой чаши низвергался зной. Недавно высаженные перед воротами туи роняли скудную тень. Вдали простиралась цепь холмов, где в лучах жаркого июльского солнца сверкали крыши домов.
– Родственника положили в кардиологию, – сказал Андрей охраннику, оправдывая своё появление в воскресный день.
То же самое было сказано дежурному на входе, ведущему в отделения. Поднявшись по лестнице на третий этаж (пройдя по пандусу, из центрального входа посетители попадали сразу на второй), они прошли в кардиохирургическое отделение. Там, возле двери с надписью «Материальная», остановились, Лена открыла её своим ключом, и, когда прошли внутрь, закрыла. Подойдя к шкафу, открыла его, и, раздвинув ящики, сказала: «Вот». Андрей вынул из сумки с фруктами и пачками сока два тёмных полиэтиленовых пакета.
– Поместятся?
– Ещё как!
С этими словами Лена по очереди вынула из шкафа два кардиомонитора, уложила в пакеты, прикрыв сверху яблоками, апельсинами, упаковками сока и печенья.
– И они стоят по пятнадцать тысяч долларов каждый? – удивленно спросил Андрей.
– Я тебя умоляю, кого ты слушаешь?
Они понимающе переглянулись – все знали про эту особенность Быстрова завышать цифры там, где ему выгодно. Хорошо ещё, что он никогда не упирался, если ему доказывали необоснованность материальных претензий.
Выйдя из кабинета, прошли по коридору, никого не встретив, и вышли на лестницу.
– У тебя уже есть покупатель? – спросила Лена.
– Намечается в Казани.
– Кому нужна эта Jostra, это ж такая экзотика.
– Объясняю, как барыга барыге: именно такие там нужны – чтоб никто не знал реального ценообразования. Накрутить можно больше, понятно? В спецификации указать несуществующие навороты. А сертификат мы сделаем на компьютере.
Они спустились на первый этаж, и, пройдя по коридору, подошли к железной двери, отделяющей отделение нейрохирургии от отделения восстановительного лечения. Лена открыла её дубликатом ключа, который Тишин изготовил накануне с оригинала. Эта дверь всегда была закрыта, чтобы посетители поликлинических отделений не могли проникнуть в отделения стационара, куда можно было попасть только, пройдя мимо дежурного.
Они попали в холл, из которого, открыв ещё одну дверь, прошли в реабилитационное отделение, в котором находился офис Совинкома.
– По такому же принципу я подобрал им центральную станцию с шестнадцатью мониторами, – продолжил Андрей объяснение. – Я был в московской компании РИПЛ, это официальный дилер датской Artema, которая производит мониторы Diascope Traveller. Во всей России их несколько штук, никто толком не знает, что это за зверь такой. На такой объём – 18 штук плюс станция – они мне дали хорошие цены. Пришлось, правда, сказать, для какого клиента. Иначе бы разговор не получился – они знают всю страну, и все намечающиеся проекты. Средоточие знаний какое-то. Продают, правда, мало.
Открыв кабинет 1-093, они прошли в свой офис, и закрыли за собой дверь. Лена первым делом открыла угловое окно:
– Духота какая!
Андрей с опаской посмотрел на другие окна. Поняв намёк, она обошла их все, опуская жалюзи.
– Но тут такой вопрос начинается, – проговорил он, выкладывая содержимое пакетов на стол, – денег в РКБ тю-тю, мне предлагают обратиться аж к двум бюджетодержателям – КМИЗ (Казанский медико-инструментальный завод), и Татхимфармпрепараты, это бывшая государственная «Фармация», наподобие нашего «Волгофарма». Пройдохи, создали кормушки, чтобы больницы не могли сами распоряжаться своими деньгами. Хорошо раньше было – договорился с одним человеком, как тут, в кардиоцентре, и работаешь. Теперь придётся договариваться чёрт знает с каким количеством людей. То есть дополнительные расходы.
– Сам поедешь?
– А что сам… Кто ж ещё поедет?! Штейн умеет только приезжать и деньги требовать, умник хренов.
Андрей любил пообсуждать с Леной свои дела, иногда просто рассказывал ей, не рассчитывая услышать совет, во время таких разговоров ему приходили в голову нужные решения. Кроме того, Лена всегда была в курсе всех сплетен кардиоцентра, и много чего интересного рассказывала.
Они выложили мониторы в шкаф, где уже были противопролежневые матрасы, появившиеся там аналогичным образом.
– Скажешь Тишину, чтоб перенес аккуратно в «бункер». И это, продукты – в холодильник.
Лена кивнула.
Несмотря на то, что кардиоцентр давно уже построен, много оборудования, особенно завезенное незарегистрированным в РФ (умышленно или по недосмотру, неизвестно) хранилось опечатанное таможенниками в специальных помещениях, и считалось нерастаможенным. Оно периодически проверялось таможенниками, а время от времени что-то растамаживали, и передавали в отделения. Не всё оборудование вовремя ставили на баланс, иногда случалось, что журналы учета терялись, записи стирались, и никто не мог точно вспомнить, кто кому чего передавал. Так возникали свободные коридоры, по которым уходили разные аппараты – кардиомониторы Jostra, например.
Андрей с Леной вернулись на второй этаж тем же путём, закрыв за собой все двери. Оттуда, из отделения второй кардиологии, прошли мимо дежурного в холл, доступный для всех посетителей, с буфетом и гардеробом; и далее, мимо лестницы, ведущей на первый этаж с закрытыми дверями, где недавно были, мимо охраны, вышли на улицу.
– Тебе домой, на Ангарский?
– Да.
– Я тебя отвезу.
Когда, обогнув ограду, выехали на дорогу, ведущую к госуниверситету, Андрей сказал:
– Надо же, какое совпадение: на одном пятачке университет, кардиоцентр, и психушка.
Лена, молчаливая по натуре, лишь кивнула в ответ.
Глава 99
Несмотря на жару, Saga Furs устроила выставку-продажу меховых изделий. Имоджин оценила юмор и решила приобрести шубу при температуре 40 градусов в тени. Оценка имела чисто долларовое исчисление – торговый дом выставил продукцию с беспрецедентными скидками.
Час ушёл только на то, чтобы присмотреться. Вроде бы ничего нового с мехом не придумать, но дизайнеры предлагали надевать сразу несколько вещей из разного меха – вот такая модная многослойность. Вездесущий мех появился не только на привычных полушубках и шапках, но и на юбках, сумках, вечерних туфлях, и даже на ювелирных украшениях. А коварный консультант предлагает ознакомиться с коллекцией изделий из кожи:
– Мех и кожа вместе смотрятся гораздо острее, чем тот же мех с бриллиантами.
Ещё час ушёл на то, чтобы определиться, чего же она хочет: полушубок, манто, меховое пальто в пол, пушистое изделие или стриженое, однотонное или пестрое, эпатажное или классическое. В конце третьего часа Имоджин вышла из бутика, имея при себе полупальто из норки элегантного кроя в стиле Жаклин Кеннеди, большую меховую сумку, и трикотажный кардиган с меховым воротником.
– Почему деньги мокрые? – спросил продавец, пересчитывая купюры.
– Муж рыдал, расставаясь с ними, – бесстрастно ответила Имоджин, закручивая бутылку минеральной воды, половина содержимого которой пролилось в сумке.
Из-за этих меховых перипетий она уже опаздывала на важную встречу. Но ничего, – успокаивала она себя, – прошли те времена, когда я ждала, и я уже заработала право на то, чтобы ждали меня.
Она снимала для разделов об интерьерах и путешествиях, на её снимках были модные салоны, архитектурные памятники, фасады исторических зданий, пейзажи. Конечно же, она
