– Расскажи-ка, как ты там манипулируешь Андреем. И чего успела добиться, какой реакции.
Таня стала горячо доказывать, что ничего серьёзного у них с Андреем не было, но по её оправдывающемуся тону Арина поняла, что даже если это так, то «серьёзное» уже не за горами. Под его жаркими взглядами девочка расцветает, как весенняя фиалка. Чертовское самообладание надо иметь, чтоб не сорвать такой цветок, а Андрей Разгон не похож на человека, прославившегося подвигами благочестия и воздержания.
Арина решила провести сеанс внушения.
– Видишь ли, наступит момент, когда вы не будете принадлежать сами себе, вами будет руководить другая сила. Понимаешь, к чему вы идёте. Ты должна перестать с ним видеться.
Она ещё добавила про семью, и что это некрасиво – встречаться с женатым. Таня скучающе и терпеливо смотрела на мать, но когда та стала уличать во лжи, мол, «вас же видели», вернувшись в своё ребячье естество, поднявшись со стула, плаксивым и злым голосом выкрикнула:
– Мне что, нельзя поцеловаться с парнем! Тебя послушать, так мне всю жизнь надо в девках просидеть! И вообще – шпионить некрасиво.
Арина тут же парировала выпад:
– Я не хочу, чтоб это был он.
Лицо Тани мгновенно залилось краской.
– Но скажи мне, почему?! Он гораздо лучше других!
Матери стало ясно, что дело зашло слишком далеко. Она внимательнее пригляделась к дочери. Неужели её губы целует какой-то малый… какой-то взрослый мужик? Неужели влюбился в девчонку, Таньку, смешную, умную дуру, заглядывает ей в кошачьи глаза?
Но ведь это вечная история…
– У тебя с ним что-то было?
Таня решительно выступила вперёд, как бы защищая своё право на любовь.
– Даже если б что-то было, я имею на это право! Ты не можешь мне запретить!
На громкий голос прибежал Кирилл с пистолетом в руках. Посмотрев на мать с сестрой, он не смог ничего для себя придумать, кроме как выстрелить несколько раз в воздух, и убежать обратно. В комнате запахло палёными пистонами.
Арина знала, что сейчас Таня будет злиться, отмалчиваться, потом всхлипнет, неизвестно почему, и матери станет её пронзительно жалко, тоже неизвестно почему, ведь в конце концов не так уж страшно для девушки поцеловаться с пареньком… пускай со взрослым мужчиной. И Таня ей всё расскажет, и она будет гладить дочку по волосам и вспоминать, как она сама впервые поцеловалась, и будет думать о Вите, ведь всё, что происходит в жизни, она связывает с Витей и с… Но их нет.
– Дочь… я не хочу, чтоб это был он. Кто угодно, но только не Андрей!
– Мне нужен только Андрей!
Ещё минуту Арина шумела, охваченная материнской тревогой, потом примолкла, зачарованная Таниной надменностью. Помолчав, спросила:
– Ты что взираешь на меня, как существо высшей расы на амёбу?
Под взглядом серо-зелёных глаз дочери она инстинктивно ощущала напрасность всех своих протестов, ультиматумов, волнений. Девочка, стоящая перед ней, сознавала, что мать, бессмысленно волнуясь и сердясь, хочет совершить невозможное, остановить ход жизни.
Арина поняла, что из этой парочки нужно убеждать другого человека, с дочерью никак не договориться. Она обняла её, обогнавшую мать в росте на полголовы:
– Танюша, Танечка, моя ты маленькая…
Глава 118
Штейн приехал в Волгоград во второй половине сентября.
«У него это уже вошло в систему», – мрачно подумал Андрей.
За день до этого позвонил Ион (своей фирмы у него не было, он возил с собой пропечатанные незаполненные документы Совинкома, сам отгружал товар клиентам по всему Югу России, потом забирал у Андрея перечисленные ими деньги за вычетом 15 %). Обсудив очередную сделку, он рассказал интересный случай. В Ростове в одной из больниц он столкнулся с Штейном, который, отмывшись от извёстки, стал ходить по клиентам. Общительный Ион не упускал возможности расширить свой бизнес, и вступил в беседу – может, что-нибудь наклюнется. Прозвучало слово «Совинком», Штейн заинтересовался, и Ион сообщил ему, что уже давно сотрудничает с этой фирмой.
Связь была плохая, к тому же говорил Ион скороговоркой, с каким-то молдавано-адыгейским акцентом, глотал окончания, и было не разобрать, выложил ли он Штейну всю историю продаж, или только намекнул, что знает об этой фирме.
Штейн приехал в офис и привёз с собой Алёну – интересную шатенку в стильных очках, белой рубашке с двумя расстёгнутыми верхними пуговицами, серых брюках, лакированных туфлях на шпильках, таких называют «интеллектуалками» и водят в кофейни, чтобы поговорить о высоколобом авангарде. Больше ничего от них не добьёшься – такая, видимо, программа заложена. Штейн сказал, что эта симпатичная ростовчанка – бухгалтер-делопроизводитель, бизнес-секретарь, менеджер, заместитель, и бог весть кто ещё.
Андрей кивнул – понятно, боевая подруга с широкими полномочиями. Работа – это напряженное развлечение.
Её привезли в Волгоград, чтобы провести ревизию, и перенести товарно-материальные ценности с Совинкома на новое ООО, зарегистрированное в Ростове (которое тоже назвали Совинкомом). Стремительно, от эпизода к эпизоду, нарастала осмысленность Штейна – от подспудных подозрений и слухов до конкретных свидетельских показаний о том, что компаньон ведёт двойную игру. Скрывать которую Андрей уже и не пытался, да и невозможно было это сделать на хорошо просматриваемой территории, которую представлял собой рынок Южного региона – как нельзя скрыть степной ветер от идущего степью человека. Силовые линии вокруг этого вопроса сгустились до предела. Запахло грозой.
Они были вчетвером в офисе – Алёна и Надежда, два символических бухгалтера, и два компаньона, один из которых постепенно становился символическим. Реальных сотрудников Андрей выпроводил, поклявшись себе, что последний раз устраивает эти «Совинкомовские деревни». Если на начальном этапе приходилось изображать кипучую деятельность, то сейчас стало с точностью до наоборот.
Этим утром он застал Лену Николову с совком и веником – она подметала пол.
– Что это ещё за день совка? – спросил он, перешагнув через горку мусора.
– Уборщица слегла, – ответила Лена.
И теперь, глядя на «интеллектуалку», штудирующую предоставленную ей документацию, Андрей вспомнил утренний случай, и посетовал, что слегли нужные люди, а вот эти никак не слегнут. Алёна напряженно всматривалась, стучала по клавишам калькулятора, что-то записывала, Штейн, сурово глядя на Андрея, брал отложенные ею бумаги, мельком глядел на них, время от времени задавая вопросы:
– Крымская больница какая-то, что-то не припоминаю.
– Новый клиент, – лениво отмахнулся Андрей.
– Девяносто тысяч от железнодорожной больницы… ты не говорил мне об этом.
– Это было в отчёте, проверь.
– Ничего не слышал об этой сделке.
Штейну ежемесячно высылались примерно одинаковые отчеты, и как раз железнодорожная больница фигурировала почти постоянно. Но он, беря очередной документ, и даже не глядя на него, говорил, что ничего не знает об этих сделках, заводясь всё больше и больше. А «интеллектуалка» разжигала его страсть, находя неточности и нестыковки, и громко сообщая об этом – как школьный зубрила, которому нужно поскорее выдать информацию, пока не забыл. Она могла бы и не сидеть так долго – ей дали документы вразнобой, всего понемногу: немного банковских выписок, немного накладных, примерно одну двадцатую от всего документооборота, и совсем не дали бухгалтерскую базу. Любой сведущий бухгалтер на её месте с ходу отказался бы принимать в таком виде бумаги, но она решила показать свои знания и готовила развёрнутый отчёт.
Так они сидели вчетвером за длинным приставным столом, стоящим перпендикулярно директорскому – Андрей напротив Штейна, рядом с которым находилась Алёна в очках, рядом с ней – безмолвная Надежда. О чём бы ни говорилось, у неё всегда было такое выражение лица, будто ей всё понятно. Скажи ей, что она дура, она бы и это восприняла с пониманием. Светлые букли спускались вдоль её щёк, словно печальные ветви плакучей ивы, склоненные над водой. Она смотрела невидящим взором, унесясь куда-то мечтой. Кротость этой бухгалтерши диссонировала с резвостью её молодой ростовской коллеги.
Время от времени звонил телефон, и Андрей подходил к базе, установленной на другом конце кабинета, на секретарском столе, чтобы ответить.
– У тебя тут какие-то побочные дела, о которых я не знаю, – продолжил Штейн. – Ты мечешься, подбираешь мелкие заказы, скрываешь от меня – вместо того, чтобы двигаться в правильном направлении.
– Как бы это… не хватает выписок за целую неделю. – воодушевленно сообщила Алёна.
Надежда понимающе кивнула.
– Просмотри хотя бы документы, сверь с отчётами, – мягко возразил Андрей.
Отсутствие всех необходимых документов – это не слухи и не домыслы. Не иллюзии и измышления. Перед Штейном был только факт – реальный и убедительный в своей реальности. Но факт, доведённый в самом существе своём до того предела, где он возрастает до трагедии невиданной силы, где сама сила этой трагедии возводит его в степень всеобщую и абсолютную.
– Не плюй в колодец, пригодится воды напиться, – произнёс он с лёгким дрожанием подбородка.
Андрей в ответ на эту поражающую новизной мысль насильственно сделал приятное лицо, и, покопавшись в тумбочке, вынул оттуда несколько накладных, и передал Алёне. Хорошая пища для её аналитического ума.
Закончив, Алёна проверила исписанную ею бумагу – целых пять листов, внесла поправки, затем ещё раз проверила, и доложила своему работодателю о готовности к отчёту.
– Да, давай проясним, что тут творится, – важно произнёс Штейн, всё ещё смотря на Андрея своим пасторским взглядом. Величавой и бесконечной скорбью веяло от его лба, глаз, бровей, ото всей его седой головы.
– Это шокинг! – патетично воскликнула Алена.
В течение двадцати минут интеллектуалка рассказывала о том, что отчетность на фирме отсутствует, на суммы, фигурирующие в выписках, нет документов, а предъявленные счета- фактуры не находят отражение в выписках. То, что разрозненная первичная документация без базы и с балансом только за прошлый год – это профанация, а не учёт, об этом рассказывалось ещё минут пятнадцать. С таким же успехом можно было рассказывать о том, что день сменяет ночь. Интеллектуалка, несомненно, обладала отягощавшим её грузом знаний, которым не нашла ещё определенное применение.
Посмотрев на часы, Андрей обратился к Штейну, оборвав выступление его усердной работницы:
– Переезды – два за полгода, и «сурки», ты знаешь эту проблему. Возможно, документы потерялись. Бухгалтера занимались этим – передавали друг другу там, я не знаю. Проверяй, если не доверяешь, пусть твоя умница обшмонает тот офис.
Алёна картинно вскинула руки:
– Э-э… это incredible… что всё это значит?!
Сверля взглядом её средостение, крестик, покоящийся между двух бугорков, медленно поднимая взгляд, Андрей устало произнёс:
