Он стал разгребать землю руками и увидел небольшой деревянный ящик. Его крышка была прихвачена сверху лишь парой гвоздей, и он легко с ними справился.
В ящике лежал небольшой сундучок. Подобную вещь Леха видел у своей матери. Сундучок-рундучок с затвором, который называли еще ларцом или шкафчиком. В их деревне, откуда Леха родом, кое у кого из сельчан остались такие старые вещи. Матери сундучок достался в наследство от тетки вместе со старинной деревянной прялкой, на которой мать с грехом пополам пыталась прясть овечью шерсть. Нитка получалась неровной, то слишком толстой, то тонкой, потому что навыка не было.
Шкафчик-рундучок оказался совершенно бесполезен в хозяйстве — в доме не было ничего ценного, такого, что надо было хранить от посторонних глаз, и он за ненадобностью пылился на чердаке.
Леха вспомнил и другое название: сундук-клад. Ну и потешался же он тогда, щелкая на пыльном чердаке потускневшим затвором! Откуда в их нищей деревне взяться кладам?! Кто их туда положит? Смех один. Хлеба вволю и то не видели.
Сейчас Лехе было не до смеха. Крест использовал старинную вещь по назначению.
Сундучок был тяжелым. Леха с трудом вытащил его из ящика. Затвор на нем был сорван, крышку придерживала крест-накрест перевязанная веревка.
Леха распутал кое-где истлевшую веревку и, едва сдерживая дыхание, заглянул в заветный тайничок.
То, что он увидел, пригвоздило его к месту. Кольца, броши, серьги, какие-то затейливые украшения, применения которых он не знал, монеты, много золотых монет с двухглавым царским орлом, еще какие-то блестящие кругляшки с нерусскими надписями, и опять: кольца, кольца с искрящимися камнями. В неярком свете мигающей свечи драгоценности, схороненные Крестом, будто ожили: они заманчиво блестели, завораживали волшебной игрой своих чудесных камней, слепили глаза, дурманили разум.
Леха понял, что к нему в руки попали огромные ценности, стоимость которых не всякий знаток определит. Даже ему, неискушенному молодому вору, стало ясно, что вещи эти, в основном, старинные, он уже научился на глаз определять работу современных мастеров.
В углу раздался шорох, и Леха быстро оглянулся. На него смотрели два круглых умных глаза. Крыса! Она, словно изучая нового хозяина, стояла на задних лапках, опираясь на длинный мерзкий хвост, и нагло ухмылялась.
Леха швырнул в нее лопатой, и пакостная тварь метнулась к своей норе.
Леха захлопнул крышку ларца с драгоценностями. В голове, когда он не видел всего этого добра, прояснилось.
Не раздумывая ни минуты, он опустил сундучок в прежний тайник и так же тщательно, как и бывший владелец сокровищ, заровнял место, затоптал его ногами. Потом закатил туда бочку. Пусть все останется, как было. До поры, до времени.
Шел 1946 год.
Глава 2
Блестящий черный «Мерседес-600» свернул с оживленной столичной магистрали и через пятнадцать минут, петляя по переулкам, въехал на тихую улицу, посредине которой тянулся уютный, заросший старыми деревьями сквер, густо усыпанный осенней листвой.
Машина плавно затормозила возле двухэтажного отреставрированного — времен сталинского классицизма — особняка, выкрашенного в приятный для глаза нежно-бирюзовый цвет. Особую величественность зданию придавали четыре круглые колонны у главного входа. Два боковых подъезда украшали колонны поменьше.
Раньше, до 1961-го года, здесь располагался один из подмосковных райкомов партии, и в особняке, окруженном небольшим садом с фруктовыми и декоративными деревьями, решались жизненно важные для района вопросы. Потом, после строительства окружной дороги, эта территория отошла к Москве, и здание, покинутое партийными вождями, пошло, что называется, по рукам.
Кто только ни зарился на просторные партийные аппартаменты! Сначала — пионерские кружки, потом — объединение то ли каких-то умельцев, то ли жуликов. Были и другие владельцы, но никто не приживался здесь надолго. И в конце концов здание оказалось бесхозным и никому не нужным.
Чтобы отреставрировать или хотя бы привести в божеский вид нежно-бирюзовый облупленный особняк и приспособить его для новых нужд, требовались большие деньги. Желающих не было, и здание быстро приходило в запустение и упадок. В перестройку его разорили основательно, при демократах оно должно было окончательно пасть. И пришлось бы ему, способному пережить детей тех юных пионеров, что приходили сюда заниматься в кружках, сгинуть совсем, как сгинули без присмотра шикарные декоративные благоухающие кусты на клумбах возле центрального входа, на которые заглядывались прохожие, если бы с год назад у бывшего партийного здания с коммунистическим прошлым не появился новый владелец.
Оказалось, что на никому вроде бы не нужный особняк претендовало сразу два господина.
Один хотел открыть здесь филиал коммерческого банка, головное предприятие которого располагалось в центре Москвы. Это был весьма влиятельный, известный всему городу банкир, его фамилия не сходила со страниц центральной прессы. В одних изданиях его ругали, в других возносили до небес, словом, фигура была неоднозначная, скандально известная. По всему выходило, что выигрыш будет за ним, но не тут-то было.
Особняк с засохшими клумбами и облупленной штукатуркой отошел ко второму претенденту, появившемуся неизвестно откуда — Юрию Петровичу Яковлеву.
Его никто не знал, он не обладал влиянием банкира, за ним не тянулся шлейф скандальных историй и злобно-хвалебных публикаций, но, как ни странно, ставший предметом спора особняк достался именно ему.
После быстро завершенного ремонта по фасаду здания, окруженного затейливым, художественного литья забором — это единственное, что осталось в целости и сохранности после прежних владельцев — вместо унылых потеков тянулась весело мигающая праздничными огнями вывеска: КАЗИНО «Белый жасмин».
Кто-то из прохожих, прочитав название, удивился и наивно спросил у появившегося из дверей казино молодого, размером с хороший холодильник, амбала.
— А разве бывает жасмин другого цвета? Это же тавтология.
Амбал хмуро глянул в сторону любопытного и, мигом оценив его кредитоспособность, рявкнул:
— Шагал бы ты, отец, отсюдова. Делом займись. С твоей зарплатой такие вопросы задавать вредно, бабок не хватит до швейцара дойти, а туда же… — Незнакомое, невходящее в его лексикон слово, амбал повторить не смог. — Интеллигент хренов! — нашелся, наконец, он.
Обруганный прохожий, обиженно бурча, удалился восвояси.
Тем, кто имел возможность посетить казино, название пришлось по душе. Они не обладали филологическими знаниями случайного прохожего, зато имели кое-что получше. Деньги.
У входа в заведение стоял величественный швейцар. Разграбленные клумбы были восстановлены, приведены в порядок и засажены благоухающим в июне великолепным белым жасмином, аромат которого доносился до соседних домов. За прочным забором заботливый хозяин соорудил автостоянку, чтобы у гостей не болела голова о припаркованных автомобилях.
Задуманное исполнялось молниеносно и на высоком уровне. Внутри здания все тоже было перестроено. Затхлые партийные кабинеты превратились в современные помещения — под стать насущным нуждам. С коммунистическим прошлым было покончено навсегда.
Сзади бывшего райкома, сразу за решеткой сада, находилось одноэтажное кирпичное здание бани.
Заведение это пришло в негодность еще задолго до того, как бывшие товарищи стали господами. Оно влачило жалкое существование, то закрываясь на ремонт, то вновь открываясь. В свое время господам партократам такое соседство было сильно не по душе. Они несколько раз под благовидным предлогом пытались закрыть заведение или перевести его в другое место, но всегда что-то мешало. Баня, как
