– Увы, увы! Агрегат сломался, починят скоро, а пока кофе – только растворимый.
– Ладно, давайте, – произнес знакомый капризный голос. – В другое кафе я уже не успеваю. Мне, пожалуйста, заварите так: ложку, пол-ложки и еще на самом кончике ложечки. – Перед стойкой в продуманной позе стояла Ходакова.
– Ах, какие мы манерные, – совсем тихо произнесла Вера, наблюдая за Еленой.
Ходакова заняла место за столиком в противоположном от беседовавших девушек углу.
– Так вот, ты спрашивала про поражение на прошлогоднем конкурсе… – придвинувшись ближе к Катерине, начала Вера. – Не было никакого поражения. А были жуткая ситуация и сплошная подлость.
– Как? – широко открыла глаза Катя.
– Очень просто. Эдика, – между собой модельки иногда называли своего маэстро Эдиком, – просто подставили. Сначала была организована травля в газетах. 'С чем войдет в XXI век наш захваленный дизайнер?' – процитировала Вера.
– Это я читала, – перебила Катя. – Но в той статье не содержалось ничего особенного.
– В той, может, и нет. Но с нее все началось. По многим изданиям прокатилась волна публикаций. Все это было, конечно, проплачено: так просто ничего подобного не происходит. Писали, что Кардашев выдохся, что он весь в прошлом; его модели, мол, неактуальны, и вообще он перестал что-то значить в мире высокой моды. Дескать, в то время, когда он начинал, не из кого было выбирать, а почти мистическое чувство моды, которое ему приписывают, это всего-навсего миф, блеф. Все, мол, придумано им же самим.
– Да? – удивилась Катя. – А как же все его звания, призы, премии?..
– Кому-то очень хочется, чтобы это тоже было мифом. В действительности у Эдуарда Викторовича столько наград, сколько другому и во сне не приснится! Он награжден 'Золотым манекеном', а это высшая награда Недели высокой моды в Москве, – начала перечислять Вера. – Кроме того, национальными премиями «Овация» и «Стиль»… Ой, да я всего сейчас и не вспомню. Он академик высокой моды. Его называют единственным русским кутюрье. Но в этой среде очень жесткие нравы. Чтобы занять лидирующее место, надо столкнуть другого. – Вера сделала маленький глоток кофе из своей чашки.
– А почему Кардашева называют маэстро? – спросила Царева. – Обычно это относится к дирижерам, живописцам, а у модельеров принято – дизайнер, кутюрье.
– Вообще-то маэстро – это почетное наименование выдающихся деятелей в самых разных областях искусства. Эдуарда Викторовича так стали называть после показа в Италии. Слово-то итальянское!
Они одновременно заметили, что Ходакова, стрельнув в их сторону глазами, поднялась и ушла.
Вера продолжала рассказывать о прошлогоднем конкурсе: эта тема волновала ее всерьез.
– А вот еще, – припомнила она другие негативные публикации. – 'Наш золотой самородок при ближайшем рассмотрении оказался неконкурентоспособным' и 'Эдуард Кардашев больше не кутюрье?'. В общем, сплошным потоком шла какая-то навороченная глупость.
– Это я тоже читала, – кивнула Катя. – Чушь собачья!
– Эдик создавал коллекцию полгода, душу выложил. Если бы ты видела его тогда… Он похудел, наверное, килограммов на десять. И в это время на него обрушивается злобный вой. Дописались до того, что он использует чужие идеи, эксплуатирует молодых модельеров, которые не могут пробиться. Грабит их. Его жрали – а он работал как сумасшедший. Обвиняли в плагиате, в слизывании чужих идей – а он пахал и пахал.
– А разве он не мог им ответить?
– Нужно было действовать такими же подлыми методами, а он не хотел. Кардашев выше этого. Считает, что противно оправдываться, если ни в чем не виноват. Впрочем, это я так думаю – он же со мной мыслями не делится. Его просто загнали в угол. А потом произошло чепэ…
Царева слушала, боясь пропустить хоть слово.
– Перед самым конкурсом организаторы заявили, что меняются условия показа. Можно будет пользоваться лишь услугами того техперсонала, который предоставляют устроители. Кардашев удивился, но воспринял это нормально. Мы приезжаем на конкурс – он проводился в концертном зале «Россия», – и оказывается, что все поменялось: гладильщиц и одевальщиц нужно было везти своих. Эдуарда Викторовича никто не удосужился поставить в известность. Он кинулся назад. Пока собрал людей, пока привез их, время прошло. А дальше начался настоящий цирк. Наш техперсонал не пустили на показ!
– Как?! – воскликнула Катерина.
– А вот так! Молча.
– Но это же… – Катя возмутилась и стукнула сжатым кулачком по столу. – Это какое-то вредительство!
– Так оно и было задумано. Мы мечемся с коллекцией, Кардашева нет. Показ меж тем идет. А Эдуард Викторович воюет в это время с милицией, потому что на привезенных им людей нет спецпропусков. Представляешь? Устроители с садистским удовольствием обвинили во всем заслуженного модельера. Он-де не согласовал с кем-то свои действия, не подготовился должным образом… Ну и так далее.
– Это настоящий бандитизм! – Губы Кати сами собой сложились в жесткую складку.
– Точно. Потом разразился скандал. Эдуарду Викторовичу поставили двойку за поведение – есть у них такая форма воздействия – и демонстративно вы-проводили с конкурса. Все кончилось крахом. Ситуация, безусловно, была выстроена заранее. Его бы сняли, даже если бы он не опоздал. Устроителям понадобился мальчик для битья. И они сумели бы придраться к чему-нибудь другому. Кардашев считает, что дело там не обошлось без Андрона Аверина…
– Кто тогда победил на конкурсе?
– Аверин. – Вера взглянула на часы. – Ой, побежали, а то нам сейчас Эдик всыплет за опоздание.
В первые дни работы в знаменитом Доме моделей Катерина боялась сделать что-то не так – и ужасно
