Летом здесь было раздолье любителям парусного спорта. Яхты, лодки, всевозможные плавающие средства, — воды залива пестрели от разноцветных парусов. Любители отводили душу.
Хорошо было отдыхать в бухте Радости: доступно, недорого, комфортно и уютно. А воздух какой! Стройные сосны усыпали все вокруг своими иглами. Так приятно было ходить по ним босиком… Или валяться, задрав голову, на шершавой земле.
Эти времена давно прошли. Исчезли дешевый шашлык и недорогое пиво. Не было массового наплыва отдыхающих. Не до того стало. Частники, конечно, по-прежнему приезжали на машинах, и было их тоже достаточно, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что было раньше. С тех пор, как общество резко разделилось на богатых и бедных, здесь тоже произошли изменения. Местность сохранила лишь название — бухта Радости.
Началось строительство коттеджей. Земля в округе стоила безумно дорого. Коренному населению — в основном это были те, кто проживал в поселке Жостово, где изготавливали замечательные жостовские подносы и другие поделки, разрешили по льготной цене приобрести участки земли в десять соток. Некоторые, взяв землю, так и не смогли её освоить. Дорого, средств не хватало.
Красивейшим в Подмосковье местом заинтересовались люди богатые. Эти скупали землю правдами и неправдами.
Для таких, как Мастинский, десять соток было маловато. Они приобретали подряд три — четыре участка и возводили роскошные особняки.
Борис Ефимович, когда затевался со строительством коттеджа, был просто богатым человеком. Влиятельным он стал позднее. Он любил бывать здесь. Привлекало то, что добираться до Москвы очень удобно.
Мастинского красоты природы привлекали мало, рыбной ловлей он не интересовался, парусным спортом тоже не увлекался. Он не мог себе позволить тратить время попусту.
Борис Ефимович приезжал сюда круглый год. Зимой ему нравилось даже больше. Посторонних меньше. Трехэтажный особняк, обнесенный прочным забором, надежно скрывал жизнь своего хозяина от любопытных глаз.
Сегодня вслед за Мастинским приехал Большаков.
— Значит, мадам Пашина сотрудничать с нами отказалась, — подытожил Борис Ефимович. — Жаль, очень жаль.
Вадим развел руками.
— А ты её не того?.. — Мастинский уперся немигающим взглядом в переносицу Большакова.
— Пощупал маленько, — глаза Вадима под тонкой оправой очков хищно блеснули.
— Маленько, говоришь?
Большакову сразу стало не по себе.
— Мне плевать, если ты ее… попользовал. Жаловаться не побежит?
— Нет, она баба гордая, скорее удавится, — скривился Вадим.
— Не смог, значит, убедить.
— Я ведь предупреждал, что пустой номер эти уговоры, надо было действовать по-другому.
— Нет! — оборвал Мастинский. — Уголовщина мне не нужна.
Он был труслив по природе, и любое насилие вызывало в нем отвращение. Его голова работала, как компьютер, он мог просчитать самую сложную ситуацию на несколько ходов вперед, но не мог видеть даже капли крови. О своей слабости знал лишь сам. Его приближенные даже не догадывались об этом.
Действовать с позиции силы ему доводилось, но он всячески старался этого избегать. Одно дело — взрыв в далеком сибирском аэропорту, где его причастность проследить трудно, и совсем другое — здесь, в столице. Он интуитивно оберегал свое спокойствие.
Насилие он признавал лишь в одном случае: когда не было другого выхода.
Большаков злился: хочет и на дерево залезть, и задницу не ободрать.
Мастинский продолжал думать, как обойти Беглова. Ему нужен был человек из окружения Артема. Он, притесняя конкурента, привык действовать сразу в нескольких направлениях. Была у него одна наводочка, да только нестоящей оказалась. Поторопился он, видно, тогда с выводами. Давление на любовницу Карлина тоже оказалось бесполезным.
— Может, ещё разок попробовать? — с готовностью спросил Большаков.
Он сразу же представил себе раскоряченную на полу Лидочку и почувствовал, как его опять одолевают желания.
— Что, понравилась дамочка? — правильно понял его вопрос Мастинский? — Не надо перегибать палку, а то другим концом шарахнет.
— Да нет, я ничего, — сразу отступился Вадим. Ладно, он там свое ещё возьмет.
— Не горячись.
— Борис Ефимович, у меня тут одна идейка возникла… — задумчиво начал Большаков.
— Опять у кого-нибудь юбку задрать?
— Нет, вот послушай. Есть такое казино «Белый жасмин». Владельцем его считался Юрий Петрович Яковлев.
— Которого выдвигали в депутаты Государственной Думы. Он нелепо погиб, переходя дорогу. Этот, что ли? — в темных глазах Мастинского появился интерес.
— Ну и память у тебя! — восхитился Вадим. — Все верно, он самый. Что интересно, водителя, совершившего наезд, так и не нашли.
— Это сплошь и рядом.
— Ну, не скажи, Борис Ефимович, не скажи…
— Так что с этим Яковлевым? — перебил Мастинский. — К чему о нем заговорил?
— Яковлев только считался владельцем казино. Официальным. Роскошное, я тебе скажу заведение! Настоящий хозяин «Белого жасмина» — Беглов.
— Я догадался.
— Юрий Петрович в команде Беглова был не последний человек, — гнул свое Вадим.
— Это замечательно. Только я не понимаю, какая мне польза от покойника?
— У меня есть один приятель, Евгений Балин, журналист, так вот он частенько в ресторан казино заглядывал. Яковлев его подкармливал. Балин в своей газетенке и рекламу заведения давал. В общем, дружили, не дружили, но общий язык находили.
Большаков быстро взглянул на Мастинского и, заметив, что тот его внимательно слушает, продолжал.
— Мне Евгений рассказывал, что Яковлев перед самой смертью пугливый стал, всерьез чего-то опасался. Проговаривался несколько раз перед Балиным, что кто-то его за горло уцепил и держит. Намеки разные делал.
— Может, жена или любовница кислород перекрыла, — хмыкнул Мастинский. — Вот он и пожаловался приятелю, нашел родственную душу. Намеки остаются намеками.
— Балин этот и в самом деле бабник тот еще, — согласился Вадим.
— Как и ты.
— Можно сказать, что мы сошлись на этой почве.
— Представляю… — засмеялся Борис Ефимович.
— Юрий Петрович Яковлев тоже к бабам неравнодушен был. Он Балина несколько раз к девочкам возил. Какой-то закрытый бордель в центре. Гостиница на спецобслуживании. Для журналиста разных телок приводил, себе всегда одну и ту же. Лилей звали. Балин приметил, что обращался он с ней не как с дежурной шлюхой. Эта Лиля должна немало знать про Яковлева.
Мастинский не пропускал ни единого слова. Он мгновенно почувствовал, что эта история может сослужить ему хорошую службу.
— Посли гибели директора казино, — продолжал Большаков, — у Балина возникли подозрения, что эта смерть не была случайной. Он задумал провести журналистское расследование, но пришлось срочно выехать в командировку. Пока мотался, ему в редакцию позвонила Лиля, хотела срочно встретиться. Так ему передали. Она и телефон свой оставила. Балин, как только вернулся, стал ей звонить. Но увы! Трубку снял мужчина и сказал, что он ошибся, никакой Лили по этому телефону нет и не было. Еще мужик
