Он взглянул в открытое окно на поднимающееся солнце.
— У нас будет время наговориться.
— А если вы ошибаетесь?
Старик пожал плечами.
— Будем надеяться, что нет.
Минуту Элис молчала.
— Я просто хочу узнать правду.
Она поразилась, как ровно прозвучал ее голос. Одрик улыбнулся.
—
ГЛАВА 65
Уилл смутно сознавал, что его тащат по узкой лестнице вниз, в подвал, потом через бетонный проход, сквозь две двери. Голова у него свешивалась вперед. Благовониями пахло уже не так сильно, но запах еще держался, как воспоминание, в глухой подземной темноте.
Сперва Уилл решил, что его несут вниз, чтобы убить. В памяти встала каменная плита у подножия надгробия, пятнышко крови на полу. Однако носильщики, не задерживаясь в церемониальном зале, перевалили его через порог. В лицо повеяло свежестью раннего утра, и он понял, что оказался в переулке позади улицы Шеваль Бланк. Пахло жареным кофе и помойкой, неподалеку прогрохотал мусоровоз.
«Вот так, — прикинул Уилл, — и оказалось в реке тело Тарнье».
Движимый страхом, он дернулся и попытался высвободиться, но сразу понял, что руки и ноги крепко связаны. Хлопнул открывающийся багажник. Его волоком затащили и втиснули в темноту. Багажник оказался необычным — что-то вроде большого ящика, пахнувшего пластмассой.
Он неловко перекатился на бок и задел головой угол контейнера. Рана сразу открылась, и по виску потекла струйка крови. Уилл разозлился — даже руки не поднять, чтобы ее стереть.
Он уже вспомнил, как стоял у двери кабинета. Потом ослепляющая вспышка боли — Франсуа-Батист опустил ему на голову рукоять пистолета. Колени подогнулись, но он еще услышал раздраженный голос Мари-Сесиль, спрашивающей, что происходит.
Потная рука ухватила его за предплечье. Уилл почувствовал, как ему задирают рукав. Потом в кожу воткнулось острие иглы. Опять. Потом щелкнула крышка, и над его тюрьмой задернулся брезентовый полог.
Лекарство расходилось по венам приятным холодком, уносило боль. Уилл то приходил в себя, то уплывал в забытье. Он чувствовал, как машина набирает скорость. Голова, перекатывавшаяся на поворотах из стороны в сторону, закружилась. Уилл думал об Элис. Больше всего на свете ему хотелось увидеть ее, сказать, что он старался как мог. Что он не предал ее.
Начались галлюцинации. Ему виделась мутно-зеленая вода реки Эр, подступающая к горлу, вливающаяся в рот, в нос, в легкие. Уилл пытался представить в памяти лицо Элис, ее серьезные карие глаза, улыбку. Если только удержать эту картину перед глазами, все еще, может быть, обойдется.
Но страх утонуть, умереть в этой чужой, ненужной ему стране был сильнее. Уилла унесло в темноту.
Поль Оти стоял на балконе дома в Каркасоне, глядя вниз, на реку Од. В руке у него была чашка черного кофе. Он сделал из О'Доннел наживку для Франсуа-Батиста де Л'Орадор, но мысль подсунуть тому фальшивку вместо книги инстинктивно отвергал. Парень сумеет распознать обман. Кроме того, плохо, если он увидит, в каком она состоянии, и сообразит, что попался в ловушку.
Поставив чашку на стол, Оти поддернул белый накрахмаленный манжет рубахи.
Единственный вариант — побеседовать с Франсуа-Батистом самому, один на один, и обещать ему, что и О'Доннел, и книга будут доставлены на пик де Соларак ко времени церемонии.
Жаль, что не удалось вернуть кольцо, но Оти не сомневался, что Жиро передала его Одрику Бальярду, а тот наверняка по собственной воле явится на пик де Соларак. Он и сейчас наверняка следит за Оти, не упускает его из виду.
С Элис Таннер дело было не так просто. Когда О'Доннел упомянула о диске, ему пришлось серьезно задуматься. Хуже всего, что он понятия не имел о его назначении. А Таннер удивительно ловко ускользала из его рук. Сначала ушла от Доминго и Бриссара на кладбище. Потом вчера они на несколько часов потеряли ее машину, а когда обнаружили этим утром, то оказалось, девица оставила ее на стоянке в Тулузском аэропорту.
Оти сжал в кулаке крест. К полуночи все это кончится. Еретические тексты, а с ними и сами еретики будут уничтожены.
Вдали зазвонили колокола собора, созывая верующих к обедне. Пятница. Оти взглянул на часы. Надо пойти к исповеди. Очистившись от грехов, в состоянии благодати, он преклонит колени перед алтарем и примет Святое причастие. Тогда душой и телом он будет готов исполнить Божью волю.
Уилл почувствовал, как машина замедлила ход и свернула на неровный проселок.
Водитель осторожно объезжал ухабы, но все же у Уилла стучали зубы: машина дергалась и раскачивалась на крутом подъеме.
Потом она встала, качнулась, когда двое мужчин вылезли наружу. Выстрелами прогремели захлопнувшиеся двери.
Руки у него были связаны не спереди, а за спиной, но Уилл извивался что было сил, пытаясь хотя бы ослабить веревку. Отчасти ему это удалось. К пальцам понемногу возвращалась чувствительность. Плечи, занемевшие от неудобного положения, опоясывала боль.
Крышку пластмассового ящика откинули неожиданно. Уилл замер, сдерживая колотившееся сердце. Его подхватили: один под мышки, другой под колени, вытащили из багажника и сбросили на землю.
Даже в наркотическом дурмане Уилл сразу понял, что оказался далеко от цивилизованных мест. В лицо било яростное солнце, воздух был так резок и свеж, как бывает только на высоте, далеко от человеческого жилья. Уилл моргнул, пытаясь сосредоточить взгляд, но солнце слишком ярко прожигало прозрачный воздух, и перед глазами кружились белые пятна.
Игла шприца снова воткнулась в руку, и по венам тепло разлился наркотик. Его грубо подняли на ноги и поволокли вверх по склону. Подъем был крутой, и Уилл слышал их тяжелое дыхание, чувствовал запах их пота, выступившего от тяжелой работы на жаре. Под ногами захрустел гравий, потом его волочащиеся ноги проехались по деревянным ступеням, по мягкой траве…
Уходя в забытье, он подумал, что свистящий звук у него в ушах — призрачные вздохи ветра.
ГЛАВА 66
Комиссар уголовной полиции Верхних Пиренеев ворвался в кабинет инспектора Нубеля и захлопнул за собой дверь.
— Ну, если вы выдернули меня зря, Нубель…
— Спасибо, что пришли. Я не стал бы отрывать вас от обеда, если бы не считал, что дело не терпит отлагательства.
Комиссар недовольно хмыкнул.
— Опознали убийц Бо?
— Сирил Бриссар и Хавьер Доминго, — подтвердил Нубель, взмахнув листком только что полученного факса. — Оба опознаны без колебаний. Один незадолго до происшествия в ночь на понедельник, другой вскоре после. Машину нашли вчера брошенной на испано-андоррской границе. — Нубель прервал доклад, чтобы стереть пот со лба и с носа. — Они работают на Поля Оти, комиссар.
Тот тяжело оперся о край стола. Стол скрипнул.
— Слушаю вас.
— Вам известны сведения об Оти? Что он — член
Комиссар кивнул. Нубель продолжил:
— Я сегодня связался с Шартром по делу Шелаг О'Доннел, и они подтвердили, что занимаются этим обществом в связи с убийствами недельной давности.
— При чем тут Оти?
— Тело было обнаружено так быстро благодаря анонимной наводке.
— Есть доказательство, что это был Оти?
— Нет, — признал Нубель, — зато есть свидетельства, что он встречался с погибшим журналистом. Полиция Шартра считает, что тут есть связь.
Увидев на лице начальника весьма скептическое выражение, Нубель заторопился:
— Раскопки на пике де Соларак субсидировала мадам Л'Орадор. Имя спонсора скрывали, но это ее деньги. Брайлинг, начальник раскопок, проталкивал идею, что О'Доннел скрылась, похитив одну из находок. Но ее подруга думает иначе. — Он помолчал. — Я уверен, что ее захватил Оти: либо по приказу мадам Л'Орадор, либо из собственных соображений.
Вентилятор в кабинете не работал, и Нубель обильно потел. Он чувствовал, как под мышками расплываются круги пота.
— Сплошные догадки, Нубель.
— Мадам де Л'Орадор со вторника по четверг находилась в Каркасоне, комиссар. Дважды встречалась с Оти. Я полагаю, что она вместе с ним ездила на пик де Соларак.
— Это не преступление, Нубель.
— Сегодня утром я нашел оставленное для меня сообщение, комиссар, — продолжал полицейский, — и решил, что у нас уже достаточно оснований просить о встрече.
Он нажал кнопку повтора автоответчика, и комнату наполнил голос Жанны Жиро. Лицо комиссара мрачнело с каждой секундой.
— Кто она? — спросил он, когда Нубель прокрутил сообщение второй раз.
— Бабушка Ива Бо.
— А этот Одрик Бальярд?
— Писатель. Друг. Он был с ней в больнице в Фуа.
Комиссар подбоченился, склонил голову. Ясно было, что в уме он подсчитывает, во что обойдется выступление против Оти, если оно окажется неудачным.
