Трое подняли каменную урну и превратили ее в таран, вышибая дверь. Стекло разлетелось вдребезги, металл покоробился, и дверь сорвалась с петель. Троица отбросила урну, и толпа заполонила холл и библиотеку. Тряпками, пропитанными маслом и смолой, забросали полки красного дерева и подожгли их. Книги загорались одна за другой — сухая бумага и ветхие кожаные переплеты вспыхивали, как солома. Треща и брызжа искрами, огонь переметывался с полки на полку.
Погромщики сорвали занавес. Уцелевшие стекла трескались от жара и покорежившихся в огне рам. Другие выбивали ножками стульев.
С лицами, искаженными ненавистью и завистью, мужчины опрокинули столик, за которым сидела Леони, впервые читая «Таро», и сорвали со стен лесенки, совладав с медными тягами креплений. Пламя лизнуло край ковра, и тогда полыхнуло по-настоящему. Толпа выплеснулась в шахматный холл. Медленно переставляя непослушные ноги, за ними ковылял Виктор Констант.
Слуг было слишком мало, но сражались они отважно. Всем им досталось от слухов и злобных сплетен, так что они защищали не только репутацию имения, но и свою честь.
Подросток-посыльный нанес резкий скользящий удар налетевшему на него мужчине. Застигнутый врасплох горожанин опрокинулся навзничь, из-под его головы показалась струйка крови.
Они все знали друг друга. Вместе росли, были родственниками, друзьями, соседями, но сейчас дрались как враги. Эмиля сбил наземь удар подкованного сапога мужчины, который когда-то носил его на плечах в школу.
Крики становились все громче.
Садовники и подсобные рабочие имения, вооруженные охотничьими ружьями, дали залп в толпу и ранили одного в плечо, другого в ляжку. Кровь брызнула сквозь рассеченную кожу, люди заслоняли головы руками. Однако нападающих было слишком много, чтобы отстоять дом. Старик-садовник упал первым и услышал треск переломившейся под чьей-то ногой бедренной кости. Эмиль продержался чуть дольше, пока двое не схватили его сзади, а третий не нанес удар в лицо, от которого парень лишился чувств. С сыновьями этих людей он когда-то играл. Они подняли его и перевалили через перила. На долю секунды он будто завис в воздухе, потом рухнул вниз головой к подножию лестницы. И остался лежать, с неестественно вывернутыми руками и ногами. Всего лишь тоненький ручеек крови вытек из угла его губ, но глаза были мертвыми.
Кузен Мариеты, Антуан, туповатый парень, у которого все же хватило ума отличить добро от зла, заметил знакомого горожанина с ремнем в руке. Это был отец одного из похищенных детей, с лицом, искаженным горечью и горем.
Не задумываясь и вряд ли понимая, что делает, Антуан бросился вперед, руками обхватил мужчину за шею, пытаясь его повалить. Антуан был тяжелый и сильный парень, но драться он не умел и через несколько секунд сам оказался лежащим на спине. Он вскинул руки, но опоздал. Ремень резанул его поперек лица, металлическая застежка пряжки зацепила глаз. Мир для Антуана окрасился красным.
Констант стоял у подножия лестницы, заслоняя руками голову и лицо от жара и пепла. Его слуга подбежал с докладом.
— Их здесь нет, — задыхаясь, проговорил он. — Я все обыскал. По-видимому, они со стариком и горничной ушли с четверть часа назад.
— Пешком?
Слуга кивнул.
— Вот что я нашел. В гостиной.
Виктор Констант протянул трясущуюся руку. Это была карта из Таро, изображение уродливого дьявола, у ног которого стояли скованные любовники. Дым мешал ему рассмотреть картину. Казалось, демон шевелится, корчится, словно пытаясь сбросить тяжелую ношу. Любовники вдруг показались похожими на Верньера и Изольду.
Он протер саднящие глаза пальцами в перчатках, и тут его осенило.
— Когда разберешься с Гелисом, оставь эту карту на теле. Это, по меньшей мере, поможет запутать дело. Всей Кустоссе известно, что девица там побывала.
Слуга кивнул.
— А вы, мсье?
— Помоги добраться до кареты. Ребенок, женщина и старик? Не думаю, чтобы они далеко ушли. Точнее, я уверен, что они прячутся где-то на участке. Имение густо заросло лесом. Есть только одно место, где они могут оказаться.
— А эти? — слуга кивнул на толпу.
Вопли в разгаре битвы достигли крещендо. Скоро начнут грабить. Даже если мальчишка и сбежал, ему некуда будет возвращаться. Он останется нищим и бездомным.
— Пусть себе, — сказал Констант.
Глава 96
Пробираться по лесу в темноте было трудно. Луи-Анатоль был крепким мальчиком, а мсье Бальярд оказался удивительно легок на ногу для своего возраста, и все же продвигались они медленно. Фонарь был с собой, но его не зажигали, опасаясь выдать себя.
Леони казалось, что ноги ее сами находят тропу к часовне, которой она так долго сторонилась. Когда начался подъем, ее длинная черная накидка зашуршала по опавшей листве. Под ногами чувствовалась сырость. Ей вспоминались ее походы по имению — прогалина среди зарослей можжевельника, поляна, где погиб Анатоль, могилы брата и Изольды, лежащих рядом на мысу на дальней стороне озера. Сердце плакало при мысли, что ничего этого она больше не увидит. Так долго имение казалось ей тюрьмой, а теперь, когда пришла пора уходить, она не хотела его покидать. Скалы, холмы, рощи и лесные тропинки — все это словно вросло в нее, в новую Леони, которой она стала за прошедшие годы.
— Еще далеко, тетя Леони? — услышала она слабый голос Луи-Анатоля. Они шли уже четверть часа. — Мне ботинки жмут.
— Почти пришли, — ответила она, пожимая маленькую ручку. — Осторожней, не поскользнись.
— Ты знаешь, я совсем не боюсь пауков, — проговорил он срывающимся от страха голосом.
Они вышли на открытое место и замедлили шаг. Тисовая аллея, запомнившаяся Леони с прошлого раза, стала за эти годы гуще, и ветви плотнее сплетались над головой.
Паскаль ждал их. Два слабых фонарика на бортах пролетки шипели в холодном воздухе, а лошади стучали по твердой земле железными подковами.
— Где это мы, тетя Леони? — спросил Луи-Анатоль, от любопытства на время позабыв свои страхи. — Это еще наша земля?
— Да. Это старый склеп.
— Это где людей хоронят?
— Иногда.
— А почему папу и маму не здесь похоронили?
Она не сразу нашлась с ответом:
— Потому что они хотели лежать под открытым небом, среди деревьев и цветов. Они лежат вместе у озера, помнишь?
Луи-Анатоль нахмурил брови:
— Так, чтобы слышать птиц?
Леони улыбнулась.
— Именно так.
— А почему ты меня сюда никогда не приводила? — спросил мальчик, делая шаг ближе к двери. — Потому что здесь призраки водятся?
Леони выбросила вперед руку и перехватила племянника.
— Нам некогда, Луи-Анатоль.
